поставила на плиту кастрюлю, а потом вошла в спальню дяди.
— Как ты себя чувствуешь? — озабоченно спросила она.
— Вроде бы неплохо, — медленно произнес он и отвел глаза в сторону.
— Честно? А температура?
— Я не мерил.
Николь тяжело вздохнула и, не говоря ни слова, тут же встряхнула градусник и протянула его дяде.
— Ну как твоя поездка? — с виноватым видом поинтересовался тот.
— Отлично. — И Николь, вынув из куртки конверт с деньгами, положила его, как было принято у них, на резной дубовый буфет.
— Антуан звонил. Хвалил тебя и твои трюфели. Сказал, что ты ему понравилась.
— Так и сказал? — зарделась Николь.
Дядюшка Бено кивнул и внимательно посмотрел на племянницу.
— А он-то тебе понравился? — с невинным видом поинтересовался он.
— Конечно. Месье Лану не может не понравиться. Во-первых, он интересный мужчина. А во-вторых, он мой земляк.
— Как?! Я и не знал, что он родом из Безансона. Он вроде никогда мне об этом не говорил.
— Он там родился, а потом с родителями переехал в Бордо. И все равно он любит и помнит Безансон. — Николь подошла к больному. — Давай градусник. — Взглянув на него, она насупилась и покачала головой:
— Так и знала, температура высокая. Не вставай. Я принесу тебе обед в комнату. Поешь, выпьешь таблетки — и спать. Сон самое лучшее лекарство при простуде.
— Что-то я не хочу есть, — капризно протянул он.
— Это все из-за высокой температуры. Не буду тебя заставлять. Только несколько ложек куриного бульона — и все. Договорились?
Дядюшка Бено молча кивнул. Было видно, что самочувствие его и впрямь неважное.
Покормив дядю, Николь подала ему лекарство, поправила одеяло и, уходя из его комнаты, произнесла:
— Я тоже сейчас быстренько поем и лягу отдохнуть. Я очень устала.
Но дядюшка заметил, что глаза племянницы горят, а на щеках алеет румянец. Такой оживленной он ее давно не видел. Ага! — подумал он. Она явно влюбилась в Антуана.
— Николь, а, Николь, — позвал он через пару минут. Но ответа не последовало.
Кряхтя старик поднялся с постели.
— Николь! — вновь позвал он.
Но в доме царила тишина. Николь не отзывалась.
Осторожно ступая, он прошел в ее комнату. Так и есть, Николь крепко спала, а на губах ее играла легкая улыбка.
Наверное, ей снится Антуан, решил дядюшка Бено. И был абсолютно прав.
Он вернулся в свою комнату и тоже вскоре уснул. И когда раздался телефонный звонок, дядюшка Бено недовольно заворчал. Он думал, что проспал всего минут пять, а оказалось — почти два часа. Это звонил Антуан. Снова поинтересовавшись здоровьем друга, он спросил:
— А Николь вернулась?
— Конечно, вернулась и сейчас спит сном младенца.
— Когда она проснется, передай ей, пожалуйста, привет. — Антуан замолчал. А потом заметил: — У тебя хорошая племянница.
— Ты уже говорил об этом. Да, Николь скромная и красивая. А главное, очень ответственная. И, между прочим, была такой с самого детства.
— Пожелай ей удачной охоты сегодня ночью. Обязательно.
— Да, а ты ей тоже понравился, Антуан.
— Я очень рад. — По его голосу чувствовалось, что это больше чем просто вежливый ответ. — Береги ее, друг. Она у тебя сокровище. — И Антуан повесил трубку.
Зазвенел будильник. В комнату дядюшки заглянула Николь.
— А тобой интересовались, — хитро прищурившись, доложил дядюшка Бено.
Николь слегка покраснела.
— Кто же?
— Антуан Лану. Спрашивал, благополучно ли ты добралась, сказал, что ты ему понравилась, а еще просил беречь тебя и назвал этим… как его… да, сокровищем.
Николь вспыхнула от удовольствия.
— Ладно, пойду готовить ужин. Сегодня у нас рагу из баранины. — И, весело напевая, она направилась на кухню.
Вот что значит молодость! — с легкой завистью подумал дядюшка Бено.
В тот вечер у Николь все ладилось, все получалось. Рагу из баранины было просто фантастическим. А под дубом, который раньше казался ей неперспективным, они с Лулу нашли потрясающие трюфели. Поэтому Николь довольно скоро вернулась домой из леса, хорошо выспалась, а в семь утра уже мчалась в Бордо.
Николь любила осень. А это утро было каким-то особенным. Так, во всяком случае, показалось ей. Стояла удивительная тишина. Листва на деревьях переливалась всеми цветами от красного до золотого, на голубом небе — ни облачка. Как прекрасна жизнь! — подумала Николь и неожиданно для самой себя рассмеялась. Подумать только! Еще каких-то три месяца назад она умчалась из родного Безансона, потрясенная новостью, которую ей сообщил Поль. Ей казалось, что сердце ее разорвется от обиды и горя. А сейчас… Поль и его друг-профессор превратились в милые воспоминания о какой-то другой жизни/Сейчас ее душа пела и рвалась навстречу человеку, которого она почти не знает, хотя слышала о нем много от дяди. Антуан Лану… Красивый, влиятельный, неотразимый. Месье Обаяние. Да, он обаял ее своим вниманием, заботой, своей добротой и щедростью. И она мечтала о новой встрече с ним.
Радостно влетев в кабинет Антуана, Николь замерла на месте. Навстречу ей из кресла шефа поднялась женщина, похожая на богиню: высокая, величественная, с прекрасно уложенными волосами необыкновенного пепельного цвета, с огромными серо-голубыми глазами. Ее кожа была молочно-розовой, как зефир. И даже издалека было очевидно, что она потрясающе гладкая и ухоженная.
Женщина протянула Николь холеную руку с безукоризненным маникюром:
— Доброе утро, Николь. Я Ингрид, жена месье Лану. Он рассказал мне о вас, и я вас сразу узнала… — Она слегка улыбнулась. — По очень спортивному виду.
Николь вспыхнула. Как ни старалась она Утром одеться получше, а все равно для удобства натянула старые джинсы, свитер и кроссовки. И наброшенная сверху легкая куртка была новой, весь ее наряд резко контрастировал с одетой в изысканный бледно-голубой костюм из тончайшей шерсти Ингрид. На шее у мадам Лану сверкало ожерелье из мелких темно-синих сапфиров, а в ушах поблескивали серьги из таких же сапфиров.
— О, — Ингрид задержала руку Николь в своей, — я вижу, вам просто необходим маникюр. Да и стилист тоже не помешает. Хотите, я отвезу вас к своему? Он совершит с вами чудо, и тогда вы превратитесь в красотку. Задатки, я вижу, у вас есть, — милостиво заключила она.
Николь побагровела. Она вырвала свою руку и, стараясь не нагрубить, спокойно, как ей казалось, ответила:
— Спасибо, мадам. Я обязательно воспользуюсь вашим предложением. Но как-нибудь в другой раз. Сейчас каждую ночь я отправляюсь в лес, где вот этими руками выкапываю из-под земли трюфели. А земля, знаете ли, не бывает чистой.
— О, — застонала Ингрид, — я так и знала, что вы обидитесь. А ведь я не хотела этого, Николь. Я хорошо понимаю, что ваши трюфели приносят славу нашему ресторану, а заодно и благосостояние нашей семье. Мы вам так благодарны! Вы можете звать меня Ингрид и обращаться ко мне на «ты». Согласны?
— Мадам, вы и месье Лану наши работодатели. И поэтому я воздержусь от фамильярности, — сухо заметила Николь.
