26 июня: «Томка — трус. Викстер, кажется, пробовал попасть на Северный полюс. Да где ему! А теперь напуган, рассказывает: „У Полярного Круга океан гудит, ледяные горы лезут и лезут, седые волны выше дома, а ветер свистит“. Даже страшно слушать! И холодно. Вот бы сознаться Викстеру. С ним бы не страшно. А Томка перепугался. Хорошо, что я знаю, при какой погоде надо ехать. Чтоб на барометре „ясно“. А Томка — оболтус, говорит, что барометр это который подмышку для здоровья. Смешно».
28 июня: «Опять додумался этот оболтус. Начали торговать халвой. И откуда у Томки этот гривенник? У мамы выклянчил. А день прошел незаметно. Все торговали и торговали. Оказывается, торговать невыгодно. Почему-то выручили только один гривенник. А продали целую банку. Гривенник пришлось отдать Томке. И цветные карандаши. Зато его тошнило халвой. Еще бы».
29 июня: «На Северном полюсе льды и переменно. Ехать нельзя. Слежу за боцманом. Пришлось кой- чем пожертвовать».
30 июня: «Ура! На Северном полюсе стрелка идет на „ясно“. На корабле не все спокойно. Пришлось отдать рюкзак и гривенник. Пусть. День выезда — 3 июля. Дома никого не будет. 3 июля! 3 июля! 3 июля! Если бы Викстер! Вот бы с ним. А потом вернулись бы и я отобрал бы все свои вещи. 3 июля!»
Владимир Севастьянович торжественно закрыл «Корабельный журнал».
— Итак, — сказал он, — историческая дата: 3 июля полярный корабль «Полюс» при капитане Юрии Владимировиче Жолтом и при боцмане Томке Владимировиче Жолтом отправляется в далекое путешествие… Что вы на это скажете, друг и покровитель Юрки, вы — охотник Викстер?
— Мы, — ответил Викстер, — вместе с заслуженным деятелем медицины, отцом знаменитых полярных путешественников, должны подумать и исторический день 3 июля превратить в такой (яркий праздник, чтобы и у капитана и у боцмана на веки-вечные сохранилась теплая память об этой дате, об отце, маме и… и обо мне, охотнике Викстере… Потому что… Потому что… Нет, не надо, а то мне придется смахивать слезу… Вот, знаете, Анна Ианнуарьевна, мы с улыбкой читаем этот «Корабельный журнал», и смешно немножко… и тревожно… Но как это хорошо! Хорошо иметь таких сыновей, Владимир Севастьянович! А все-таки… Юрку я вам создал. Он ваш сын, но вот такой, вот этот Юрочка, ведущий записи в «Корабельном журнале», этот Юрочка — мой!
В кабинете было тепло и радостно. Были подняты бокалы с вином за здоровье и счастье знаменитых полярных путешественников, готовящихся отплыть в неизвестность на своем призрачном корабле «Полюс»…
11
Хорошо, тщательно была изучена дорожка, по которой 3 июля 1924 года знаменитый капитан, в сопровождении боцмана, решительным шагом спустится с крутого берега Припяти, уверенно взойдет на борт корабля «Полюс» и бесстрашно ринется навстречу будущему.
Великому следопыту стоило зажмуриться, и дорога к кораблю во всех подробнейших мелочах вырисовывалась ясно, до каждого бугорка и впадины.
Сад. Овражек с орешниками. Подготовленный пролом в изгороди. Дальше — поворот направо и у дикой яблони узенькая тропинка. Тропинка уводит все дальше и дальше и, наконец, за спиной остается город, дом, где папа и мама, где охотник Викстер… Еще немного, и сухой пень. Потом — поворот, которым начинается подъем к крутому берегу… Тишина… Ночь…
И вот впереди лунными бликами мигнула черная вода. Осторожней! Тут обрыв. У обрыва большой серый камень. От камня уже почти незаметная тропочка среди березок, тропочка… это последнее, что соединяет прошлое с будущим… Настоящее капитан «Полюса» безжалостно зачеркнул… Если думать о настоящем… нет, о настоящем ему нельзя думать… Идти прямо, из прошлого в будущее…
Так представлял себе Юрка вечер 3 июля… Этот вечер пришел удивительно неожиданно. Еще вчера он казался очень далеким, таким далеким, что и приблизиться к нему трудно. И вот он здесь, вопросительно ожидающий.
Широко открытыми глазами смотрел Юрка в темноту ночи и слушал тишину. Тишина была наполнена грохотом сердца. Это не был грохот страха. Это было удивление перед самим собой и перед тем, что удалось ему создать. А созданное было прекрасно. И этот мощный корабль, и неизвестное будущее, во имя которого зачеркивалось настоящее, и боцман, который слал в своей кроватке и тихо посапывал, и звездная ночь… все это облекалось в реальные, осязаемые формы… Оставалось только пойти, взять руль, свистнуть, и корабль наполнится жизнью, ветер ударит в послушные паруса и заскрипят снасти. Потому что пришел капитан…
Юрка быстро поднялся и ему нестерпимо захотелось крикнуть громовым голосом:
— Боцман!
Но этого он не сделал: это придет позже… И потому он потихоньку нащупал кроватку Томки, наклонился к нему и долго смотрел на пухлые щечки своего брата.
— Томка… пора… — прошептал Юрка. — Вставай..
Томка облизал губы, чмокнул, пробормотал сквозь сон: «Непременная погода», и вдруг нырнул под одеяло. Подождав немного, Юрка приподнял одеяло и рассмотрел, что боцман продолжает спать, держась ручонками за подушку.
— Том… вставай!
Юрка начал беспокоиться, что Томку не удастся разбудить. А вдруг Томка испугается и начнет плакать? Но к удивлению Юрки Томка сел, спросил: «Цто?» и безропотно позволил себя одеть.
Только когда все было готово и они вышли в сад, Томка заволновался и спросил:
— А поцэму темно?
Юрка понял, что Томка все это время был во власти сна и только теперь, на свежем воздухе ночи, пришел в себя. Но он не заплакал. Наоборот. Ему даже понравилась эта необычная прогулка, хотя он и сказал:
— Цтоб не страшно, возьми меня за руку…
И они пошли…
Сад… Овражек… Орешники. Здесь маленькая остановка… Ружье и мешок…
— А мяцык? — тоном заговорщика спросил Томка.
— Все здесь… в рюкзаке…
— То-то… — одобрительно прошептал боцман.
Протискиваясь в подготовленный пролом в изгороди, Юрка обо что-то твердое задел ружьем. Путешественники замерли. Юрке показалось, что этот стук разбудил весь город… Ничего. Вдали полаяла собака и замолкла.
Юрка поразился, насколько обесформилась, изменилась ночью так хорошо знакомая днем дорожка. Он даже боялся, что потеряет направление, заблудится и никогда не попадет на корабль. Но чем дальше они двигались, тем больше привыкал глаз и, наконец, стал узнавать все приметы на пути к «Полюсу». Вот и поворот.
— Знаешь цто? — вдруг произнес боцман. — Расстегни мне штанишки…
Юрка вздрогнул от неожиданности: он удивился, что рядом с ним кто-то идет. До сих пор, с момента выхода из сада, он был так погружен в свою личную жизнь, в свои наблюдения, в свои важные мысли, что происходившее вокруг могло быть только бледной тенью его переживаний. После короткой остановки, они двинулись дальше.
— Юрка, тебе страшно? — спросил боцман.
— А тебе?
— Мне тоже нет… только держи меня покрепцэ… Скоро?
— Сейчас… молчи…
Некоторое время они шли в молчании.
— Знаешь цто? — опять спросил Томка. — Цтоб после Полярного севера сразу домой… а то мама. А ты ножик взял?
— Взял… Чшшш…
