— В каком смысле? Куда выйдет?
— Кандидат в действительные рядовые Боевого Легиона, по отзыву его командира ротмистра Чачу, слабоват в дисциплине, но в остальном проявляет все качества превосходного бойца, — доложил офицер.
Странник чуть не поперхнулся от такого известия.
— И давно этот ротмистр Чачу рассказывал вам о горце?
— Четыре дня назад, мой генерал. Я и сам лично видел его на плацу.
— Вот, значит, как? — Странник насупился. В голове его крутилось: «Надо бы уточнить, кто же придумал скрыть от меня Максима в Легионе? Умник, Ловкач, или у самого Канцлера вдруг, откуда ни возьмись, родилась светлая идея? Кто, интересно знать, копает под меня? Следовало бы отправиться в столицу и забрать этого „кандидата в действительные рядовые“. Можно, конечно, распорядиться, чтобы его оттуда изъяли, но не дай бог спугнуть. Такого на привязи не удержишь. Ищи его потом. Пока суд да дело, пусть тихо наблюдают. Но с партизанами затягивать нельзя. Наверняка они не жрецы чистой науки. Боевые излучатели — не экспонаты для коллекции диковинок». Он ещё раз взглянул на ротмистра.
— Тоот, вы планируете и дальше проводить отпуск в Харраке?
— Так точно, энц генерал.
— Вот и замечательно. Завтра в десять утра приезжайте на танковый завод. Знаете, где это?
— Конечно, здесь это всякому известно.
— Пропуск на вас и вашего механика-водителя будет оформлен.
— Но я же… — Тоот попытался напомнить об отпуске.
— Вы отозваны из отпуска, — не моргнув, сообщил контрразведчик. — Полагаю, не стоит объяснять, что офицер Легиона всегда находится в состоянии боевой готовности. Если позабыли — оглянитесь, посмотрите на свой бронеход. Быть может, господину ротмистру кажется, что Отечество за красивые глаза сделало столь оригинальный подарок?
— Слушаюсь, энц генерал. Завтра в десять утра на танковом заводе.
Краем глаза Тоот заметил, как открывается дверь гимназии и по ступеням сбегает, почти спархивает, Юна.
— Разрешите идти? — снова вытянулся во фрунт Тоот.
— Идите, — кивнул Странник и, едва ответив на приветствие, уселся в машину.
— Этот молодчик, пожалуй, может стать хорошей подсадной уткой, — под нос себе пробормотал он, поворачивая ключ в замке зажигания.
— Я отпросилась чуть раньше, — оживлённо заговорила учительница, усаживаясь на широкое командирское сиденье рядом с водителем. — Энц Тоот, — обратилась она к подошедшему ротмистру, — нам бы уже ехать: скоро звонок, сами понимаете, какие пересуды начнутся. Подростки же. А это кто был?
— Один знакомый, — уклончиво ответил Тоот.
— Похож на генерала.
— Почему вы так решили?
— Страшный, глаза недобрые. Сам какой-то нескладный. Но, — она запнулась, подыскивая слова, — опасный.
Тоот хотел ей что-то ответить, но в этот миг над опущенной перегородкой водительского отсека появилась огромная морда Дрыма.
— Ой, какой красавец! — восхищённо распахнула глаза Юна. — А можно погладить? — спросила она и, не дожидаясь ответа, начала чесать упыря за ухом. — Я таких раньше не видела.
— Дрым таких прежде тоже не видел.
От удивления глаза животного стали ещё круглее, он заворчал, приподнял губы, показывая клыки, и отодвинулся. На сердце Атра отлегло. Упырь легко мог откусить руку, прежде чем кто-нибудь смог бы его остановить.
— Голову трогать не надо, — почти умоляюще заговорил Тоот. — Собаки этой породы очень не любят, когда прикасаются к их голове.
— Простите, я не знала, — смутилась Юна.
— Ничего, — кивнул ротмистр. — Вал, задраивай люк, поехали.
Гай Дэнн вошёл в комнату и обвёл глазами присутствующих.
— Это кто? — Он кивнул в сторону офицера, сидевшего через стол от его дочери.
— Ротмистр Тоот. Аттайр Тоот, — засуетилась Юна. — Папа, вспомни, он был преподавателем у Крайта, преподавал историю.
— Как же, помню. Краснобай из чистоплюев, — не особо церемонясь, без каких-либо эмоций в голосе бросил хозяин дома. — А на кухне кто?
— Его механик-водитель.
— Угу. На постой, стало быть. Много вас тут понаехало.
Тоот почувствовал, как его кулаки помимо воли сжимаются, хочется схватить плетёный стек и хлестнуть им невежу по лицу.
— А знаете, историк, мой сын погиб. Записался в добровольцы. Их выгнали за околицу, дали винтовки и по два десятка патронов. Сказали: где-то высадился десант, надо оцепить район и никого не пускать. А это был вовсе не десант. Такие умники как… как вы, господин ротмистр, глазёнки свои не протёрли. Это хонтийская танковая колонна прорвалась через наши позиции у Купы, да так стремительно, что господа офицеры поверить не могли, что это не десант. Так-то, историк Тоот. Мальчиков там было около сотни и танков примерно столько же. Ребята сожгли двенадцать машин и полегли все. Большой подвиг. Вы свой крестик, случайно, не там получили?
Ротмистр почувствовал, что в груди его клокочет гнев. Он не знал, чего сейчас желает больше: поставить на место наглеца или встать, развернуться и уйти. Тоот уже начал подниматься, когда вдруг увидел умоляющий взгляд Юны.
— Сидите, сидите, господин ротмистр. Что вы? Чувствуйте себя как дома.
Гай Дэнн отвесил поклон, сторонясь накрытого стола, прошёл через залу и, зайдя в спальню, запер за собой дверь на ключ.
— Вот и помянули.
Тоот запустил пальцы за крючок воротника, стараясь ослабить сдавивший вдруг горло ворот.
— Простите отца. Он, как вернулся из хонтийского плена, сам не свой.
— Он был в плену? — стараясь успокоиться, просипел Тоот, чувствуя, как начинает стучать в висках. «ПБЗ включили, — догадался он. — Как-то я даже забыл о сеансе».
— Да, когда по городу разнёсся слух, что танки уже у окраины, приказано было вооружить ополченцев и задержать продвижение. Его и несколько сотен таких, как он, окружили прямо на призывном участке. Отец не то что выстрелить не успел, и стрелять ещё не из чего было. Лишь после войны отпустили.
— Обмен пленными, — тихо сказал ротмистр.
— Ну да. Мы с тёткой не чаяли уж, что он вернётся. Столько лет ни единой весточки.
— И что же теперь?
— Тяжело, конечно. После освобождения города я в госпитале работала, а потом госпиталь сократили, и совсем голодно стало. Но теперь отцу платят небольшую пенсию. Работа ему нашлась. Не то чтобы хорошая, но всё же… Меня учительницей взяли, на жизнь хватает.
Ротмистр замялся. Ещё час назад, сидя за накрытым столом рядом с очаровательной девушкой, он лихорадочно вспоминал, какие ещё существуют в мире хорошие стихи, помимо «Марша легионеров», и уже собирался блеснуть искрами чужого гения, как внезапный приход отца Юны спутал все карты. Тоот не мог больше возродить в сердце той романтической атмосферы, которая ещё совсем недавно заставляла кровь быстрее мчать по жилам. Рядом с ним, обняв колени, на стареньком диване сидела очень печальная хрупкая девушка с большими лазурной синевы глазами. Сидела и во всё горло пела «Благодарственную песню». Ротмистр тряхнул головой, стараясь избавиться от наваждения. Что за бред? Он легионер, офицер Легиона. Элита из элит. Несгибаемый стержень нации! Он принёс мир в города и сёла Метрополии. Его оружие остановило и смело с отчей земли гнусных агрессоров и сметёт любого нового врага, когда маршал Карс
