Возможно, это его сын…
Я промолчал. В дверь опять постучали.
– Входи! – крикнул Оттон Лейтонбургский.
– Посланец от принца Мурзуфла, – доложил слуга.
– Зови.
В каюту быстрой рысью вбежал невысокий человечек в восточном одеянии.
– Ваше Величество! Мой господин велел передать, – затараторил он, завершив цветастое приветствие, на протяжении которого галера успела пройти не менее мили, – что он все сделал так, как вы велели. Все войска, размещенные в Константинополе, собраны под его командованием. На стороне императора Алексея не больше сотни солдат его личной гвардии.
Оттон, чье лицо исказила мучительная гримаса во время потока славословий, излившихся из уст этого очередного гонца, холодно улыбнулся.
– Прекрасно. Спешите к принцу Мурзуфлу и передайте ему, что на протяжении ближайших часов Алексей попросит его о помощи. Пусть договорятся о встрече. Думаю, у твоего господина найдутся веские доводы уговорить императора отказаться от престола. Я надеюсь, что у нового монарха хватит сил продержаться в городе до вечера. – Лейтонбург многозначительно посмотрел на гонца.
– Да продлятся дни великого императора! Да будет солнцем осиян каждый ваш шаг, и пусть пыль под стопами ваших ног превратится в золото!..
– Спешите! – болезненно морщась, оборвал его Оттон. – Дорога каждая минута!
Второй посланник попытался выйти тем же способом, что и предыдущий, но император Оттон, которого явно раздражала эта восточная сверхучтивость, рявкнул на него:
– Повернитесь лицом к двери, так будет быстрее!
Как только дипкурьер пулей вылетел из каюты, Лейтонбург вновь обратил на меня свое милостивое внимание.
– Простите, мой дорогой друг, что мне все время приходится отвлекаться, сами понимаете, – дела.
Я вдумчиво моргнул, понимая, что опять волею судеб влез в какую-то многоходовую комбинацию большой политики.
– Мы, кажется, говорили о том, что теперь королем Англии стал принц Джон?
Насколько я мог догадываться, Его Величество не больно-то жаловал законного наследника Плантагенетов. Тот был слишком умен и хитер, чтобы с ним можно было договориться, и слишком храбр, чтобы его можно было запугать. Такого человека лучше иметь другом, чем врагом, но ни мне, ни Оттону тут как-то не повезло.
– Королем Лондона, – глядя куда-то в пространство, произнес я.
– То есть как? – удивленно уставился на меня Оттон, услышав сей странный титул.
– В то время как король Ричард находился во Франции, его брат поднял восстание и занял Лондон. Однако верные королю войска контролируют центр и север Англии по линии Ноттингем – Честер.
Может, это было и не совсем так, но уж Оттон знал об этом еще меньше, чем я. И я довольно подробно рассказал императору о событиях недавних дней, естественно, умалчивая о моих подозрениях насчет настойчивого «сватовства» к принцессе Каталунской. Старый волк внимательно слушал меня, изредка ухмыляясь, когда я упоминал о поражениях как принца Джона, так и моих.
– Да, забавно, – произнес он голосом, в котором веселости было не более чем в «Веселом Роджере». – Выходит, что с той минуты, как король Ричард умер, вы все являетесь мятежниками против законного повелителя Британии короля Джона? Не так ли? Что ж, в этом положении есть два варианта действий: законный и правильный…
В дверь каюты снова постучали.
– Монсеньор Джиакомо Ареттини, от венецианского дожа!
– Простите, друг мой, – развел руками император, – я снова вынужден прерваться.
Богато одетый посланец гордо вплыл в апартаменты Его Величества, словно демонстрируя моды сезона. По взгляду, брошенному государем, под чьей тяжелой рукой находилась большая часть Европы, на дорогие ткани, золотое шитье и драгоценные камни, украшавшие наряд венецианского патриция, можно было полагать, что Жемчужине Адриатики недолго осталось ждать своего светлого часа.
– Ваше Величество, – со вздорной гордостью произнес венецианец, глядя куда-то чуть-чуть поверх головы Оттона, – мой повелитель просил меня уточнить, не будет ли каких-либо изменений в прежнем плане.
– Нет, мой дорогой монсеньор Ареттини, – произнес Лейтонбург с той неподражаемой нежностью, с которой отъявленный гурман говорит о каком-нибудь диковинном лакомстве. – Изменений не будет. По сведениям, присланным моими людьми из Константинополя, ворота будут оставлены без охраны. На день – город ваш. Потом мы делим владения Византийской империи согласно нашему предварительному договору.
Не говоря ни слова более, расфранченный патриций небрежно поклонился и вышел.
– Напыщенный петух, – проводил его уход император, кривя губы в насмешливой улыбке. – Вы знаете, мой дорогой мессир Вальдар, больше всего на свете я не люблю дураков и трусов, а еще скряг. Работать с ними проще всего, но это не доставляет никакого удовольствия. То ли дело вы, мой друг, с вами всегда приятно иметь дело.
Я пошевелил колодками, показывая, насколько польщен этой похвалой.
– Мне почему-то кажется, Ваше Величество, что венецианцы не получат своего, – произнес я, стараясь поддержать нашу светскую беседу.
– Ну что вы. – Оттон посмотрел через зарешеченную бойницу вослед уплывающей лодке своего недавнего гостя. – Именно получат, и именно свое. Но оставим пока в покое этих водоплавающих и поговорим о вас.
– Обо мне? А что обо мне говорить? Вот если бы вы распорядились снять с меня колодки, тогда – другое дело.
– Ну право! Что за глупости, мой дорогой. Я бы, может быть, и заменил бы вам колодки цепями, но у меня на этот счет имеется печальный опыт. Придется потерпеть. Впрочем, я полагаю, недолго. У меня к вам есть деловое предложение…
– Как, опять?! Кого же я должен прикончить на этот раз?
– К чему ворошить былое, – рассмеялся император с той неуловимой интонацией, от которой мне всегда почему-то становилось грустно. – Давайте смотреть вперед. А впереди, как я уже говорил, есть два пути. Путь первый: поскольку с момента смерти короля Ричарда каждый новый час вашего вооруженного противостояния есть открытый мятеж, то, согласно букве закона, вы должны сложить оружие к стопам законного правителя, смиренно уповая на его милость. Но на вашем месте я скорей бы вверился милосердию голодного берберийского льва, чем Джона Плантагенета. Тем более что лично к вам он питает особо нежные чувства. Не так ли?
Что и говорить, спорить с этим было трудно. Впрочем, Лейтонбургу никогда нельзя было отказать в логике. Заметив гримасу согласия на моем лице, он продолжал:
– Я более чем уверен, что вы не выберете этот путь. Тогда остается другой. Следуя духу закона, мы должны помнить, что принц Джон завладел троном не по праву наследования, а силой оружия. Более того, возможно, он виновен и в гибели своего брата. А значит, власть его вполне может считаться незаконной. В таком случае вы имеете полное право покарать узурпатора и братоубийцу. Не думаю, мой друг, что есть необходимость убивать его. Какое-нибудь подземелье Тауэра и душеспасительные беседы Джорджа Уолрена – вот достойный конец для его многогрешного пути. Вы, кстати, знакомы с графом Шейтмуром? Нет? Зря. Весьма рекомендую. Так вот, мой милый мессир Вальдар, у меня нет никаких сомнений, что армия, возглавляемая графом Солсбери, Эдом де Меркадье и вами, мой друг, сможет заставить этого Каина раскаяться. Так, кажется, пел ваш друг д’Орбиньяк?
– Господи! Как он только не пел!
– Ладно, это не важно. Речь совсем о другом. Когда принц Джон, заметьте, отнюдь не король, а не более чем мятежный принц, окажется в Тауэре, перед вами встанет вопрос о новом английском короле. Я полагаю, род Камдилов не претендует на престол Британии?
– Не претендует. Во всяком случае, в моем лице.
