Некоторое время мы ехали молча. Южное солнце весьма ощутимо припекало, в возке было тихо – Лаура, видимо, разморенная послеполуденной жарой, дремала. Сэнди ехал сзади, погруженный в созерцательную задумчивость. Судя по выражению его лица, он сравнивал крутые холмы, леса и туманные болота родного Нотингемшира с буйным цветением этого края.
После разговора с Лисом на душе у меня полегчало, и тоска «патовой» безысходности сменилась поиском вариантов удачного хода. Дорога вилась меж холмов, изредка взбегая на их вершины, откуда открывался чудесный вид.
– О! – нарушил наше молчание Лис. – Какое-то селение! Надеюсь, там нас накормят. – Он указал рукой в направлении кучки домиков, белеющих на склоне холма. Я энергично кивнул. Есть хотелось давно…
В возке послышался шорох. Лаура с заспанным выражением лица высунулась из фургона. Ее черные кудри рассыпались по плечам, а на нежной коже щеки отпечатался след – видимо, она дремала, положив руку под голову.
– Вальдар, долго я спала?
– Нет, милая, – ласково ответил я, с искренним восхищением разглядывая порозовевшее личико моей милой. Лаура взглянула на свое измятое платье и, издав недовольное «Ox!», скрылась в глубине возка. После героического продирания через лес великолепный наряд, что был на принцессе в момент похищения, превратился буквально в лохмотья, и поэтому первым делом, проезжая через ближайший городок, мы купили Лауре новое платье. Хозяин лавки, узнав, какая высокая гостья к нему пожаловала, вывалил перед нами все самое лучшее, что у него было. Принцесса, сморщив нос, нерешительно указала на платье из светло-коричневого атласа с парчовой вставкой и золотым шитьем. Теперь она жутко стеснялась своего провинциального наряда и норовила поглубже забиться в возок. Как по мне, она была хороша в любых нарядах…
– О, а это еще что за стадо баранов? – поднимаясь на козлах и пристально вглядываясь куда-то в сторону, вопросил Лис.
На окраине поселения, в ложбинке между двумя холмами, стояла коленопреклоненная толпа людей в длинных белых рубашках и, вознеся очи к небу, в абсолютной тишине слушала старца в снежно-белом одеянии.
–
–
Сэнди, ехавший позади, поравнялся со мной и, показывая на людей в ложбинке, подозрительно спросил:
– Что это за толпа?
Я не успел ответить. Лаура, с любопытством наблюдавшая за этим явлением, с готовностью пустилась в объяснения.
– Я уже видела такое! Они так молятся. Дядя Раймунд рассказывал мне о таком обычае.
– Они что, такие бедные, что церковь не могут построить? – с неодобрением буркнул Шаконтон.
– Да нет же! – рассмеялась Лаура. – Я же тебе говорю – они так молятся. У них такой обычай. А церквей они не признают.
– Диковинный обычай… – хмуро заметил Сэнди.
– Катары могут молиться где угодно, – воодушевленно делилась своими знаниями принцесса. – Посреди поля, в лесу, в сараях, даже на скотном дворе!
– Глупо, – произнес мой оруженосец. – Для того и построен Дом Божий, чтобы мысли верующих в нем возносились к Господу.
– Они считают, что если душа каждого человека таит в себе искру Божию, то ему нет никакой необходимости ни в каменных изгородях, ни в посредниках для общения с Вседержителем, – пояснила Лаура.
– А как же таинства? – возмутился Сэнди.
– Альбигойцы успешно обходятся без них, – довольно безразлично ответил я. – Как, впрочем, и без остальных атрибутов веры.
– Как?! Они не признают святого креста? – растерянно спросил Шаконтон. – Эти люди – еретики! – убежденно заключил он.
– Совершенно верно, – спокойно отозвался я. – Хотя я бы их назвал иноверцами. Они не признают ни креста, ни плахи, ни кола и никаких других орудий убийства. А насчет Христа… У них есть свое мнение на этот счет. В частности, катары не считают его Сыном Божьим.
– А кем? – выдохнул Сэнди.
– Совершеннейшим из ангелов, воплощенным в человеческое тело.
– Господи, – перекрестился он, – они все будут гореть в аду!
– Это уж точно, – подтвердил я эту мысль. – Но должен тебя огорчить, по их мнению, мы все уже давно там находимся. С самого момента рождения. Ибо катары уверены, что землю сотворил вовсе не Господь, а дьявол, поэтому мы все обитаем в аду.
– Ну они-то, во всяком случае, для своего мученичества выбрали не самый худший его уголок, – иронично заметил Лис. – А вообще-то идея хорошая… Сколько ни греши – дальше катиться уже некуда.
Мы все, за исключением ошеломленного Сэнди, весело рассмеялись.
– Дядя Раймунд говорил мне, что враг рода человеческого слепил первых людей из морской грязи и обманом заманил в них бессмертные души, – нравоучительным тоном произнесла Лаура. – И теперь они мучаются в нечистых телах и все стремятся на небо, в Царствие Божие…
– Люка говорил что-то подобное, – наморщив лоб, вспомнил Шаконтон.
– Конечно, – печально отозвался я. – Ведь он родом из этих мест. А вы, Лаура, весьма сведущи в вопросах еретичества, – насмешливо глядя на принцессу, заметил я.
– Так ведь и мой дом недалеко отсюда, – спокойно заметила она. – Я с детства все это слышала.
Между тем наш пышный кортеж торжественно въехал на главную и, по-видимому, единственную улицу селения, носившего гордое название Виллафранка.
– «Свободный хутор», – перевел Лис, скептически озирая три десятка маленьких, но очень аккуратных
