Я был непроницаем и мрачен. Но старому интригану было, похоже, не до меня. Он наконец нашел ту слабость, то преступление, тот грех, которыми двигались рычаги Истории, и политический ребус сложился у него сам собой, без моей помощи. От сознания этого факта фон Зальца впал, похоже, в полнейшее благодушие.
– А признайтесь-ка, Вальтер, узнав, что граф Генрих собирается устроить засаду в Тромменштайне, вы небось послали гонца своему родственнику, предлагая перехватить его по пути, а он возьми да вернись. Ха-ха ха! – уже не скрываясь, смеялся гроссмейстер.
– Ваша светлость, – гордо произнес я, усиленно делая вид, что оскорблен этим смехом, – это был шаг отчаяния. Увы, он не удался. Но поверьте, это был не единственный шаг, и некоторые из них были вполне успешны. Вы позволите перо, чернила и пергамент?
– Да, пожалуйста, – насторожился фон Зальца, указывая рукой на стол. – Все что угодно.
Я обмакнул заточенное гусиное перо в чернила, черкнул несколько слов на выделанной почти до белизны телячьей коже.
– Посмотрите, быть может, вам уже знаком этот почерк.
Фон Зальца взял из моих рук пергамент и, подойдя поближе к горевшему факелу, начал всматриваться в буквы.
– Так, значит, это все-таки были вы?! – поворачиваясь ко мне, произнес он.
Я поклонился.
– Когда-то мне удалось сослужить вам небольшую службу, сообщив, что граф Генрих собирается захватить вас и моего, недоброй памяти, родственника.
Дальнейшая беседа протекала в теплой и дружественной атмосфере, и все дорожные вопросы, которые могли возникнуть, не возникали вовсе, поскольку многоопытный в путешествиях тевтонец попросту упреждал их своими ответами.
Через пару дней наш кортеж, хорошо отдохнув и пополнившись отрядом тевтонских рыцарей, двинулся к далекому Триру, где ждал маленькую княжну неведомый нам принц Людвиг. В дороге мы уже успели привязаться к нашей непоседливой подопечной, забрасывающей своих вынужденных «няней» десятками вопросов, пристающей к нам на стоянках с требованиями дать пострелять из лука, покрутить меч или же покрушить кистенем окрестные трухлявые пеньки. Во всем же остальном это милое дитя было примерной, я бы даже сказал, образцово-показательной девицей на выданье, неиспорченной амурными вздохами томных трубадуров и прочей высокопарной придворной куртуазией.
Наш путь лежал через королевство Пруссию и далее через Брауншвейг в Лотарингию. И хотя нигде особо не афишировалась цель путешествия в столицу отряда тевтонских рыцарей, в момент, когда мы проезжали близ границ шверинских земель, нас с Лисом пробирала легкая дрожь от сознания того, что могло бы статься, узнай граф Генрих о том, как близко от его владений мы сейчас находимся. Но, слава Богу, все обошлось, и теперь можно было вздохнуть спокойно.
Уже около двух недель отряд Алены Мстиславишны пересекал германские земли, радуясь теплой осени, а еще более отсутствию дорожных приключений, ставших едва ли не нормой в наших с Лисом странствиях. В день караван делал двадцать пять – тридцать миль, давая полную возможность рыцарям, оруженосцам и сержантам беречь коней, влюбленным Лису и Татьяне Викулишне вдоволь ворковать на вечные, как мир, темы, а всем желающим в свое удовольствие любоваться желтеющей листвой придорожных лесов, едва дрожащей на теплом сентябрьском ветру, несущем серебристые, почти невидимые паутинки.
– …Так вот, – Лис, ехавший по правую сторону возка княжны, как истинный кавалер развлекал прекрасных дам анекдотами, – он и спрашивает: «Беримор, как погиб мой дядя сэр Чарльз?» А Беримор отвечает: «Сэр, когда вы выходили из замка, заметили ли вы камень, который лежит у самого рва?» – «Да». – «Так вот, сэр Чарльз его однажды не заметил».
Не знаю уж, зачем понадобилось моему другу приплетать к этому старому анекдоту знаменитых героев Конан Дойла, но, похоже, английский юмор не нашел должного отклика в сердцах юных дев.
– Стойте! Стойте! – Дорогу нам преградил невысокий, гладко выбритый мужчина средних лет в богатом платье, похоже, перешитом с чужого плеча.
Несколько копейщиков, стоявших за его спиной, по всей видимости, демонстрировали официальный статус крикуна и обоснованность его требований. Скакавший рядом со мной тевтонский рыцарь, возглавлявший отряд сопровождения и по распоряжению фон Зальца ведший все дорожные переговоры, выехал вперед и, смерив гневным взглядом наглеца, посмевшего преградить путь, начал с нескрываемым презрением:
– Я Ульрих фон Нагель, брат-прецептор ордена Девы Марии Тевтонской. Кто ты такой и как смеешь нас останавливать?
– Я Ханс из Риббека, сборщик дорожных податей барона Херсирка. По приказу своего господина я собираю дорожную лепту со всякого, кто пересекает владения моего сюзерена, со всякого, кто ступает по его дорогам. Конный должен заплатить мне серебряный денарий, пеший два гроттена, повозка же двуконь обойдется вам в четыре денария. Такова воля барона Эймунда фон Херсирка, повелителя здешних мест и высокого покровителя городов Риббек и Волфенхоф.
– Безумец! – рявкнул на него фон Нагель, берясь за плеть и недвусмысленно поигрывая ею перед лицом сборщика податей. – Неужели Господь лишил тебя глаз и ты не видишь ни орденского платья, ни императорского орла в сердце креста? Или же ты настолько туп и неотесан и тебе неведомо, что Его святейшество Папа Иннокентий III освободил наш орден от каких бы то ни было податей и налогов?
– Да, ведомо. Но… – замялся мытарь. – Я вижу, с вами следуют и люди, не входящие в орден. А их никто не освобождал…
– Что?! Да как ты смеешь, мерзавец? Убирайся! И скажи своему барону, что ежели впредь его люди посмеют спрашивать ответ с тевтонских рыцарей, мы знатно проучим и этих болванов, и его самого.
– Как скажете, господин рыцарь, как скажете, – недобро блеснув глазами, сборщик налогов сделал знак своим людям освободить дорогу и, низко поклонившись, пропустил кортеж в земли своего господина.
Уже стемнело, но город или же на худой конец крепостица с постоялым двором все никак не появлялись. Круглая луна начала подниматься над лесом, все ярче и ярче заливая своим желтоватым светом округу.
– Странное дело, – подъехал ко мне Лис, – в полдень мы выехали из Кантена. Уж сколько часов в пути, и никаких признаков жилья. Интересно, куда подевались все эти баронские рибоки с адидасами?
– Да, странное, – невпопад ответил я.
– Ау, Капитан! Ты где? – шутливо толкнул меня Венедин. – Об чем думу думаешь?
– Да так, ерунда, – отмахнулся я. – О превратностях судьбы и о тщете всего сущего.
– В каком смысле?
– Да вспомнилось отчего-то имя этого самого барона.
– Эймонд фон что-то обо что-то.
– Фон Херсирк, – поправил я. – У нас в Дании когда-то в незапамятные времена херсирками величали мелких племенных вождей. Так что скорее всего кого-то из предков нынешнего барона занесло от наших берегов в самый центр далекой Алеманнии. Так-то вот.
– Нашел чему удивляться, – хмыкнул Лис. – Тебя вот тоже занесло – фигня делов.
Внезапно он замолчал и прислушался.
– А ну-ка, Вальдар, напряги уши.
Я прислушался. Откуда-то из лесу доносился уже вполне отчетливый волчий вой. Судя по высоте звука, старый вожак вел стаю на охоту.
– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. – Лис покрепче подобрал удила заволновавшегося андалузца.
– Эй, Ропша. – Я повернулся, чтобы предупредить боевого товарища о внезапной опасности. – Дай сигнал приготовиться. Впереди волчья стая.
