гонористые дворяне, только ищущие повод для ссоры и дуэли. Вы – короли. Вы рождены, чтобы править. А честь монарха не зависит от количества побед в кровавых поединках на заброшенных пустырях. Простите же друг другу недоразумения сегодняшнего утра.
–
– Ваше Величество. – Я склонил голову перед Генрихом III. – Прошу извинить мою горячность. Ваша матушка права, я действительно вспылил и был не прав. Если желаете, я могу дать вам любое удовлетворение, ежели вам не будет угодно принять мои извинения. Пожалуйста. – Я толкнул прикрытую Лисом дверь. – Я рад буду принять вас в своих покоях, как был бы рад всякому вашему посещению. Вам незачем было брать для этого солдат и устраивать весь этот переполох. Полагаю, ваша сестра и ваша дочь, мадам, будет рада столь лестному визиту. Вы вправе осмотреть здесь все, что вам заблагорассудится. Мне нечего скрывать, и вы можете убедиться в этом.
Невзирая на мои заверения, королева Маргарита была отнюдь не рада столь шумному визиту своего венценосного братца. Желая сорвать злость, ворвавшийся в наваррские покои монарх переворачивал все вверх дном, полосовал шпагой драгоценные гобелены, точно Мано мог прятаться среди фигур, вытканных на их живописной глади. Мадам Екатерина старалась не видеть и не слышать происходящего, хлопоча вокруг дочери, в результате пережитых волнений пребывающей в полуобморочном состоянии. Верная мадемуазель де Пейрак и деловитая мадам Жози старательно помогали государыне, растирая виски Марго яблочным уксусом и поднося нюхательную соль. Бешенство короля Франции было не похоже на стихийное буйство, каким отличались вспышки гнева его покойного старшего брата, но все же семейные черты рода Валуа были налицо и, можно сказать, на лице. Перевернув пинком ни в чем не повинный стул, Генрих III подскочил к дамам, расположившимся у туалетного столика, и, заставив стайку фрейлин в ужасе отпрянуть, грозно набросился на оставшихся:
– Это все вы, мадам! – дискантом, срывающимся на фальцет, завопил взбешенный самодержец, одним движением смахивая с трюмо многочисленные баночки, хрустальные флаконы и изящные шкатулочки для благовоний. К кому именно обращался король – так и осталось невыясненным. Взгляд его упал на Конфьянс, и, должно быть, в голове пронеслось неосторожное обещание, некогда данное им погибшему вчера дю Гуа. – Подлая змея! – задыхаясь от гнева, процедил он, протягивая руки, чтобы схватить за горло девушку.
– Вы забываетесь, Ваше Величество! – Мы с Лисом не сговариваясь шагнули к королю Франции, кладя руки на эфесы шпаг.
– Вот это вы верно сказали, Ваше Величество. – Мамаша Жозефина вклинилась между своей обожаемой подопечной и королем Франции с той напористой уверенностью, с какой рука входит в хорошо знакомый карман. – Вот и покойный господин Беранже, мир праху его, начал с того, что попытался обидеть невинную слабую девушку. – Бордельерша теснила могучей грудью Генриха III, заставляя того пятиться назад. И я не сомневался, что стоило государю Франции позволить себе в эту минуту какую-нибудь дерзость, и увесистые кулаки хозяйки «Шишки» надолго отбили бы у обидчика желание некуртуазно общаться с прекрасными дамами. – Вы что здесь разыскиваете, мессир? – наступая на внезапно присмиревшего короля, все больше заводилась мамаша Жози. – Вы что же, всерьез полагаете, будто мы спрятали мсье де Батца во флаконе духов? Или обрядили его в женское платье? Может быть я – это он? А? – Она рванула вверх свои пышные юбки. – Нате, глядите!
Что и говорить, сомнений в несхожести бывшей полковой маркитантки и мужественного гасконца после такой демонстрации не могло быть и близко.
– Может, еще кому заголиться прикажете?
– Извольте прекратить, сударыня! – раздался за спиной Жози угрожающий окрик Екатерины Медичи, опешившей от такой выходки безвестной камеристки. Но это было излишне. Бледный от ярости Генрих III, кусая ус, с силой оттолкнул разбитную девицу, преграждавшую ему дорогу, и, оглашая воздух отборной руганью, устремился прочь из разгромленных апартаментов.
– Тьфу ты, королек! – презрительно кинула ему вслед крутобедрая Жозефина, отряхиваясь и не обращая никакого внимания на все еще присутствующую здесь мать августейшего владыки.
Что и говорить, Маргарита Наваррская не была обрадована внезапным визитом брата. А посему утром следующего дня, в самый разгар праздников, бесцеремонно тесня прибывающих на ярмарку жителей окрестных городов и сел, поезд королевы Наваррской демонстративно покинул Реймс. Сославшись на нервное расстройство, Ее Величество пожелала отдохнуть в своем живописном замке Юссе, расположенном на развилке Вьенны и Эндра, на огромной рукотворной поляне Шинонского леса.
Вместе с «висельниками», вернее, впереди кортежа скакал отряд в две дюжины анжуйцев, присланный королем Генрихом с извинениями, однако не столько для охраны дорогой сестры, сколько для того, чтобы в деталях доложить склонному к подозрительности монарху обо всех отклонениях от маршрута короля и королевы Наваррских. А пуще того, о возможном появлении невесть куда пропавшего шевалье Маноэля де Батца. Впрочем, на эту тему Его Величество мог бы и не беспокоиться. В первый же вечер отошедшая по необходимости в ближайшие кустики Жозефина явилась с сообщением, что и Мано, и брат Адриэн в полном здравии и присоединятся к кортежу, как только появится возможность.
Увы, у меня не было времени дожидаться предстоящей встречи. Мой путь лежал в Барруа, где, по уверению пана Михала, в неведомом пока еще уединенном шале доживал свои дни великий маг и чернокнижник, философ философов Иоганн Георг Фауст, прозванный Сибелликусом. Времени на поиски был почти месяц. По окончании этого срока я должен был встретить посланца Екатерины Медичи, взявшей с меня торжественную клятву, невзирая на безобразную сцену в наших с Марго апартаментах, по-прежнему оставаться верным если не королю Франции, то нашей с ней общей политике.
И вот сейчас мы с Лисом направлялись на поиски Фауста, в который раз за последнее время скрыв под маской невзрачной одежды невольно присвоенный королевский титул. Мы ехали шагом, обсуждая дела последних дней и их возможные последствия для нас, сотрудников Института, для истинного короля Генриха Наваррского, да и для Франции вообще, когда внезапно:
– Тпру! – Я натянул поводья, останавливая коня. – Лис, я полный идиот!
– Весьма ценное замечание, сир! – не замедлил прокомментировать д’Орбиньяк. – Неужели к тебе память вернулась?
Глава 26
С нашей помощью вы можете увидеть весь свет. Только от вас зависит – тот или этот.
Рейнар смерил меня насмешливым взглядом:
– Итак, мой капитан, чем вызвано столь тонкое наблюдение?
– Послушай! – отмахнулся я. – Помнишь мою встречу с бывшим викарием?
– Конечно. Ты был неподражаем. Весь из себя ангел мщения в натуральную величину. Типа: «Как выскочу, как выпрыгну – побегут клочки по закоулочкам».
– Лис! – досадливо отмахнулся я. – Не фонтанируй! Я о другом. Когда мы с братом Адриэном допытывались у его преподобия, кто убил Карла IX, он заявил, что дю Гуа заколол короля своим кинжалом, а затем вставил в рану мой, чтобы отвести от себя подозрения. Так?
– Так. Но это и ежику понятно. Вполне толковый ход! Кто в таких обстоятельствах будет разбираться, тем клинком ударили или не тем. Главное – тулово с дыркой есть и в комплекте соответствующая затычка к нему прилагается.
– Рейнар! – одернул я напарника. – Погоди, дай сказать! Посуди сам, мой кинжал все время находился в ножнах на боку…
– На твоем боку, – уточнил д’Орбиньяк.
– Именно так. Падая, я пытался уклониться от рушащейся колонны, и потому как раз тот бок, на котором висел кинжал, был прижат к полу, то есть добраться до рукояти, пока меня не извлекли из-под обломков, было невозможно. Теряя сознание, я видел, как король пытался освободить меня из этой чертовой западни. Когда ему это удалось, я уже был без сознания. Его Величество оттащил меня и, должно быть, пытался
