никакой! Но суть не в этом. Шаек на дороге много, а вот связь между ними наверняка не ахти какая. Бандиты все же, а не партизанская армия! Стало быть, всех не оповестишь. Кто-то на приманку да купится!»
Мне невольно вспомнилась беседа с лордом-мэром, принесшим в Тауэр требуемые сто фунтов. Все время разговора он прижимал к груди кошелек, точно мы с Рейли, подобно озверевшим от долгого поста каннибалам, пытались оторвать и съесть лакомый кусок от самого старшины городских лавочников.
– А если они убьют вашего человека? Ведь золото попадет к этим нечестивым кровопийцам! – едва не рыдал затянутый в шелк и атлас торгаш.
– Если они убьют моего человека, – проникновенно, почти ласково вещал недавний корсар, пристально глядя на красную бычью шею лорда-мэра, выглядывавшую из жабо, – то в приграничье не останется живой души, способной поведать причину случившегося там избиения, и царь Ирод с его младенцами покажется невинным проказником по сравнению с тем, что там учиню я!
– Но ведь целых сто фунтов! – не унимался раззолоченный торговец.
– Дьяволово копыто! – Между бровей Рейли залегла жесткая складка. – Скажите, милейший, вам никто не говорил, что на блюде из кружев столь замечательная голова смотрится хуже, чем, скажем, на серебре?
– Нет, – пролепетал догадливый в силу занимаемой должности вельможа.
– Тогда я буду первым. Гони деньги, старый дуралей, и не смей мне перечить! – разрастаясь на глазах, точно ночной призрак, прорычал лорд-протектор. – Я спасаю Лондон, а ты твердишь о каких-то жалких ста фунтах! Мерзавец! Нынче же тебя ждет каземат как разбойничьего пособника! Уразумел?!
Перепуганный выразитель чаяний трудового купечества уразумел. Кошелек с золотом перекочевал на пояс Лиса. Обещанный отряд городской милиции сам собой усох до семидесяти рыл, а спасение Лондона пока что все никак не приносило сколь-нибудь заметных результатов.
Я не верил, что поднаторевшие в своем ремесле джентльмены с большой дороги пожелают вот так запросто убивать явно состоятельного олуха, по-идиотски демонстрирующего то, что все остальные пытаются скрыть. Ведь где есть сто золотых, вполне может оказаться сто пятьдесят, а то и больше! Так что, если скудоумный недотепа не схватится за оружие, чтобы отстоять приглянувшееся разбойникам добро, то с него живого толку будет куда как больше, чем от трупа. Недаром же часть состоятельных лондонских беглецов исчезла бесследно. Разбойникам мертвые тела с дороги оттаскивать недосуг. Им свои ноги уносить надо!
–
Четверо бродяг, размахивая копьями и тесаками, выскочили из лесу на дорогу, преграждая путь бесшабашному певуну. Еще один – с луком или пистолем, наверняка притаился в ближайших кустах на случай, если путник окажется буйным и несговорчивым.
– Ну? – обводя ватагу головорезов возмущенно-негодующим взглядом, сурово произнес Лис на чистейшем валлийском наречии. – И где, спрашивается, вас носит? Почему я должен разыскивать вас по всему тракту?!
Глава 9
Ахиллесова пята практически неуязвима, если защищена лобной костью.
Воины придорожного братства, еще мгновение назад горевшие желанием облегчить ношу богатого простофили, ошарашенно застыли. Такому опытному бойцу, как Лис, этого времени вполне хватило бы, чтобы в упор продырявить два лба из пистолей, красовавшихся у него за поясом. А затем, не вдаваясь в рассуждения, умчаться, закрываясь от возможных преследователей облаком пыли, вздымаемым из-под копыт. Впрочем, от валлийских лучников лучше не бегать. Но это и не входило в наши планы.
Д’Орбиньяк красовался в седле, картинно сложа руки на груди. Сбитые с толку разбойники настороженно переглядывались, не зная, что и думать.
– Кошелек или жизнь! – выпалил один из них, наконец собравшись с духом.
– Да уж! – скривился невозмутимый всадник, бросая смельчаку золотую монетку. – Где-то между холмов Гвинедда эволюция явно забуксовала! Во Франции мне бы сказали: «Месье! Золото у вас на поясе чересчур отягощает вашу поклажу! А еще более вашу участь. Уж лучше пусть оно отягощает нашу совесть!» В Италии, пожалуй, крикнули: «Проклятье! Во имя динариев, брошенных в пыль апостолом Матфеем, гони монету, фра дьяболо! Или же немедля попадешь в ад с перерезанным горлом!» И только тут, буквально в зачуханной сотне миль от родного, не побоюсь этого слова, Перфеддвлада, нате – здрасьте: «Кошелек или жизнь?!»
Я невольно усмехнулся, слушая горькие излияния новоявленного валлийца. Перфеддвлад – название домена первых Тюдоров – Лис вчера зубрил весь вечер, время от времени появляясь на канале связи с однотипным вопросом: «Капитан, так как, ты там говорил, этого Влада фамилия?» Нынче же он шпарил мудреные валлийские названия так, будто провел среди вздыбленных холмов Уэльса большую часть жизни.
Вероятно, никогда прежде выходцам из разбойничьего приграничья не доводилось встречать столь говорливого и столь хладнокровного клиента. Между тем вошедший в раж д’Орбиньяк вещал, точно с амвона:
– Но пустое! Долой воспоминания об иных землях! Я отрясаю их пыль, грязь и паутину со своих ног! Вы спрашиваете, что предпочту я – кошелек или жизнь?! И шо, по-вашему, я могу ответить, глядя в эти простые, не замутненные разумом лица?! – Лис сделал эффектную паузу. – Оставьте свои жизни при себе. Впрочем, как и кошельки! Я не интересуюсь ни тем, ни другим. Недоумки, мне нужен ваш атаман!
Разбойники, поначалу завороженные словами, оскорбленно заворчали, вновь хватаясь за оружие, но не тут-то было! Стволы Лисовских пистолей, сверкнув на солнце золотой насечкой, точно выпрыгнувшая из воды рыбка чешуей, остановились на уровне забубенных голов гулевой команды, недвусмысленно выискивая себе жертву.
– Але, брателлы! Время дебатов кончилось!
Это уже был риск! Как ни крути, валлийцы народ упрямый, и если уж вбили что-либо себе в голову – не вытряхнешь, хоть год за ноги тряси! Понять, за какие грехи наслал на них Господь столь болтливую жертву, – это чрезмерное мыслительное усилие! А потому лучше уж на всякий случай разделаться с балаболом, а затем, на досуге, обдумать, что это он нес и отчего вдруг на их родном наречии! Еще оставался шанс, что вождь этого немудрящего войска, происходя, как обычно, из местной обнищавшей знати, способен заинтересоваться столь необычайной особой. Ведь коли тебя ищут подобным образом – стало быть, очень надо.
– Э-э-эй, мистер! – раздался за спиной Рейнара негромкий, но достаточно жесткий окрик. – А ну-ка бросьте ваши пистоли, если не желаете явиться на тот свет без покаяния!
От кустов бузины, которые всего лишь пару минут назад миновал мой глазастый напарник, отделилась фигура в бесформенном балахоне с ростовым луком в руках. Легкая, длиною в ярд стрела привольно лежала на чуть оттянутой тетиве. Но обманываться мнимой безопасностью столь небрежной позиции мог лишь человек, никогда не имевший дела с этим смертоносным оружием. Вдох – и лук изогнут! Выдох… И от этого выдоха до последнего выдоха жертвы не пройдет и мгновения!
– Кернунос![20] Блин горелый! Шоб мне в день святого Тави[21] лука не едать! – радостно заорал Лис, оборачиваясь в седле и, ловко потеряв стремена, кувыркнулся через спину скакуна. – Парни, не так быстро! – Голос моего напарника разом потерял недавнюю вычурность и стал резким, как удар бичом. Стволы его пистолей теперь смотрели в обе стороны – и на вожака, и на его отпрянувшую от неожиданности свиту. – Я не хочу убивать вас. Вам нет смысла убивать меня. Разговор имеется! Это понятно?!
Сомневаюсь, чтобы валлийцы были испуганы устроенным моим ловким другом представлением. Дети западных холмов с младых ногтей чересчур по-свойски здоровались со смертью, чтобы вдруг испугаться оружия в руках проезжего ловкача. Но, судя по выговору, по упрямой повадке, парень был явно свой. А привыкшие к дикой, суровой жизни валлийцы превыше титулов и званий уважали ловкость и отвагу соотечественников.
Лучник в увешанном ветвями балахоне негромко свистнул и опустил свое оружие. Люди его клана не
