хозяин. – Егорий. Знатный был мастер по этому делу.
– Громобой Егорьевич, – начала Делли, прерывая готовящиеся хлынуть бурным потоком воспоминания ловчего о подвигах отца и собственной нелегкой доле. – У почтеннейшего одинца есть к вам несколько вопросов.
– Да уж чего там, я, поди, сообразил, что вы не просто так проведать старика приволоклись. Что? – с явным превосходством в голосе протянул он. – С драконом дело не клеится?
– Почему вы так решили? – немедленно спросил я, чувствуя подвох.
– Да по кочану.
– А подробнее?
– А что подробнее? Ты следознавец, тебе и кости в руки. Небось уже сам все посмотрел, прежде чем ко мне идти.
– Не все, – честно признался я. – Поэтому и пришел с вами посоветоваться.
– Хе! – Ловчий издал саркастический смешок и крутанул головой из стороны в сторону. – Да неужто! Ну, тады давай советуйся.
– Видите ли, Громобой Егорьевич…
– Ишь ты, на «ич» величаешь! Давай-давай, говори без утайки, чего высмотрел.
– Я не могу понять, каким образом дракон вставил голову в окно, в потемках нашел принцессу и вытащил ее из залы, никого при этом не травмировав.
– Умно, – согласился знаток монстровых повадок. – Еще чего?
– Мне не ясно, чего вдруг дракон начал водить королевича Элизея из стороны в сторону, точно красноперку на крючке, вместо того чтобы лететь, как положено уважающему себя крылатому змею.
– Вот оно даже как! Впрочем, можно было догадаться. Еще что-нибудь вызнал?
– И я хотел бы понять, какой, собственно говоря, породы искомое чудовище. Тюрбанской или гуральской? Ну и, ясное дело, мне нужно все, что известно о повадках похитителя.
– Разумно, – согласился потомственный охотник на древних монстров.
– И еще, – я кинул взгляд в сторону молчавшей Делли, – хотелось бы знать, каким образом этот загадочный разбойник проник сквозь магические заслоны. Конечно, если тут вы сможете мне помочь.
– Что ж, – обветренное лицо опального стража небесных границ Груси неожиданно расплылось в широкой улыбке, – разумная речь нарочитого мужа. Так вот что я тебе на это скажу, почтеннейший одинец. Дело это куда как заковыристей, чем сразу кажется. Дракон возле дворца действительно был, не пригрезился. Я сам его следы изучил.
– Так ведь запрещено же! – возмущенно перебила его фея.
– Да ну, чихать я хотел на все эти запреты! И на заборы, которые вокруг понаставили, – он упрямо наклонил голову, – мне тоже начхать. Мое дело от державы этих жутких тварей отваживать, а я торчу, как пришей кобыле хвост! А случилось, что Машу похитили, хоть одна живая душа ко мне пришла? У меня поинтересовалась, что да как? Дудки! Небось Видалскаловы турусы на колесах выслушивали. Вы, почитай, первые. Вот и сочтите, сколько дней впустую-то прошло!
– Громобой Егорьевич, вы начали рассказывать о следах дракона, – напомнил я, опасаясь, что волна праведного гнева начисто смоет крупицы драгоценной информации, носителем которой, безусловно, являлся возмущенный собеседник.
– Да, так вот. Следы. – Драконоборец кивнул. – Дракон, видишь ли, не дерьмо, чтоб из задницы выпасть да по земле размазаться. Чтоб такую тушу остановить, когда она на посадку заходит, не одну сажень пахоты надо проделать.
– В каком смысле? – с недоумением спросил я.
– Вот смотри. – Егорыч подхватил со столешницы пустую глиняную чашу. – Точно так выглядит драконья лапа, ну, разумеется, побольше. Видите, три пальца впереди, один сзади. Первыми тремя дракон отталкивается, когда взлетает, а задний же выпускает для того, чтоб на земле спешно останавливаться, точно твой плуг или якорь. Вонзает дракон когти в дерн, так и стопорится. Ну, это, конечно, при спешной посадке. Так вот что я вам скажу: двор-то перед хоромами не особо велик, там абы как не сесть. Здесь точно надо знать, где да как, иначе с разгону можно в стену врезаться. А дракон хоть и силен без меры, крепостную стену лбом не прошибет.
– А решетку он выбить может? – поинтересовался я, прикидывая резонность замечания насчет точного знания зубастым похитителем принцесс единственно возможного места посадки.
– Железную решетку? – переспросил Егорьевич. – Отчего ж, конечно, может. Ежели, скажем, головой в нее треснуться. Да только по уму не стал бы он этого делать. И не делал вовсе. Ты, Делли, небось видела под окном следок, точь-в-точь по траве бревно волокли?
– Был такой следок, – согласилась фея.
– Так это тварюка хвостом своим размахивала, чтоб по окну бабахнуть.
– Понятно, – проговорил я. – А потом он вставил башку в церемониальную залу…
– А вот шиш тебе! Не мог он ее туда вставить.
– Это почему же? – Все вместе мы уставились на драконьего ловчего, переживающего звездный час.
– А вы сами судите. – Он внезапно вытащил из ножен длинный кинжал, оказавшийся с одной стороны остро заточенным, с другой – поделенным на вершковые риски. – Во как коготь в землю вошел! Вершков, почитай, на шесть. А земля твердая, утоптанная. И протащило его при этом аж семь саженей! Сам борозды измерял. Стало быть, весу в нем берковцев1 под сто будет. По отвалу видно, что коготь при том загнут вполовину, а не полумесяцем. И изнутри угловатый. А это значит – дракон явно не тюрбанский. У того когти полумесяцем, и не как у этого, а внутри плоские. А полетел он, говоришь, в Тюрбанию? Хм. Экий хитрован! Так вот, думал я, думал, какой же злой ящер здесь подебоширил. Чайнаусский вроде бы и подходит, и шея у него длиннющая, и рогатой диадемы на башке нет, да только тамошние драконы к нам не летают. А кроме того, у этого дракона ноги враскоряку, а у чайнаусских ровнехонько. Когда по земле шествуют, так и кажется, что семенят.
– Да не томи ты! – возмутилась Делли. – Ежели знаешь породу, что ж байками-то потчуешь?
– А ты, милая, не торопи, – насупился высокий специалист, получивший наконец возможность блеснуть знаниями перед заинтересованной аудиторией. – Одинец-то небось мужик дотошный. Ему все досконально знать надо, что да почему, а не просто так – нате вам с кисточкой. Я так себе разумею, – он повертел глиняную драконью лапу и со стуком поставил ее обратно на столешницу, – это был либо молодой гуральский дракон, либо уже зрелый стрессильванец. Скорее первое.
– А это по чему видно? – уточнил я.
– Диадему на драконьей голове небось зрел? – усмехнулся Егорьевич.
– М-м… доводилось, – почти не соврал я, вспоминая картинки в детских сказках.
– Так вот, – удовлетворенно кивнул прожженный эксперт по драконам, – у стрессильванцев она из двух разъятых частей состоит. В полете уши закрывает, а расправляется только на земле. А у гуральца, стало быть, диадема, как воротник.
– Ну и что с того? – не понимая, к чему клонит собеседник, спросил я.
– Коли ты на окно снаружи поглядел бы, то не спрашивал. Там на камнях царапины – в аккурат рога на драконьей короне. Стало быть, монстр сложить их не мог. А раз сложить не мог, то башку втиснуть вовнутрь тоже никакой возможности не имел. Уразумел, следознавец? – Громобой Егорьевич торжествующе поглядел на гостей, любуясь произведенным эффектом. – То-то же!
Что и говорить, «то-то же» было весьма основательное. Единственная мало-мальски понятная вещь во всей этой, черт побери, сказочной истории превращалась в абсурдную загадку. Пролетающий мимо дракон, наглотавшись обезболивающего, притормаживает, чтобы посмотреть на церемонию бракосочетания их высочеств. В момент его посадки случается перебой в подаче, как бы это выразиться, света местными осветительными приборами, и принцесса исчезает, точно изображение в выключенном телевизоре. Кто- нибудь что-нибудь понимает?! Лично я – нет. Судя по взглядам, бросаемым на меня Вадимом и нашей очаровательной соратницей, они явно ждали от руководителя следственной группы хоть каких-то внятных комментариев. Сей-час! Как же, разбежался!
Уж не знаю, сколько могла бы длиться пауза, когда бы пребывающий в прекрасном расположении духа Громобой не пожелал извлечь из воображаемого рукава вполне осязаемый туз, вероятно, заранее
