нетронутыми так, точно невеста, страстно желавшая соединения с любимым женихом, и думать забыла о верхней одежде.
А вот и начало того конца, которым оканчивается начало. Я подошел к решетке оконного переплета. Открывалась она вполне легко. М-да, я подозвал Делли.
– Скажи, как тебе нравится то, что ты видишь?
– А что, по-твоему, я должна здесь увидеть? – удивленно нахмурив брови, спросила наша подруга.
– Вот эта свеча на подоконнике тебе о чем-то говорит?
– Свеча как свеча, – подозрительно глядя на огарок, пожала плечами Делли.
– А воск вокруг на камне видишь?
– Вижу. Наверное, двигали свечу с места на место.
– Не совсем так, – покачал головой я. – Замечаешь эти черные вкрапления? Это пепел. Сама свеча, судя по фактуре, горицветовская, а стало быть, сгорает без остатка. Откуда же пятна воска? Да еще такие-то!
– Не знаю, – честно созналась фея.
– Могу тебе сказать. Некто открыл решетку, привязал к ней лестницу и поставил под концом, привязанным к решетке, горящую свечу.
– Здесь двадцать саженей от земли, – напомнила Делли. – Если бы он решил по ней спускаться, убился бы через мгновение. Как только пламя пережгло тесьму.
– Это верно. Но если конец тесьмы промаслить, обмотать фитилем, а затем залепить воском, то спускающийся получает фору в несколько минут, пока огонь расплавит такую импровизированную свечу и доберется до фитиля. А потом все своим чередом: лестница падает вниз, а свечка, прикрепленная к решетке, неспешно сгорает. Правда, в отличие от той, которая стоит вертикально, эта нещадно заляпывает подоконник воском, падающим вниз под своей тяжестью, и пеплом от сгорающей тесьмы, что мы и имеем. Прошу полюбоваться.
– Так что в натуре принцесса сама, такая-сякая, сбежала из дворца? – хмыкнул подошедший во время нашей беседы Вадим.
– Не стоит торопиться с выводами. Но решайте сами, факты – упрямая вещь. И эти факты говорят, что та невеста, которую лицезрели выходящей из башни десятки придворных, скорее всего была не Машей.
Фея обескураженно глядела на меня, не зная, что и сказать.
– Я конкретно не врубаюсь, – между тем продолжил Вадим, пользуясь минутной паузой. – Это все, конечно, классно, но у меня чисто один вопрос имеется. Это че, королевская башня или чулан Мальвины – девочки с голубыми волосами? Откуда здесь столько пауков?
Остроносое лицо графа де Бура, сопровождавшего нас, хотя бы отчасти, в экскурсиях по парку, заметно побагровело, но, взяв себя в руки, он проговорил, оглядывая затянутые паутиной углы:
– С момента исчезновения ее высочества по приказу его величества башня была заперта, и внутрь никто не допускался. Вот, наверное, за это время и наползли…
– Я этих пауков с детства ненавижу! – поделился наболевшим Вадим. – А тут вот…
– Скажите, любезнейший, – перебил я разоткровенничавшегося витязя, – покидал ли нынче кто-нибудь королевский двор?
– С вашего позволения, разрешите доложить, что двоюродная тетка нашего государя, престарелая герцогиня Бослицкая со свитой, изволила наконец отбыть к себе на родину в Гуралию.
– В Гуралию? – переспросил я. – Мы не ослышались?
– Никак нет. Спозаранку отбыли-с. Даже не позавтракав.
Глава 16
Сказ о дороге, убегающей вдаль и возвращающейся обратно
В Невестиной башне воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом листвы, доносившимся сквозь распахнутое окошко.
– Та-ак! – с угрозой протянул я. И вновь повторил: – Та-ак!
– Виктoр! – смешалась фея, видя жесткую, должно быть, гримасу на моем лице. – Ты что же, подозреваешь герцогиню Бослицкую? Ей же восемьдесят лет! Кроме того, похищение внучатой племянницы так ее шокировало, что несчастная все последние дни провела между креслом и постелью, не выходя из предоставленных апартаментов.
– Делли, – перебил я оправдательную тираду феи, – я не имею чести знать вашу герцогиню, поэтому мне все равно, кого подозревать – ее, Прокопа или Карабаса Барабаса.
– О, это действительно был отвратительный тип, – вставил свои пять копеек граф Пино. – Но к счастью, он давным-давно скончался.
Я гневно зыркнул на камергера, и он замолк на полуслове.
– Я, видишь ли, не дока в ваших чародейских премудростях и поэтому могу оперировать только фактами. А факты – вещь упрямая, и говорят они следующее. Судя по твоему же утверждению, дракон, стартовавший сегодня в окрестностях селища Оградное, – мурлюкский. Палочка, которой вырубили Прокопа, тоже мурлюкская. Страна, которая максимально выигрывает от срыва бракосочетания грусской принцессы, – снова Мурлюкия. Особенно если предположить, что там для Маши заготовлен совсем другой жених. Это раз. Два: кортеж герцогини выехал как раз, чтобы успеть к отлету дракона. Была ли хозяином летательного аппарата сама герцогиня или кто-то из ее свиты – без понятия. Но мы должны перехватить кортеж и уточнить, кто из покинувших сегодня утром Торец сошел близ Оградного.
– Но… Но как вы можете подозревать ее светлость герцогиню? – Граф де Бур своей тощей грудью встал на защиту вельможной старушки. – Это добрейшая женщина! Она бывала на моих спектаклях, еще когда я гастролировал за Хребтом. А какой перстень ее светлость мне подарила! – Придворный протянул пятерню ладонью вниз, точно для поцелуя, демонстрируя массивное кольцо с украшавшим его огромным янтарным жуком скарабеем, лапки которого облегали палец, а крылышки тончайшей работы повторяли рисунок на крыльях живого насекомого.
– Граф, какое мне дело до ваших драгоценностей! – недовольно отмахнулся я.
– Герцогиня так добра и так мудра! – не унимался камергер, продолжая тыкать мне под нос свои побрякушки.
– Постойте! – Фея буквально впилась тонкими изящными пальчиками в запястье Пино, точно атакующая гюрза в завороженного тушканчика.
– Не отдам! – взвизгнул камергер, пытаясь выдернуть руку.
– Покажите немедленно! – командным тоном потребовала Делли, не отпуская запястья графа.
– Я не отдам кому бы то ни было что бы то ни было, хоть он дерись! – скороговоркой выпалил граф, с неожиданной для щуплого тела силой выдергивая руку.
Слова эти прозвучали сигналом для могутного витязя, с недоумением наблюдавшего эту картину. Пока я пытался уразуметь суть происходящего, одна ладонь Злого Бодуна, проскользнув под мышкой, зафиксировала графский затылок, большой палец второй уперся в сановный позвоночник, заставляя Пино выгнуться в безнадежной попытке изобразить из себя лебедя.
– Не пырхайся, морда шнобастая! – весьма недвусмысленно процедил Вадюня на ухо возмущенному царедворцу. – Хребет сломаю!
– Ну что вы, Вадим, все нормально, – успокоила разбушевавшегося витязя Делли. – Просто мне нужно внимательно осмотреть перстень, подаренный его сиятельству герцогиней Бослицкой. Не правда ли, сеньор граф, перстень очарователен?
– О да! – с трудом выдавил вопрошаемый, силясь горделиво протянуть руку фее, чтобы еще раз похвастаться дорогим подарком.
– Отпустите его, мой добрый витязь, – попросила Делли, нежно подхватывая пальцы графа. – Внимательно следите за перстнем, Виктoр. – Она обернулась ко мне и, вновь возвращаясь к вожделенному украшению, заговорила четко и нараспев: – Как однажды Жак-звонарь городской сломал фонарь.
– Кажется, крылышки подрагивают, – неуверенно, все еще сомневаясь в увиденном, проговорил я. – Ну и что?
– Думайте, Виктoр, думайте! Что вам напоминает этот жучок? – возбужденно потребовала фея.
– Жучок?! – удивился я. – Господи, жучок! Подрагивающие крылышки – это резонатор. Ты хочешь сказать, что кольцо – это микрофон?
