Разгром – всегда хороший кнут. Пройдя форсированным маршем чуть менее пятидесяти верст, Рюрик стал лагерем в крепости Грудок. Жители ее, как и новгородцы, признавшие кудеярова сына своим повелителем, быстро сообразили, чем может закончиться для них такой визит. Снарядив к великому князю делегацию, слезно молившую взять деньги и свежих коней, они просили былого кумира не оставаться в крепостных стенах. Деньги и кони были приняты с благодарностью, однако же ответ «спасителя и заступника» горожан не порадовал: «Ни шагу назад!» А следующим утром в крепости уже кипела подготовка нового войска. Выстроенные на площади перед местным собором остатки полков спешивались, делились на десятки и сотни. Во главе сотен ставились командиры из опытных бойцов Рюриковой гвардии. Каждая из этих рот со временем должна была развернуться в полк, но сейчас они учились двигаться, удерживая строй, и производить оружейные приемы по стрелецкому образцу. Я целый день находился рядом с соискателем московского престола. Казалось, разгром лишь придал ему сил и уверенности. Он был везде, вникал в любую мелочь, находил верные слова как для ветеранов, так и для новобранцев, снова потянувшихся к решительному вождю.
Глубокой ночью, когда Рюрик, сжалившись, дал часа три на отдых, я, пошатываясь от усталости, добрался до сеновала, где надеялся смежить очи. Надежда оказалась тщетной. У предполагаемого ложа меня ожидал лорд Баренс с самым мрачным выражением лица, какое мне приходилось наблюдать с момента нашего знакомства.
– У нас проблемы, мой мальчик.
– Я это заметил. – Сил на вежливость уже не оставалось.
– Эти проблемы еще более фатальны, чем ты предполагаешь.
– В чем дело? – Я в изнеможении опустился на соломенную перину.
– В обозе, который попал в руки опричников, находилась войсковая казна, – скорбно произнес «дядюшка».
– И что, теперь нам нечем расплатиться за постой? – устало пошутил я.
– Оставь свои глупости. – Он поморщился. – Среди прочего в казне находилась и шапка Мономаха.
– Вот те раз! – От неожиданности у меня даже сон пропал. – Столько всего накрутили, и все попусту?!
– Лучше уж молчи, – отмахнулся лорд Джордж.
– А Рюрик об этом знает? – спросил я.
– Знает, – коротко вздохнул старый оперативник.
– И давно?
– Ты думаешь, он не ведал, где находится знак его верховной власти? – Баренс поднял на меня удивленные глаза.
– Да, вопрос глупый, – согласился я. – Но все-таки, может, хоть теперь ты мне расскажешь, чем таким особенным отличался данный царский венец от любого другого?
– Теперь это уже не имеет значения, – вздохнул беглый астролог.
– Ну уж нет! – взорвался я. – Это невыносимо! Что за дурацкая таинственность! Выкладывайте начистоту, в чем там дело.
– Ладно, не горячись. – Он потер пальцами виски. – Дракон, который в незапамятные времена нападал на Русь, оказался каким-то уж очень зловредным экземпляром. Ничего его не брало, ни в какие переговоры он вступать не желал, в общем, житья от него не было никому. Он даже нечисть местную допек до икоты. Всех этих леших, домовых, даже саму Бабу-Ягу. Так вот со дня той битвы, где местные фольклорные элементы с людьми в едином строю держались, шапка мономашья наделена великой силой. Кто ее по праву на голове носит – обретает власть как над людьми, так и над нежитью, в этой земле обитающей. А без нее, без шелома воинского и камней волшебных, в стране такой разброд начнется, что никакой силой не унять. И в прежние времена, бывало, нечисть своевольничала, но в сравнении с тем, что случится, если древний завет нарушится, и подумать страшно. Каким-то образом, даже не проси, не могу объяснить каким, в драконьих камнях заключена огромная сила. Если хочешь, можешь именовать ее магической. Я же полагаю, что перед нами не изученный доныне вид информациосодержащей энергии. То есть она воздействует на некоторые виды организмов вполне определенным способом. Поэтому ни один из духов, призраков и прочих местных фейри не может противиться силе, заключенной в шапке Мономаха. Но дело в том… – Баренс помолчал, то ли выдерживая паузу, то ли подбирая нужные слова, – что на данный момент этот генератор работает едва ли в половину от расчетной мощности.
– Почему? – Я удивленно поднял брови.
– Как ты можешь догадаться, камни на царском венце традиционно образуют полный круг, что символизирует высшую гармонию и совершенство. Однако не так давно какой-то ловкач умудрился выкрасть один из рубинов, украшавших символ верховной власти. Когда это произошло точно, достоверно сказать не может никто. В этой стране, если казнить всех казнокрадов, то чиновников попросту не останется. Так что могли украсть и в те годы, когда хозяйничала Елена Глинская, и намного позже. Мономаший венец надевают редко, только в особенных случаях. Обычно пользуются короной малого наряда, так что пропажа обнаружилась не сразу – всего несколько лет назад, во время подписания договора о мире с королем Сигизмундом II Августом.
– Неужели король заметил отсутствие камня в короне? То-то конфуз, наверное, был.
– Нет, – покачал головой Баренс. – Конфуза не было. Вор не просто выковырял камень из оправы. Он вставил на место рубина драконьей крови кусок граненого цветного стекла. Но суть не в этом. Как и всякий генератор, вырабатывающий энергию и оказывающий влияние на живые организмы, шапка Мономаха воздействует как на того, кто ее носит, так и на всех окружающих. Но в первом случае она усиливает волю, а во втором ее подавляет. Правда, и с усилением не все ясно, как мне кажется, длительное воздействие данного вида энергии влечет перегрев мозга. Но в тот раз, на переговорах, она попросту не сработала. Конечно, мир заключили и договор подписали, однако совсем не на тех условиях, каких бы желал царь Иван. Стоит ли говорить, что такая потеря весьма огорчила венценосца. Он учредил особую тайную комиссию, в которую, поскольку Грозный не доверял своим подданным, вошли два иноземца: ваш покорный слуга и…
– Позвольте мне догадаться, – перебил я родственника. – Неужели Штаден?
– Он самый, мой мальчик. Он самый. Этот ливонский перебежчик в те дни был в особом фаворе у царя. Со стороны могло показаться, что он специально прибыл из Вестфалии в Ливонию, чтобы оттуда попасть ко двору московитского государя, о котором слышал столь много лестного. Штаден был прекрасным образчиком нерушимой верности и служебного рвения. А служба ему выпала довольно странная, но весьма доходная. Поскольку Иван Грозный не знал, кто мог совершить вышеуказанное злодейство, но понимал, что прохожий с улицы в сокровищницу попасть не мог, под подозрением оказались все, кто имел доступ ко двору. А также их родственники, свойственники, друзья и знакомые – практически вся знать Московской Руси. Штадену было поручено проводить в домах и вотчинах этих князей и бояр повальные обыски и изымать без каких- либо пояснений обнаруженные там камни красного цвета. Совсем как у нас когда-то с «Черным принцем».
Я усмехнулся. История драгоценного камня, красовавшегося ныне в британской короне, была известна едва ли не каждому англичанину. В незапамятные времена испанской Реконкисты кастильский король Педро Жестокий во время переговоров убил правителя Гранады Абу Саида и похитил у него червленый яхонт в пол-ладони величиной. Даже в те недобрые времена, даже по отношению к иноверцам – такое преступление было из ряда вон выходящим. Рассказывают, что имам Гранады проклял этот камень, и с тех пор всем, кто владел им по праву, он давал власть и силу, у прочих же, дерзнувших к нему прикоснуться, очень скоро возникали проблемы неодолимого свойства.
Сообразив, что навлек на себя крупные неприятности, Педро незамедлительно избавился от камня, подарив его своему английскому союзнику – знаменитому Черному Принцу Эдуарду. Случайно или же нет, но дальнейшая история камня вполне оправдывала легенду о мавританском проклятии. Педро через два года был свергнут и убит, а Черный Принц, воин, наводивший ужас на французов, вдруг скончался от неизвестной болезни. Однако имя его намертво приросло к камню. Король-отец был безутешен и попытался зашвырнуть подальше проклятый камень, утверждая, что именно он виноват в смерти сына.
Дальше история Англии словно нарочно подлаживалась под древнее проклятие. Выброшенный камень достался сыну принца Эдуарда Ричарду, и тот стал последним королем династии Плантагенетов. Правда,
