чувствовала тепло и силу его рук.
Пожалуйста, не питайте иллюзий на мой счет, я современная столичная девушка, а не святая дева. Но честность не самое последнее качество, ценимое мной. И никому, а в первую очередь самой себе, я не давала повода думать обо мне как о легкомысленной и непорядочной особе. Мои отношения с Антоном будут чистыми и честными, я так решила, и так будет, можете не сомневаться. А поцелуй Олега был прощальным жестом моей романтической юности. Вот и все.
Застолья длились несколько дней, гости продолжали прибывать из разных уголков страны и даже из-за границы.
Из всей череды многодневных застолий необходимо выделить одно. Антон с утра был сам не свой и инструктировал меня до изнеможения.
– Дорогая! – Мне кажется, это слово он воспринимал буквально. – Сегодня самый важный день в нашей жизни. Будут такие люди, от которых зависит все!
В этот день мы выехали куда-то за город, я впервые видела этот живописный уголок. Это была охраняемая зона, военный патруль еще на дальних подступах тщательно проверял автомобили, сверяя фамилии пассажиров со списком. Когда мы приехали на место, я ахнула: в центре большой лужайки стоял дворец, напоминавший Лувр или Зимний дворец в миниатюре.
Уже войдя в роскошный мини-дворец, Антон прошептал, что, возможно, будет Сам.
В газетах его должность указывалась ежедневно, видимо, чтобы читатели, или, как принято сейчас говорить, электорат, не забывали об этом. Но в некоторых кругах, куда, как я поняла в дальнейшем, мечтал попасть Антон, почему-то не принято было называть его по должности, говорили: Сам, ноль первый (почему первый я поняла, но почему впереди надо добавлять цифру ноль так и осталось загадкой). Еще его называли Большой и Папа. У нас был уже отец народов, и, видимо, чтобы не путали, и применяют простое и трогательное слово «папа».
Сначала гостей оказалось не много, человек семь или восемь, но это были очень важные «шишки», я догадалась об этом по выпученным глазам свекра и бледному лицу Антона. Прибывающие гости вежливо и учтиво здоровались с папой и сухо пожимали руку отцу Антона. Чуть позже приехали какие-то старички, которые, как я поняла, давно знали моего отца. Они расселись в сторонке и обменивались репликами. Отца Антона не пригласили в этот круг, но он был этим даже удовлетворен. Большой не приедет, сообщил его помощник, какие-то важные государственные обстоятельства помешали разделить нашу семейную радость.
Мероприятие продлилось недолго, скучные и абсолютно непонятные разговоры стариков выслушивались присутствовавшими здесь «шишками» с напряженным вниманием, тосты были на первый взгляд простыми и банальными, но в них проскальзывал какой-то не понятый мною, особый смысл. В такие минуты Антон крепко сжимал мой локоть (кстати, почему у мужчин в минуты волнения потеют ладони?). И только после слов какого-то старика, что, мол, «неплохой у тебя зять, Ильич», Антон облегченно вздохнул.
Постепенно наша жизнь входила в обыденное русло, Антон старался быть заботливым мужем, корректным и покладистым. Его мысли были заняты предстоящей поездкой за рубеж, а также будущей и, как он надеялся, блестящей карьерой. Я уволилась из издательства и пребывала в состоянии созерцательного бездействия. От создания будущего ребенка мы решили единодушно воздержаться, чтобы не осложнять наше буржуазное пребывание в Европе.
Наконец, мамина мечта свершилась – мы уехали в Европу.
Нам довелось объехать чуть ли не полконтинента.
Мне совсем не понравилась «социалистическая» Швеция. Их планомерная борьба с пьянством и за права женщин превратила шведских мужчин в нашкодивших школьников. На выходные они уезжают в страны Балтии или в Питер и напиваются там до скотского состояния, а к понедельнику возвращаются домой и долго вымаливают прощения у своих высокопоставленных жен (половина всех начальников любого ранга в Швеции – женщины!). Как рассказал Антон, один его шведский знакомый возненавидел свой парламент (у них он называется как-то по другому, забыла) за то, что они изобрели способ искоренения проституции в стране. В Швеции нарушителями закона считают не только жриц любви, но и потребителей их услуг. Таким образом, путаны остались без клиентуры!
Этот опыт не помешало бы перенять и нашему парламенту. Однако у нас депутаты все сплошь мужчины и их волнует совсем другое. Один из них додумался решать демографические проблемы через введение в стране института многоженства. И объясняет он это заботой о наших женщинах. Старый кобель!
Хотя и шведские мужчины тоже хороши, не хуже наших.
Смущали какие-то сомнительные переговоры Антона с внешне респектабельными, но таинственными личностями. Когда я невинно спросила его об этом, он возмутился:
– Это одни из самых влиятельных людей в своей сфере! Знакомство с ними безусловная удача!
Однако на мои уточняющие вопросы Антон не отвечал, не считал нужным.
– Не забивай голову ерундой, дорогая!
Не выношу, когда меня называют «дорогая», «крошка» и «детка», и меня просто трясет, когда я слышу, как мужчин называют «зайка» и «лапочка». Фальшиво и избито. Неужели нельзя подобрать другие слова?
Однажды я настояла на своем, потребовав объяснить, что это за люди, на что Антон, изрядно переволновавшись – он так боится семейных сцен! – ответил:
– Послушай, Римочка, твой отец – пенсионер, но пользуется огромным уважением у нас в стране, и не только. Это я к тому, что не всегда важно занимать тот или иной пост.
Мужчинам надо отдать должное. Они умеют долго и скрупулезно что-то объяснять, после чего чувствуешь себя, в конце концов, полной идиоткой, так ничего и не поняв.
Я оставила в покое попытки разобраться в сложных мужских отношениях и занялась приведением в порядок гардероба. Не могу назвать Антона жадным, он добросовестно выделял мне на личные расходы тысячу долларов в месяц. Вы скажете, что этого достаточно, и, возможно, я согласилась бы. Но если вы пройдетесь хотя бы раз по бутикам, торгующим женскими тряпками в Париже, то поймете, как ничтожно мала эта сумма! Однажды я сказала Антону, сколько я бы смогла потратить в Париже за один день – он чуть в обморок не упал. Мужчины, говоря о деньгах, шуток не понимают. Со следующего дня он несколько увеличил мой лимит (ненавижу это слово!) и попросил быть благоразумной (заговорил, как папочка).
Однажды нас пригласили на прием, его устраивал какой-то германский ювелирный магнат. Мы очень волновались, нам сказали, что на приеме будут представители знатных европейских семейств. Мы подкатили к замку магната на арендуемом авто, другие гости прибывали в роскошных лимузинах. На женщинах я впервые в жизни увидела настоящие, фамильные, как их принято называть, драгоценности, такие изредка показывают в кино. Но никакой экран не способен отобразить торжество ослепительного сияния их бриллиантов и изумрудов! Мы чувствовали себя бедными родственниками, гости вели себя чопорно и даже надменно. Заметив нашу скованность, хозяин дома, человек, как вы поймете чуть позже, с оригинальным чувством юмора, просил не обращать на это внимания:
– Когда-то они были представителями всемогущих аристократических семейств, а сейчас у них, кроме спеси, не осталось ничего. Я пригласил их, потому что будет забавно, вот увидите.
Ужин не произвел на меня какого-то особенного впечатления, мужчины, так же, как и у нас, не могли справиться с вилкой и помогали себе руками. Только одна графиня, не запомнила ее имени, восхитила изысканностью манер. Вы знаете, они не употребляют алкогольных напитков за ужином, и я посчитала, что мероприятие будет проводиться в духе не забытых еще нами времен сухого закона. После ужина гости перешли в другой зал, и тогда я поняла, что ошибалась! Столы были буквально
