Я уважал Шефа за умение вести игру на грани допустимого, не опускаясь до грязных дел. Прежде Сироп был нужен только для того, чтобы, как говорил Шеф, «произвести впечатление». Теперь вместо послушного клиента мы получали непредсказуемого и опасного врага. Самое безобидное, что он мог предпринять, это бежать, а в наши планы не входил поиск беглеца по всему земному шару. Кроме того, он может обратиться за защитой к силовым структурам – официальным органам правопорядка, тогда и нам придется думать о своей безопасности, а наша «крыша» такие вещи не любит и требует, чтобы мы таких проколов не допускали.
Свои опасения я высказал Шефу. Шеф, как всегда, казался невозмутимым, но я понимал, что он растерян и озадачен.
– Может быть, ты и прав, Олег, – задумчиво проговорил Шеф. – Сиропа надо притормозить. Но проблема не в этом. Ты обратил внимание на то, что нас стали меньше уважать? Наша клиентура перестает быть нашей. «Силовики» охотно переманивают наших клиентов к себе. А что с «братками»? Сингапурчика кончили, достали аж в Италии, братьев Ахмедовых посадили, за другими идет охота. Когда-нибудь дойдут и до нас. Это не только мои слова, так думают и там. – Он многозначительно посмотрел в потолок. – Но посмотри, интересная картина получается: Сингапурчика нет, а люди его сохранились; то же самое с людьми братьев. Почему их не посадят? Я отвечу тебе: потому, что они нужны для грязных дел. Тех, кто не хочет идти к ним в подчинение, силовики устраняют; а послушные продолжают гулять на свободе. Наиболее хитрые из наших сами идут во власть, даже пытаются создавать общественные организации. Но это не по мне, Олег.
Теперь понятно, почему Шеф направил Сиропа к Строителю: торопится. Хочет снять деньги и уйти.
Меня совершенно не устраивала перспектива превратиться в заурядного уголовника, познакомиться с зоной и другой блатной атрибутикой. И я знал, что Шефа также не приводят в восторг такие перспективы. Я чувствовал, что ему надо договорить, и моя выдержка была вознаграждена.
– Надо брать свое и уходить, Олег. Поэтому у Сиропа наступили горячие денечки. Но тебе перевоплощаться не обязательно. Ты не успел засветиться – да я этого и не допустил бы. Ты чист, Олег. Пока не поздно, уходи в легальный бизнес. Ты при мне многому научился, и у тебя должно получиться. И запомни, если тебя спросят обо мне, то скажи, что я сдержал слово. Не переспрашивай. Наступит день, и ты все поймешь.
А эти слова врезались в мою память на всю жизнь:
– С сегодняшнего дня ты свободный человек, Олег.
По законам жанра в этом месте я должен был бы всплакнуть, обнять Шефа и со счастливым видом покинуть сцену. Конечно, я ждал этого дня и мысленно предвкушал его – слова Римы заставили меня заново переосмыслить жизнь. Но я не испытал душевного подъема. Та, другая, жизнь, минуту назад казавшаяся мне простой и понятной, вдруг напугала меня своей неизвестностью. Но я даже виду не подал – Шеф давным-давно меня от этого отучил.
Я встал и ушел, не попрощавшись.
РИМА. Патриотический жар
Начались семейные будни. Первые дни после нашего возвращения на родину прошли в обстановке приятных хлопот, радостных встреч и долгих рассказов на тему «Как там у них?» и «Что тут у нас было!». Родители были довольны моим внешним видом, что меня несколько обеспокоило. Поколению наших родителей, родившихся еще до Великой Отечественной войны, пришлось в свое время многое испытать, и воспоминания о голодном детстве у них неистребимы. Видимо, поэтому для них так важно, чтобы дети были сыты. Их удовлетворенность моей внешностью – сигнал: неужели я поправилась? А вот формой моего живота они оказались совершенно не довольны. В ответ на мое сообщение о том, что мы решили подождать с ребенком, папа проворчал:
– Какая практичная молодежь пошла, для чего тогда семью заводить?
Антон устроился на работу в очень крупный банк начальником аналитического отдела. Первое время он очень гордился этим, но постепенно его настроение стало падать.
– Меня, с моим образованием, с такими связями посадили на черновую работу. Все серьезные проекты проплывают мимо! – возмущался мой муж.
Мне казалось, что Антону должна нравиться его работа; он руководил серьезным аналитическим отделом, изучал мировые рынки нефти, металлов, экспортно-импортные возможности крупнейших предприятий страны, готовил прогнозы и аналитические справки. Руководство банка, как он говорил, принимало стратегически важные решения на основе его докладов. Настоящая творческая работа, о чем еще мечтать?
Но Антон рассуждал совершенно иначе. Его недостойно оплачиваемым трудом незаслуженно пользуются руководители, а решения о финансировании того или иного проекта принимают без его участия. Это ему казалось абсолютно несправедливым.
– Понимаешь, – горячо доказывал он, – мимо меня проплывают огромные деньги, но зарабатывают на этом совсем другие люди.
Естественно, мы не могли назвать себя нуждающимися и, тем более, бедствующими людьми. Наших доходов, как я понимаю, вполне хватало на, скажем так, приличное существование. Я говорю об этом не вполне уверенно, потому что семейным бюджетом заведовал Антон. Однако я могла позволить себе постепенно обновлять гардероб, иногда мы посещали рестораны, развлекались в ночных клубах. Антон пристрастился к бильярду и каждую пятницу пропадал в бильярдном клубе со своими друзьями.
Некоторые подруги завидовали моему образу жизни. Сашка, моя сокурсница, два года назад разбежалась с мужем – непутевым пьяницей, при этом успев родить от него прекрасного мальчишку. Она рассказывала, как ей удается выживать, и я внутренне сжималась от ужаса перед такой жизнью.
– Все очень просто, Рима, – улыбалась Сашка. – Одежда из магазинов «секонд хэнд». Если знать, когда завезут очередную партию товара, то можно подобрать вполне приличные вещи, а иногда попадаются и неношенные. Еду я покупаю на оптовке, макароны и крупу покупаю развесные – так намного дешевле. А недавно я сделала ремонт. Сосед заменил у себя кафель в ванной комнате, а старый отдал мне. Я держала каждую плитку над кастрюлей с кипящей водой, и битум, которым крепился кафель, становился мягким и податливым. Я очистила кафель – и он стал как новенький! А пару банок эмульсии мне подарили тетки, которые и делали ремонт соседу, за то, что я помогла дочери одной из них написать сочинение. Так что приходи, полюбуешься на мою ванную.
Непременно приду. Во-первых, Сашка – одна из лучших моих подруг; во- вторых, я знаю, что мясо у них на столе бывает далеко не всегда, а ее малыш обожает фрукты. Накуплю вкуснятины, возьму бутылку вина и повеселимся.
Тем не менее нытье Антона навело меня на размышления. Сидеть дома и на шее у мужа надоело. Рожать ребенка пока не собиралась – не чувствовала в Антоне будущего отца. При всех его положительных качествах меня раздражала его абсолютная правильность. Он заранее знал ответы на вопросы, мучающие меня; не приходил домой пьяным; своевременно предупреждал, если задерживался; обязательно дарил цветы на день рождения, 8 Марта и годовщину свадьбы; заботился о моем самочувствии, покупая модные сейчас витамины и пищевые добавки; пытался обсуждать книжные новинки, объясняя, что хочет быть в курсе моих интересов. И даже уважительно относился к моим подругам. При этом он любил меня поддразнивать:
– Знаешь, почему я нравлюсь твоим подругам? Потому что умею поддерживать ваши женские разговоры. Честно говоря, понять в них ничего невозможно, ваше искусство перескакивать с одной темы на другую без всякой логической связи умом непостижимо. Но я понял главное: важно периодически произносить такие фразы: «Да ты че?», «Ужас!», «Ничего себе!» и тому подобное. Причем совсем не обязательно понимать смысл сказанного, просто периодически вставляй эти слова – и
