Встречи с Антоном стали регулярными, на этом настаивал дядя Женя.
– Вместе вы большего добьетесь. Каждый из вас может сделать то, что не под силу другому.
Переговоры проходили в доме Антона и Римы.
– Светиться у меня на работе нежелательно. Контакты госслужащих с предпринимателями не приветствуются. По этой же причине я не могу появляться у тебя в офисе, – объяснял свою позицию Антон.
Не могу сказать, что мне понравилась эта идея. Видеть Риму и делать вид, что мы просто друзья, не хотелось. Вы верите в то, что между мужчиной и женщиной может быть обычная дружба? Я не верю. Во всяком случае, я испытывал к Риме совсем не дружеские чувства.
С другой стороны, Антон был чем-то симпатичен. Импонировало его умение мыслить глобально, прекрасно ориентироваться в экономике, давать точные характеристики людям, великолепно разбираться в финансовых вопросах и бизнесе. Ощущалось отличное образование. Он много разъезжал по миру и был знаком с известными банкирами. Другими словами, Антон был для меня бесценной находкой. Те решения, которые ранее я принимал почти интуитивно, ему удавалось тщательно просчитать и проанализировать. Думаю, что и я был небесполезен для него. Моя деловая хватка, практический опыт, умение применять негласные законы и правила, проще говоря, знание настоящей жизни – всего этого, мне кажется, недоставало ему.
Но его желание доминировать, подавлять своим интеллектом раздражало. Он пытался подчеркнуть свое старшинство по возрасту (всего-то два года!) и по положению в обществе (сомнительное преимущество). Он не требовал благодарности за оказанную услугу, но не уставал демонстративно давать советы, «чтобы ты, Олег, не наступил снова на те же грабли».
Интересно, он хотя бы раз в жизни держал в руках грабли или лопату?
Дядя Женя в очередной раз оказался прав – наше общение действительно было взаимовыгодным. Но настоящей дружбы не получилось.
Рима откровенно демонстрировала безразличие к нашим встречам, ограничиваясь поданным кофе и дежурным: «Как дела, Олег?» Получив ответ «Нормально», удалялась из кабинета. Как будто бы не было признаний, поцелуя в день свадьбы, общей тайны.
Узнав Антона поближе, стал лучше понимать Риму. Престижный муж, высокое положение в обществе, материальное благополучие для нее важнее, чем искренние, романтические и честные чувства провинциала. А то, что было между нами, обычный порыв, желание острых ощущений, игра и не более. Ваза все-таки дороже, чем стоящие в ней цветы. И надежнее, не завянет.
– В нефть мы не полезем, ростом не вышли. Слишком много политики и слишком много денег. Пока мы к этому не готовы, – в одну из наших встреч рассуждал Антон. – Ты видел, как президента встречают в Техасе, штаб-квартире мировых нефтяных компаний? Пока нам такое не по зубам.
– Если не по зубам, тогда зачем вообще об этом говорить? – недоумевал я.
– Варианты надо проговаривать, даже если они заведомо проигрышные, – наставительно произнес Антон. – А пока они делят нефтяной пирог, мы займемся тем, что техасцам совсем не интересно: сахаром.
– А почему, скажем, не солью? – усмехнулся я.
– До соли мы еще доберемся, но не сейчас. Соль – это минеральный ресурс, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Здесь присутствует мощный контроль со стороны государства, лицензии, разрешения и прочее. А с сахаром намного проще, это продукт производства.
– Знаю, в нашем городке есть сахарный завод, мы там работали в школьные каникулы.
– Вот именно, – неожиданно подытожил наш разговор Антон. – Поедешь на родину.
Антон предложил выгодную сделку, возможную только благодаря занимаемому им посту. Его ведомство оценивает сахарный завод, пока еще принадлежащий государству, по минимально возможной цене, но и ту не придется платить сразу. Я выкуплю завод в рассрочку на пять лет.
– Сахар это те же соль и спички. Читал, как в гражданскую войну за них отдавали фамильные бриллианты? Сахар из той же категории, – убеждал Антон и вдруг сказал: – А я, кстати, в школьные каникулы в Артеке отдыхал.
Поездка домой была желанной и пугающей. Из писем и телефонных звонков я знал, что дома все в порядке. Старшая сестренка с отличием окончила университет и работала на местном хлебозаводе экономистом – именно там, куда так хотела пристроить меня мама. От моего предложения переехать в столицу категорически отказалась, в родном городе у нее, видите ли, есть любимый. Как быстро летит время, уже невеста!
Младшая сестра оканчивала школу и еще не определилась со своим будущим. Я знал, что меня она ждет с большим нетерпением, потому что хотела получить одобрение и материальную поддержку на поступление в школу моделей. Придется заняться прочисткой мозгов. Нелегкая, скажу я вам, работенка предстоит. Любая женщина мечтает каждый день менять свои наряды, это у них как болезнь. Но когда за это еще и деньги платят, показывают по телевизору, печатают в журналах, у них от этого, как любил выражаться Сироп, «крыша конкретно отъезжает, натурально». Будем вправлять.
Родной город встретил меня грязными улицами, запущенными садами и огородами. При въезде все еще стоял монумент с надписью «СЛАВА КПСС», у буквы «В» отвалилась бетонная перекладина, и получилось «СЛАБА КПСС».
…Моя спортивная машина смотрелась в городе неуместно, горожане провожали ее завистливыми и ненавидящими взглядами. Из окон многоэтажек торчали трубы буржуек: мама писала, что городская котельная давно отключена. – Как на войне, – подытожил отец, – главное выжить.
Проезжая мимо знаменитого дома бабушки Фаи, я остановился. На ее дворе вот уже более сорока лет стоит памятник Сталину.
Он по-прежнему величественно возвышался над помидорами и огурцами. Давно не крашенная шинель отломилась у нижнего края, а указательный палец на правой руке был безвозвратно утерян еще во времена моего детства. Я вспомнил об этом, прочитав недавно статью в газете о бабушке Фае и ее личном памятнике. Когда-то, в конце пятидесятых, после того как памятник выбросили из актового зала районного дома культуры, она притащила его во двор в тележке, запряженной упрямым ослом, категорически не желающим тянуть такую тяжесть. По пути домой Сталин умудрился сломать ей руку, но она его простила. Перепуганный хирург, накладывавший гипс, пытался направить ее к психиатру, когда в ответ на вопрос: «Как это произошло?» – она бесхитростно ответила: «Сталин сломал». И вот теперь баба Фая стала местной достопримечательностью.
Она обрадовалась, узнав меня.
– Рада видеть тебя, сынок. А я поначалу подумала, опять коммунисты или грузины пожаловали. – И, видя мое удивление, пояснила: – Все хотят Сталина купить. Не продается!
– Как вы живы-здоровы, баба Фая, как ваши дочери?
– Живу потихоньку, а доченьки… – тут она поникла. – Старшая как уехала в Магадан на заработки еще в застойные времена, так и пропала, ни слуху ни духу. А младшая, – она обреченно махнула в сторону дома, – пьет беспробудно. Поэтому и не приглашаю в дом, не обижайся.
– Да нет, спасибо, я еще у своих не был, – захотелось сделать ей что- нибудь приятное. Я протянул ей деньги, столько, чтобы хватило не только на краску. – Вы теперь у нас знаменитость, а памятник некрашеный стоит. Держите, купите краску и приведите вождя в порядок. Это мой вклад в сохранение памятника истории.
Наконец я добрался до дома родителей. Старики порадовали. Ухоженный добротный дом, красивый палисадник, усердно дымящиеся трубы дома и бани. Гордый отец демонстрировал
