– Ты находишь? И в чем же это проявилось?
– Вы только не обижайтесь, – извиняющимся тоном произнесла Наташа. – Но вы ему даже не улыбнулись, когда он пришел.
– А ты наблюдательная.
– Вы не скрываете своих чувств, – сказала девушка. – Я давно хотела вас предупредить, но стеснялась.
– Спасибо за откровенность, – кивнула я. – Это все?
Наташа выразительно молчала.
– Говори уже, – вздохнула я. – Что еще ты подметила?
Наташа смотрела на меня чистыми и честными глазами, и я неожиданно поняла, что сейчас услышу ужасные, жестокие слова. Неужели эта девочка, красивая и неглупая, знает обо мне что-то такое, чего я сама о себе не знаю либо тщательно скрываю от себя? Нет, не хочу! В последнее время я узнала много разной правды о себе и о близких мне людях. Не хочу такой правды, устала от нее. Домой!
– Говори, – повторила я.
– Вы… мне показалось, что вы ревновали Олега Александровича, – выпалила Наташа. – К сожалению, это заметила не только я.
Вероятно, ее напугало выражение моего лица.
– Нет-нет, не подумайте ничего такого. Не думаю, что это заметил ваш муж. Я только хотела предупредить… – Наташа засуетилась, занервничала.
– Это все? – Надо еще что-то сказать, нельзя вот так просто уйти. – А насчет Олега… э-э-э… Александровича, ты права, тебе это действительно показалось.
– Да-да, конечно, – Наташа прятала глаза.
У меня есть привычка – садясь в машину, первым делом смотреться в зеркало. Что я там увидела сегодня?! На меня взирала потускневшая, измученная жизнью женщина, пытающаяся дорогой косметикой скрыть следы страданий и тяжелых размышлений. Даже показалось, что у меня морщинки возле глаз.
Неожиданно мне захотелось плакать. Не дождетесь!
– Давай порассуждаем, – сказала я себе.
Антон прав, борьба с Максимом бессмысленна. О его самодурстве и «подвигах» ходят легенды. Говорят, во время его визитов в регионы происходит нечто ужасное. Самолетом везут полный комплект проституток на любой вкус: негритянки, мулатки, европейки, азиатки. На банкетах его обслуживают высшие должностные лица, в заповедниках отстреливается дичь из Красной книги. И охраняют этот беспредел чуть ли не целые войсковые соединения. Возможно, это кухонные сплетни, но, послушав Антона, я поняла, что они не далеки от истины.
С другой стороны, я прекрасно знаю своего отца и Олега, они от своего не отступятся. И ужаснее всего то, что они действительно не поверят Антону. Замкнутый круг: они не верят, зная, что он что-то скрывает, он скрывает, зная, что не поверят они. И между ними я. Теперь понятно, почему Антон посвятил меня в это. Он сделал меня своей сообщницей! А я-то, дура, наивно гордилась, поверив, что он нуждается в моем совете! Он меня подставил!
Немедленно расскажу все папе! Что сделает он? Естественно, поделится секретом с Олегом. Иногда мне кажется, что папа его любит больше, чем меня.
Что же они предпримут?
О господи! Они его убьют! Антон, в свою очередь, попытается убить их. Я вспомнила его слова: «Я не тот, за кого они меня держат. Теперь я смогу за себя постоять!» И у Антона, кроме всего прочего, появится причина обвинить меня в предательстве и даже в попытке… убить собственного мужа.
Вы, наверно, подумали, что я распсиховалась и тут же бросилась к папе рыдать в жилетку? Ничего подобного! Я лихорадочно размышляла и искала выход. И я его нашла! Остановить Максима можно через его жену. Мы женщины, и нам позволительно использовать наши женские возможности.
Где вы там, мои деловые женщины? Ведите меня к ней!
ОЛЕГ. Вычеркнуть из списка
Как назло, Антон неожиданно уехал в командировку. Нехороший симптом. У нас снимают с работы именно тогда, когда человек в отъезде – чтобы не суетился, не хлопотал и не мешал. А поехал он с Максимом в одну из дружественных стран, где личная власть местного президента возведена в абсолют.
Говорят, что однажды этот президент, имея абсолютно седую шевелюру, решил покрасить свои волосы в черный цвет. Так вот, в одну ночь, как по волшебству, на его портретах по всей стране изменилась окраска волос. Дориан Грей с местной спецификой! Этих портретов, как я полагаю, многие тысячи по всей стране, начиная с отдаленных деревень и кончая площадями и проспектами в крупных городах.
– Идти на тесное сближение с Максимом пока не стоит, – спокойно и неторопливо рассуждал дядя Женя.
Он заметно постарел. Тяжелые мешки под глазами, поредевшие волосы, проступившие вены на руках. Но жесткий взгляд и уверенная речь подтверждали, что старик еще достаточно силен.
– Парень зелен пока, не вполне осознает свое исключительное положение, поэтому допускает ошибки.
А вот тут я с ним категорически не соглашусь.
– Ошибки? Вы называете это ошибками?
– О нем ходит много пустых сплетен, хотя вполне вероятно, что в них есть определенная доля правды. Но учти, он молод и еще не перебесился.
– А наш сахарный завод? – не соглашался я. – Спишем на ошибки молодости?
– Ты тоже молод, Олег, поэтому так же категоричен, – продолжал убеждать меня Евгений Ильич. – Вашему поколению играть с целыми заводами, с большими коллективами людей не составляет никакого труда. Вы даже не задумываетесь об этом. Инстинкты для вас порой важнее здравого смысла. Но это возрастное, должно пройти.
Он опять о швейной фабрике!
Меня тревожила ситуация на фабрике. Убытки накапливались, доходили сигналы о большой текучести кадров, хищениях. Но Лиля заверяла, что это временные трудности, выпрашивала дополнительные инвестиции и уговаривала потерпеть.
Да, надо что-то предпринять, пока ситуация не зашла в тупик.
– А что касается Максима, – невозмутимо продолжал дядя Женя, – то есть основания полагать, что президент еще долго будет оставаться на своем посту, соответственно, влияние Максима будет только возрастать. Поэтому отдаляться, а тем более конфликтовать с Максимом будет недальновидно. Другое дело Антон. Его сближение с Максимом может быть нам как на пользу, так и во вред. Все зависит от того, какую позицию он займет по отношению к нам.
Сейчас жизнь такая. Независимых и гордых мы наблюдаем только в кино. В реальной жизни я таких не встречал, не считая бичей и бомжей. Вот они действительно независимы и потому имеют основания быть гордыми. Только эти основания не всегда признаются милицией. Но речь не о них. Каждый предприниматель, начиная от владельца лавки на барахолке и кончая владельцем банка, завода или месторождения, быть независимым и гордым не может в силу имеющихся у него проблем в виде собственности. Любое проявление той самой гордости и упомянутой выше независимости уничтожается в самом зачатке. Поэтому надо владеть искусством «прогнуться». Уметь прогнуться не считается чем-то постыдным и зазорным, это синоним словосочетания «сохранить свое». В повседневной жизни – это значит
