Немецкое слово, означает кару, взыскание, наказание за какую-либо вину или проступок.
– Ну, теперь понятно, почему мы не знаем этого слова, – засмеялся мужчина в соломенной шляпе. – Оно ушло из нашей жизни так же, как и многие другие устаревшие слова, распространенные у людей второго тысячелетия.
– Эх ты! – сказал брату Ваня. – Опять впросак попал.
– Кто? Я? – возмутился Гоша, не любивший признавать свои ошибки. – А я, что ли, виноват, если они забывают слова, которые у нас каждый ребенок знал!
– Нет, в этом ты не виноват, – засмеялся Ваня.
– Знаешь что?.. – вспылил Гоша. – Впрочем, что с тобой говорить!.. – и, схватив лопату, он принялся торопливо копать землю…
Веточкины в городке искусств
Если бы вы спросили у Вани и Гоши Веточкиных, любят ли они музыку, то, вероятно, оба в один голос ответили бы:
– Еще как!
А Гоша обязательно прищелкнул бы языком и восторженно добавил:
– Музыка – это вещь!
Но музыку братья любили по-разному. Ване нравились произведения серьезные – Чайковского, Грига, Моцарта. Веточкин-старший и сам учился играть на скрипке.
Гоша, услышав серьезную музыку по радио, пожимая плечами, говорил: 'Завели симфонию! Сыграли бы что-нибудь веселенькое. На саксофоне.' Он не захотел учиться музыке, но очень любил эстрадные концерты.
На почве столь различного отношения к искусству у братьев не раз происходили раздоры, а иногда дело доходило даже до потасовки. Это обычно бывало тогда, когда по радио передавались концерты сразу по двум программам. По одной программе передавалась классическая музыка, по другой – легкая.
Обычно после короткой схватки Гоша, изловчившись, выключал приемник и торжествующе восклицал:
– Ни тебе, ни мне!
На это Ваня осуждающе произносил:
– Эгоист несчастный.
– Ну и пусть эгоист! – кричал Гоша. – Эгоист не я! Эгоист тот, кто о себе заботится больше, чем обо мне!
Заканчивалось тем, что братья, позабыв о музыке, отправлялись вместе на стадион. Между братьями устанавливалось согласие. Оба они болели за команду 'Спартак' и в один голос кричали то, что обычно кричат болельщики на всех стадионах мира:
– Давай, давай!
– Мазила!
– Судью с поля!
Но сегодня, когда Бабакин предложил пойти в городок искусств на концерт молодых исполнителей, вопрос о том, какую музыку слушать – легкую или серьезную, не вызвал у Веточкиных споров. Они просто не представляли себе музыку третьего тысячелетия.
А вот и городок искусств. Еще издали Веточкины услышали мелодичные звуки, доносившиеся с открытой эстрады.
– Как ты думаешь, на каких инструментах играют? – спросил брата Ваня.
– Ясно, на каких! – с видом знатока ответил Гоша. – На саксофонах, барабанах…
– Только не на барабанах, – покачал головой Ваня. – Я слышу гобой, флейту и, пожалуй, контрабас.
– Нет, барабаны! – настаивал Гоша.
– Ну, чего вы спорите? – засмеялся Бабакин. – Подойдем поближе, все выясним.
Через несколько минут мальчики подошли к полукруглой эстраде. Перед эстрадой в удобных креслах сидели люди и наслаждались музыкой.
Но что это? В руках у музыкантов нет никаких инструментов – ни гобоев, ни флейт, ни саксофонов, ни барабанов! Музыканты в белоснежных костюмах проделывают в воздухе какие-то странные движения руками. То замедленно-плавные, то быстрые и порывистые. Сначала Веточкиным показалось, что это вовсе и не музыканты, а люди, делающие утреннюю зарядку. Но откуда же звучит музыка? Мелодия то замирает, то вновь вспыхивает в такт их движениям, словно пламя костра. Казалось, мелодия возникала прямо из воздуха. Ване чудился в ней плеск морской волны, шелест листьев, легкое дуновение ветерка. Гоше слышались рев бури, яростный свист ветра и грозный шум морского прибоя.
Но вот музыка стихла, музыканты раскланялись и ушли с эстрады.
Гоша тотчас взобрался на эстраду, чтобы выяснить в конце концов, что это за удивительный оркестр? Вдруг лицо его расплылось в улыбке.
– А я знаю, в чем дело! – крикнул он брату. – Инструменты за кулисами! Там множество проводов и светятся какие-то лампочки.
Ваня тоже поднялся на эстраду.
– Вижу, что лампочки. Но при чем здесь музыка?
– Может, Бабакин знает.
– Видите ли, – пояснил Бабакин, – все дело в электронике. Этот инструмент преобразовывает световые лучи в потоки электрических частиц. А электричество превращается в звуковые волны.
– А зачем музыканты размахивали руками? – спросил Гоша.
– Они играли на световых лучах так же, как раньше играли на клавишах рояля, – пояснил Бабакин.
– Хорошо играли, – одобрил Гоша. – Вот что значит знаменитые музыканты.
В это время оркестр вновь вышел на эстраду.
– Они действительно знаменитые, – подтвердил Бабакин. – Вон тот справа – знаменитый сталевар. Он работает на атомных печах. Рядом – известный врач-гигиенист, а тот, высокий – изобретатель. Слева от него – лучший сборщик домов.
– Значит, это самодеятельный оркестр? – догадался Ваня. – А настоящие, профессиональные музыканты у вас есть?
– Что значит настоящие? – не понял Бабакин. – У нас все настоящие! Вот и они…
– Я о тех, которые занимаются только музыкой.
– Видишь ли, музыка доставляет людям много радости, – задумчиво сказал Бабакин. – Она полезна обществу. Поэтому, если, например, у тебя открылись способности, тебя пошлют в консерваторию и через несколько лет ты станешь хорошим музыкантом. Но ты должен стать отличным музыкантом. А для этого надо все время совершенствовать свое искусство. Все, что тебе понадобится, ты получишь от общества. Только играй, пожалуйста!
– Понятно, – сказал Ваня. – Значит, и в третьем тысячелетии музыка остается профессией?
– Конечно, – кивнул Бабакин. – Так же, как работа архитектора, химика, врача, металлурга… У нас много хороших музыкантов. Некоторых знает весь мкр. И в самодеятельных оркестрах немало талантливых музыкантов.
– Они, что же, самоучки? – заинтересовался Гоша.
– Нет! Они тоже учились. В музыкальных школах. Для того чтобы выработать достаточно еды, одежды, произвести необходимые машины, достаточно, чтобы каждый взрослый работал четыре часа в день. Остальное время можно учиться, заниматься музыкой, рисованием, спортом. К ста двадцати годам, знаешь, каким артистом своего дела можно стать!
– К ста двадцати? – думая, что ослышался, переспросил Гоша.
– Это не так уж много. Человек и до двухсот живет.
– Разве может человек жить двести лет? – удивился Ваня.
