Лыков выпрямил спину, кулаки его самопроизвольно сжались, он слушал с напряженным вниманием.
– Двадцать шестого августа прошлого года Исполнительный комитет террористической партии «Народная воля» вынес Его Величеству смертный приговор. С тех пор на него идет настоящая охота. Прочие, ранее бывшие покушения – Каракозова, Соловьева – были делом одиночек, теперь за это взялась целая организация. И организация могущественная, которая постоянно переигрывает службы, отвечающие за безопасность государя. Пока его спасает Божье провидение, но это не может длиться вечно. Беда уже стоит на пороге!
Косаговский опустил голову, борясь с волнением, помолчал, потом продолжил уже более спокойно:
– Осенью семьдесят девятого Исполнительный комитет послал сразу три группы на подрыв царского поезда при его возвращении из Крыма. Первая группа совершила подкоп под Александровском Лозово- Севастопольской железной дороги, заложила туда мину, и только неправильное соединение неопытным террористом электродов помогло избежать трагедии.
Вторая группа провела своего агента путевым обходчиком на Юго-Западную дорогу и также сделала подкоп на одиннадцатой версте от Одессы. Поезд с государем проследовал по другой дороге...
Третья группа подготовила взрыв под самой Москвой, и он-то и удался 19 ноября. Но опять вмешалось провидение: террористы почему-то пропустили первый состав, в котором находился император, и подорвали второй, везший придворную прислугу.
Не сумев убить помазанника на пути в столицу, эти выродки русского народа решили взорвать его в собственном доме. И снова это им почти удалось! Террорист проник в самый Зимний дворец, устроившись туда на работу краснодеревщиком, натаскал спокойно, мимо всей охраны, почти три пуда динамиту и 5 февраля этого года произвел взрыв. Чудовищность замысла поражает: планировалось взорвать царскую столовую в тот момент, когда в ней по случаю приезда князя Баттенбергского, брата императрицы, должно было собраться все августейшее семейство. Включая маленьких детей цесаревича... Злодей без колебаний готов был погубить весь царствующий дом, в том числе и невинных детей!
Взрыв случился несколько ранее, чем император вошел в столовую, и к тому же был недостаточно силен, но под помещением столовой погибли 8 и были покалечены 45 чинов караула Финляндского полка. Бомбист спокойно отправил на тот свет много случайных людей, и после этого находятся безумцы, одобряющие его «героизм» и заявляющие, что история его возвысит!
Как всегда, жандармы и Третье отделение снова упустили злоумышленника; это стало у них уже правилом.
Косаговский перевел дух, посмотрел на Путилина с Мукосеевым и продолжил:
– Мы, здесь сидящие, убеждены, что дворцовая охрана, личный Его Величества конвой и Третье отделение с подчиненным ему корпусом жандармов не справляются со своими обязанностями. Они погубят государя, рано или поздно. И какая мука – сидеть и наблюдать за этим, не в силах что-либо изменить! Мы, полиция исполнительная, ежедневно несущая тяжелую неблагодарную службу по охране порядка и борьбе с уголовным элементом, сделали бы это лучше. Нагни люди, такие, как вы, рискуя жизнью, защищают здоровье и имущество подданных всех сословий, пресекают грабежи, арестовывают самых неуловимых и опасных злодеев. Но... нас не привлекают к охране государя.
– Почему?
Директор департамента еще более понизил голос:
– Потому, что наш министр... он... он...
Косаговский запнулся. Ему помог Путилин:
– Мздоимец он, вот кто.
– Мздоимец? – поразился Лыков. – Министр внутренних дел берет взятки?
В кабинете повисла тягостная тишина. Алексей был ошарашен услышанным. Каргер, не имеющий других доходов и живущий только на жалованье, как ребенок, радовался полученной от государя ренте. А уж его- то богатое ярмарочное купечество как только не пыталось развратить! Полицмейстер честен, но его министр – нет...
Красный как рак, тайный советник продолжил:
– Лев Саввич Маков своей деятельностью дискредитирует министерство, важнейшее в системе государственного управления. Слухи о его прегрешениях дошли до государя; репутация всего нашего ведомства подмочена. Поэтому сейчас, когда мы могли бы защитить императора, нагла помощь им отвергается. Конечно, во всем мире имеет место противоборство полиции и секретных служб. Есть оно и у нас. Эта дворцовая полиция на пару с Третьим отделением – хреновые охранники, со всей их напускной таинственностью, безотчетно расходуемыми огромными суммами, апломбом и тщетно скрываемым дилетантизмом. Мы – лучшая служба империи. Летучий отряд Мукосеева постоянно выпрашивается у меня различными ведомствами для особо опасных дел: начальником корпуса жандармов – для ареста бомбистов, экспедицией государственных бумаг – для сопровождения денежных поездов, наместником на Кавказе – в целях поимки наиболее ловких абреков. Иностранцы тайно от своего общественного мнения частенько прибегают к нашей помощи… Но к охране собственного государя выдающиеся силы отряда не допускаются!
– Прошу прощенья, ваше превосходительство, – воспользовался очередной паузой Лыков. – Я не знал только что изложенных вами обстоятельств. Ради защиты жизни Его Величества я, безусловно, отброшу все свои личные интересы и планы, и вы можете располагать мною так, как того потребуют интересы дела. Но чем я могу быть полезен сейчас, когда нас не зовут?
– Пока не зовут. Скоро все изменится. Граф Лорис-Меликов готовит, совместно с сидящими здесь людьми, реформу полицейского дела в России. Сведения эти сугубо секретные, но вы, как человек, нами избранный, должны их знать. Уже нынешним летом будет создан новый департамент государственной полиции, подчиненный министру внутренних дел.
– Макову?
– Министру. Маков будет переведен начальником другого ведомства, которое вскоре упразднят. Льва Саввича тихо сплавят в Государственный совет, а по прошествии некоторого времени он ответит за свои преступления…[8] Министром внутренних дел станет граф Михаил Тариелович, который после короткого промежутка объединит два полицейских департамента в один. Все полицейские силы, все охранные функции будут централизованы в одних руках. Более того, корпус жандармов также подчинят новому департаменту.
– А как же Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии? Оно смирится с отобратием у них жандармов?
– Третье отделение будет упразднено… (Лыков не удержался и воскликнул: «Наконец-то!»), и мы очень тщательно будем отбирать бывших его сотрудников в наш новый департамент. Может, возьмем кого, а может, и нет… Поэтому, Алексей Николаевич, возвращайтесь, так и быть, в Нижний Новгород, но будьте готовы к новому вызову в столицу. И это будет уже тот самый вызов, от которого верный слуга государя не отказывается.
– Слушаюсь, ваше превосходительство! – вскочил и вытянулся по-армейски Лыков.
– Проинформируйте о нашем разговоре и готовящихся изменениях Николая Густавовича и Павла Афанасьевича. Больше никому ни слова! До встречи в этом кабинете.
Глава 5
Случай с доктором Милотворжским
Вид на кремлевскую стену с Нижнего базара.
В первый же день по возвращении домой Алексей отнес свои золотые часы с монограммой министра Макова в отделение Императорского человеколюбивого общества и попросил обратить их на нужды благотворительности.
Каргер и Благово не менее его были подавлены теми новостями, которые Лыков привез из Петербурга. Готовящаяся реорганизация полицейской службы под началом императорского любимца была ими безусловно одобрена; необходимость объединения в одном центре всех охранительных и розыскных сил не требовала доказательств. Их пугало и угнетало другое: успеют ли? Слова осведомленного Косаговского том, что объявлена «охота на царя», глубоко поразили и старого служаку Каргера, и столбового дворянина, помещика и сыщика Благово.
