X. на этом участке Азии создаются торговые государства, благосостояние которых тесно связано с их экономическими взаимоотношениями. В шестом веке до Р. X. греки уже выступают в роли культуртрегеров в Лидийском царстве и Египте, но создание персидской монархии отбрасывает греков назад. На подготовленной сложностью и перепутанностью интересов почве древнего Востока легко возникают обширные монархии — вавилонская, два раза ассирийская, ново-вавилонская, персидская — однако, завоеватели каждый раз имели слишком мало культурного содержания, чтобы обосновать прочное всемирное государство, спаять все части одной культурой. Профессионально-военное Ассирийское царство держалось немногие десятки лет.
Обязательство поддерживать транзитный товарообмен между Индией и Средиземным морем являлось основным требованием, предъявляемым здесь каждому гегемону. Персидская монархия, в случае потери средиземноморского побережья, теряла самый смысл своего существования. Это положение в существенных чертах определило стратегию Александра.
Обстановка в малоазиатских греческих колониях представляла в политическом отношении еще одну особенность. По мере того, как Филипп и Александр устанавливали в Греции свою гегемонию, греки- демократы, республиканцы, противники Македонии, эмигрировали на азиатский берег и острова, отошедшие по Анталкидову миру (387 г. до нашей эры) к Персии. Лучшие войска персидского царя образовывались дружинами греческих эмигрантов; его искуснейшими вождями были греки (братья Ментор и Мемнон); в самой Греции персидская политика могла опираться на еще непокоренную македонянами Спарту и на демократические партии во многих городах. Приморское население Греции вообще держалось скорее персидской, чем македонской ориентации, что исключало для Александра возможность вступить с персами в борьбу за море до покорения Финикии. При осаде Милета Александр собрал до 160 кораблей, но должен был демобилизовать большую часть флота, так как, по-видимому, дух греческих матросов заставлял опасаться измены[18].
Отсюда рождались и повод к войне, и первая стратегическая задача в Азии, которую должен был разрешить Александр — прочный захват греческих колоний, представлявших осиное гнездо эмигрантов, всегда готовых переплыть Архипелаг и поднять восстание в Греции.
Глубокое понимание Александром политических условий, в которых ему приходилось бороться, видно из методической подготовки его кампании 331 года — вторжения внутрь Персии, а также из попытки подвести экономический базис под свои завоевания. Найденным морским путем от устья Инда к устью Евфрата он продолжал караванный путь через переднюю Азию и на обоих концах этой важнейшей торговой артерии древнего мира он построил два города — Александрии — которым он придавал наибольшее значение: Александрию в Египте, близь устья Нила, и Александрию в Индии, на р. Инд. Завоевание Востока Александром Македонским вызвало для древнего мира такие же экономические последствия, как открытие Америки — для новой Европы[19].
Обеспечение общей базы. Оценивая стратегическое искусство Александра Македонского, мы должны помнить о господстве персидского флота, одерживавшего успехи в тылу Александра, захватывавшего греческие острова Тенедос, Хиос, Лесбос и другие, воспламенившего восстание в Спарте. Походу в Азию Александр предпослал методические заботы о Македонии и Греции, являвшихся общей базой для намеченного похода. Коротким, энергичным походом к Дунаю Александр обеспечил Македонию с севера. Затем Александр расправился с Фивами, которые после смерти Филиппа подняли против него оружие. Александр сразу показал, что из твердых рук отца власть перешла в еще более твердые руки сына. Фивы были разрушены и снесены до основания; жители — частью перебиты, частью проданы, в рабство. Этот метод Александр применял в течение всех своих походов: необычайно мягкий к высказывавшим покорность, восстановлявший всюду самоуправление и местный религиозный культ, Александр являлся освободителем от иноземного ига для друзей, но оставался беспощадным к сопротивлявшимся. Уничтожение городов или поголовное истребление жителей и колонизация города другими элементами — являлись обычными его приемами.
Для обеспечения внутренней безопасности на своей общей базе и для защиты ее от персидского десанта Александр выделил больше четверти своих сил — 13 тысяч надежных солдат, под командой Антипатра.
Численность армии. С армией около 35 тысяч испытанных солдат вступил Александр, переправившись через Дарданеллы, на территорию Азии. Этот поход нельзя рисовать себе, как победу кучки храбрецов над миллионами. Наоборот, армия Александра была самой многочисленной и организованной, какую знала только предшествовавшая древняя история. Современный историк не уделяет ни малейшего доверия исчислению древними историками армий восточных деспотий в сотни тысяч и миллионы и сводит силу полчищ Ксеркса, с которыми он вторгнулся в Грецию, до трех десятков тысяч, несмотря на пятимиллионную цифру Геродота. Многочисленное войско — вовсе не орудие первобытных цивилизаций и является прежде всего свидетельством высоких организационных достижений: многочисленное войско требует налаженной системы снабжения, наличия денежного обращения, значительных складов, хороших дорог. В частности, персидская армия, состоявшая преимущественно из феодальной конницы, имевшая сравнительно слабую пехоту[20], не могла быть многочисленной, так как конница, не развивающая операции в стиле Тамерлановского набега, едва ли может сосредоточить к одному пункту на несколько дней свыше 10–15 тысяч коней, уже вследствие невозможности прокормить такую массу коней. Маневрирование персидской армии перед сражением под Иссой, когда она, перевалив через горный хребет по одному перевалу, почти мгновенно появилась в тылу Александра Македонского, также показывает нам, что мы имеем дело не с 600-тысячной массой, о которой говорят Арриан и Диодор, а с массой, в 20 раз меньшей. Противник Александра, Дарий, был достаточно способный человек, чтобы понимать, что на поле сражения невоинственные и плохо вооруженные толпы будут ему помехой, а не помощью, и старался организовать сопротивление, обращая внимание не на количество, а на качество. Дарий не жалел денег на наем лучших греческих солдат-эмигрантов, улучшал вооружение и обучение персидского бойца, организовал массовое вступление в бой боевых колесниц с серпами.
Персы и парфяне. Через 300 лет наследники персов, их потомки, вкусившие эллинистической цивилизации, парфяне, успешно сопротивлялись римским армиям, скрепленным несравненно более крепкой дисциплиной и имевшим во главе таких незаурядных вождей, как Красс (в 53 г. до Р. X. — 47 тысяч римлян) и Антоний (в 37 г. до Р. X. — 80–90 тысяч). Из семи легионов Красса уцелели только 2 легиона, и на его экспедицию легла печать смерти; Антонию также не удалось взять осажденный им город Фрааспа, несмотря на выдержку римлян и энергию вождя, который не остановился перед децимированием (казнь через девять человек десятого) двух когорт за недостаточно успешное отражение парфянской вылазки, которой удалось повредить осадные машины; Антонию пришлось с большими потерями отступить. Почему парфянам так удалась малая война, совершенно отрезавшая римлян от подвоза с тыла; почему римляне переполнены таким страхом перед «парфянской стрелой» и передают рассказы о целых верблюжьих парках со стрелами, питавших метательный бой парфян, — а персы, такие же природные наездники и стрелки из лука, и не пробовали обратиться к этой скифской стратегии и тактике, а пытались трижды остановить движение македонской армии большими полевыми сражениями — на р. Гранике, под Иссой и Гавгамелами?
Чтобы, избегая сражения в открытом поле, открыть страну нашествию врага, ограничиться защитой крепких пунктов и действиями на сообщения противника, государство должно обладать большой внутренней спайкой и значительной моральной сопротивляемостью. Таковы были парфяне в I веке до нашей эры, римляне — во время второй Пунической войны, отчасти русские — в 1812 году, — но таковыми не были персы, противостоявшие македонцам. Монархия была непрочно скреплена, и царский авторитет был подорван дворцовой революцией, которая возвела на трон Дария Кодомана, представителя младшей ветви персидской династии Ахеменидов. Когда Дарий был разбит под Гавгамелами и не мог больше противостоять Александу Македонскому в поле, Вавилон, Суза, Персеполис, Экбатана добровольно открыли Александру свои ворота. Внутренняя слабость персидской монархии заставляла ее искать свой жребий в решительном бою в полет для чего персидская армия, несмотря на усилия Дария, была недостаточно приспособлена[21]. Политические условия позволяли Александру исключить из расчетов возможность уклонения неприятеля от решительного боя, когда он углубился в сердце персидской монархии.
