— Вообще все шло как по маслу. Удивила меня только низкая цена, назначенная за «москвич» — всего-навсего тысяча двести левов. А стоит такая машина тысяч пять-шесть, не меньше. Нанай Маро, можно сказать, получил машину даром…
— Может, из-за налога? — спросил Шатев.
— Может быть. А скорей всего вот что: кто-то хотел сделать подарок Нанай Маро. За некую услугу.
— Уже сделанную или предстоящую, — уточнил Бурский.
— Но не за уголовщину, поверьте моему слову! — воскликнул Консулов. — Слишком давно продал машину сын… Да, я забыл сообщить имя сына нашего героя: Тервел Андроников Ликоманов.
— Браво, капитан! — похвалил полковник. — Итак, подвожу итог. Допустим, что Ликоманов был с Насуфовым на даче, подсыпал стеностен, вернулся в Софию. Возможно также, что по его указке Нанай Маро прикончил кто-то другой. Но все это, ребята, не более чем догадки. Где доказательства? Свидетели — где?
— Мертвые, — мрачно проговорил Тодорчев.
— Ну не все. Ведь Спиридон-то пока что живой, — поправился Бурский. — Не исключено, что он тоже сопровождал Кандиларова на дачу, а может, и в пещере побывал.
— И меня беспокоит это «пока что живой», — сказал полковник. — Надо немедленно задержать Спиридона. Таким образом мы его спасем. А как с ним быть дальше — поглядим. Сравним отпечатки пальцев и все такое. Поручим это капитану Шатеву.
— Но ведь если Ликоманов узнает, что Спиридон арестован…
— И пусть узнает. А мы уведомим пограничников, чтобы он случайно не покинул страну вместе с женой и сыном. — После паузы Цветанов добавил: — За Бангеевым в этом плане тоже надо присмотреть, а может быть, и за Верджинией Кандиларовой.
— Ладно, с Ликомановым ясно. Только почему вы думаете, что Бангеев — с его железным алиби! — захочет удрать?
— Потому что на его, а не на моей даче (хотя у меня таковой и нет!) произошли оба убийства. Кстати, я хотел бы получить более подробные сведения об этой фигуре.
Бурский встал.
— Как мы могли! — нервничая сказал он. — Как могли! Вцепились в Бангеева, а ведь позабыли, что дача-то раньше принадлежала Ликоманову! Он, продав ее Бангееву, оставил себе запасные ключи!
— Да-а-а… — протянул Цветанов. — Только теперь все становится на свои места.
— Иван еще когда говорил об этом, а мы не придали значения. Ключи от дачи мог дать Ангелу Насуфову сам Ликоманов… Здесь я проморгал. Поэтому разрешите мне самому заняться Ликомановым.
Шатев почти никогда не ходил в форме. Не все коллеги видели его в капитанских погонах. Но сегодня утром он облачился в мундир и, сопровождаемый старшиной, поехал на операцию. Главной ее целью было поднять как можно больше шума при аресте Спиридона. Чтобы как можно больше людей, а заодно и Ликоманов, узнали об этом.
Помня, как описывал Консулов вопли на похоронах Насуфова, Шатев ожидал увидеть столь же эффектную сцену. И ошибся. Без протестов не обошлось — но слабых, вымученных. Может быть, очень уж внушителен был вид милиционеров, прикативших на желто-синей оперативной машине, а может, родители парня ожидали такого поворота событий. Во всяком случае, они не были потрясены. Зато сбежавшиеся соседи, увидев Спиридона в наручниках, выражали недоумение и даже возмущение.
Арестованного поместили в одиночную камеру и довольно долго не вызывали на допрос. По настоянию полковника кроме Шатева в кабинете присутствовал Тодорчев: у капитана было чему поучиться.
Внешне Спиридон держался спокойно, даже гордо — явно сказывались уроки Бати, — но от взгляда капитана не укрылось, что душа у него ушла в пятки. На первый вопрос (фамилия, имя, год рождения) он ответил:
— Сам, что ли, не знаешь, папаша?
Надо было парня приструнить, и Шатев рявкнул:
— Я тебе не папаша! Гражданин капитан, ясно? И вопросы здесь задаю только я, понял? Теперь давай с самого начала. Имя, фамилия?
Оказалось, почти во все пункты анкеты, включая и образование, надо было вписывать «нет». Подросток воспользовался краткой паузой и все-таки задал вопрос:
— За что меня замели, а, папаша?
— Я что тебе сказал? Спрашиваю здесь я. Отвечай: где набирали воду в ведро, в котором твой Батя утопил бай Петко?
— Какое ведро? Какой бай Петко?
Губы говорили одно, а глаза — совсем другое. Вероятно, парень впервые тогда встретился с насильственной смертью. Такое зрелище не забывается.
— Ладно, для начала я сам отвечу, но учти, в последний раз. Красное ведро было, пластмассовое. А бай Петко — это Кандиларов. Будто бы и не называл его так Нанай Маро, когда вы на дачу в его машине ехали? В синеньком «москвиче». Ай-яй-яй! Попал ты в соучастники убийства! Или никогда на той даче не был? Давай-ка вспоминать: двухэтажная, бревенчатая, с террасой…
— Не был! Не был! Не был!
— Не ори, я не глухой. Что же, отвезти тебя туда или пригласить к нам сторожа Ивана и его жену? Они ведь видели тебя там, дитятко невинное!
Спиридон словно язык проглотил. Шатев допускал, что может ошибиться в каких-то деталях. Не это было сейчас главным. Важно было узнать, ездил ли парень тогда с Насуфовым на дачу.
Шатев решил сбавить тон.
— Должен признаться, — сказал он миролюбиво, — ты мне симпатичен. Может, не так уж и симпатичен, но вижу, не совсем ты пропащий. Я думаю, в пещере ты не был. Тогда, ночью, когда Нанай Маро бросил труп в озеро. Ты остался у входа — не захотел смотреть… Это хорошо.
Спиридон смотрел так, словно перед ним был не капитан милиции, а сам дух Петко Кандиларова.
— Это, конечно, хорошо, однако… Ты помогал, правда? И, вероятно, знаешь, как наказуется соучастие в преступлении. Если хочешь, могу зачитать тебе статью из Уголовного кодекса. — Шатев достал из ящика стола книгу, положил ладонь на красную обложку. — Наказание одинаковое — и за убийство, и за соучастие. А если убийство предумышленное, тогда что? Высшая мера… Тебе сколько лет, Спиридон?
— Еще семна-а-дцати нет, — жалобно протянул парень.
— Это меняет дело. В таком возрасте не дают «вышки». А вот на сколько лет сядешь, зависит от тебя самого. Искреннее признание может убавить срок…
Тодорчев, наблюдая за происходящим, напряженно смотрел в испуганное лицо Спиридона. Капитан продолжал:
— Не думай, что я тебе лгу. Нам запрещено обманывать — даже таких несмышленышей, как ты. Так что насчет уменьшения срока подумай… Да ты, кажется, и сам уже готов дать показания, верно? Вот и хорошо. Подумай и отвечай. Как Нанай Маро взял тебя с собой в Родопы. И как вы прихватили бай Петко. И как Нанай Маро держал его в подвальной комнате. И как бай Петко писал открытки, и кто одну из них отправил с курорта «Милина вода». Сам понимаешь, не такое уж это и преступление, всякий может отправить открытку по чьей-то просьбе. А о ведре с чистой родниковой водой ты мог и не знать, для каких целей оно понадобится. Даже если и знал, не сам ведь ты топил в нем бай Петко, правда?.. Итак, расскажи-ка нам правду, только правду. И тогда тебе наверняка сбавят срок. Скажем, дадут не восемь-десять лет, а четыре, от силы пять — это решит суд… Хотя есть еще одно обстоятельство, куда более важное, благодаря которому ты можешь, учти, вообще остаться на свободе.
Шатев сделал психологическую паузу. Не только Спиридон, но и Тодорчев с нетерпением ждали, что он скажет дальше.
— Это обстоятельство, — продолжал капитан, — касается не убийства, а валютных махинаций и других сделок, в которых ты помогал Бате и еще кое- кому. Бати уже нет, ему ничто не поможет и не повредит. Но остальных можно схватить за руку. Если ты нам поможешь, конечно. И если поможешь — суд примет это во внимание. Тебя могут осудить условно, понимаешь? Ну, полной гарантии я не даю, суд есть суд, но такое в моей практике, представь себе, случалось, и не раз… Давай, Спиридон, признавайся по собственной воле. Так я и запишу. И не забывай: эти акулы убили Батю — Жентельмен и его дружки.
Спиридон тяжело вздохнул. Помолчав, вздохнул еще раз и сказал:
— Хорошо! Согласен. Если вы напишете, что по собственной воле…
— Об этом не беспокойся. Напишу, что по собственной. У нас здесь все записывается, в том числе и на видеопленку.
Консулов не стал звонить Марии Бончевой, не предупредил ее о своем приходе. Он вычислил, когда следует явиться, чтобы застать ее одну, и не ошибся. В половине девятого сын и сноха были на работе, а внучата — в детском саду.
Она приоткрыла дверь, посмотрела на него недоуменно.
— Я из милиции, капитан Крум Консулов, — сказал он, протянув удостоверение.
— Мы ведь беседовали, что еще? — сказала Бончева, не приглашая его войти.
— Я на минутку, извините. Позвольте войти? Ничего особенного от вас не потребуется.
Бончева распахнула дверь. Консулов, ступив в прихожую, еле слышно проговорил:
— Мы знаем, что Ликоманов — убийца вашего бывшего супруга.
Женщина молчала, глядя на гостя широко открытыми глазами.
— Напрасно вы в прошлый раз не сказали этого. Приходится мне снова вас беспокоить.
Фамилия Ликоманова подействовала. Хозяйка пригласила капитана в гостиную, ненадолго исчезла и вернулась с бокалом и запотевшей бутылкой кока- колы.
Опорожнив бокал единым духом, Консулов продолжал:
— Уважаемая товарищ Бончева, разве вы не понимаете, что мы с вами находимся по одну сторону баррикады? Баррикады законности, морали и справедливости. Вы должны нам помочь. Да, мы знаем, кто убил вашего супруга…
