волокнистого мяса.
— Оставь малость! — взмолился Лёва.
— Меняй цацки, — промычал насыщающийся Копыто.
Лёва не сразу решился начать обмен — Копыто милостиво разрешил вылизать банку, — но скоро тоже не выдержал и положил на край крепостного вала три снизки бус. С каждым днём карманы Алика приятно тяжелели от драгоценных камней, для сохранности бусы он носил на шее.
А космический корабль мчался с сумасшедшей скоростью к неизвестной ворам цели.
На Земле в это время происходили разные события. Газеты и журналы опубликовали портрет упрямого ботаника, выведшего голубой сорт роз. Воздушная пневматическая дорога приняла первых пассажиров — любой гражданин страны, пожелавший искупаться в волнах Тихого океана, мог за сорок две минуты попасть на живописный пляж. Врачи, упорно исследовавшие причины старения человеческого организма, были близки к открытию «противоядия». Отечественные спортсмены завоёвывали всё новые золотые медали на международных соревнованиях.
А в бесконечном космосе с сумасшедшей скоростью летел грузовой корабль, и в нём три человека, обросших щетиной, с безумным блеском в глазах, без конца торговались, боясь и жутко ненавидя друг друга. В грузовом отсеке пахло, как в общественном туалете, который много лет не посещали ассенизаторы. Коллеги-друзья не отходили от своих сокровищ.
Однажды Лёва, обследовав сильно оскудевший контейнер, зарыдал и завыл. В этих нечеловеческих звуках выливалась тоска по утраченным иллюзиям, терзающий голод и безнадёжность будущего.
— Шизнулся, да?! — грозно спросил Копыто и всадил острый кулак в ставший вялым, как проткнутый мяч, живот коллеги.
Обмен продолжался: опалы и изумруды — на галеты, бриллианты — на тушёнку… Кто знает, сколько бы это продолжалось, а когда продовольственный контейнер опустел… Может быть, в начавшемся третьем тысячелетии нашей эры произошёл случай каннибализма? К счастью, до этого не дошло: воры почувствовали, что тела их тяжелеют, невесомость исчезает — корабль снижался.
Последний раз взревели двигатели, тряхнуло, и сквозь днище корабля ощутилась надёжная твердь земли. Бесшумно уползли в стены входной люк и иллюминаторы. Из них проглядывалась бесконечная пустыня, поросшая редкими корявыми кустиками. Над пустыней клубилось облако лиловой пыли, в нём гуськом приближались три машины на воздушных подушках.
Пошатываясь, коллеги двинулись к выходу.
— Африка?! — догадался Копыто.
— Не вижу джунглей и дикарей! — воскликнул Лева.
— Вон они, с телеаппаратурой подкатили, — невесело пояснил Алик.
Из первой машины резво выскочил бородач в малиновом комбинезоне и малиновом берете, следом высыпали парни и девушки спортивного вида. Они вытаскивали «юпитеры», тянули кабель.
— Привет аборигенам! — сказал Алик.
Малиновый бородач подпрыгнул и закричал кому-то, приникшему к телекамере:
— Витенька, лица крупным планом… Ещё! Шагающие по трапу ноги… Хорош, Витенька! Опять лица, иди по фигурам…. Хорош! Общий вид корабля… Лица в три четверти…
— Чего это они? — удивился Лёва. — Это какая часть Африки? — обратился он к малиновому телевизионщику.
— Что? Какая Африка?! — удивился в свою очередь бородач в малиновом. — Планета Б-шесть… «Юпитеры», «юпитеры»! Витенька, повторяем при освещении… — И он скороговоркой закричал в грушу микрофона: — Уважаемые телезрители, вы имели возможность около месяца участвовать в социологическом эксперименте, наблюдать, так сказать, невыдуманный детектив или взаимоотношения людей, живущих нетрудовыми доходами. К счастью, подобных почти не осталось в нашем обществе. Я думаю, что вам было небезынтересно смотреть эту прямую трансляцию из космоса, где в экстремальных условиях представители преступного мира обменивались изоляционными материалами и продуктами питания…
— Какие ещё изоляционные?! — заорал Копыто.
— Тихо-тихо! — замахал на него руками малиновый бородач. — Съёмочная группа благодарит сотрудников кафе «Айсберг», актрису молодёжного театра Марину Попову, сыгравшую роль таможенницы, а также завод изоляционных материалов, имитирующий драгоценности… Вас, конечно, интересует дальнейшая судьба трёх представителей преступного мира? Что же, будем надеяться, что они искупят свою вину перед нашим обществом, честно трудясь на плантациях экворибуса! Отзывы о передаче просим присылать в адрес Центрального телевидения… Спасибо за внимание!
Телевизионщики попрыгали в машину и укатили в облаке пыли.
Из двух других машин выкатились два робота и вышли двое парней. Они быстро установили транспортёр и приступили к разгрузке корабля. Коллеги в изнеможении присели на инопланетную травку. Алик вытряхнул из карманов «бриллианты» и снял с шеи бусы. Проходящий мимо парень усмехнулся:
— Оставь на память, дядя. Ишь как стеклом затоварился!
Над планетой Б-6 опускался тусклый вечер.
РОБОТ
Иногда в снах к матери возвращалась молодость.
Легко, еле касаясь ногами дощатого пола танцплощадки, кружилась она опять в вальсе с мужем, тогда ещё и не мужем, а парнем, который нравился. Прижимаясь горячей щекой к её виску, нашёптывал он невнятное и нежное, заглушаемое грохотом оркестра. Возле редких фонарей деревья парка горели яркой зеленью, там же, куда не достигал свет, казались темно слитыми, непроницаемо густыми. Летняя ночь пахла свежестью недавно политых клумб, была заполнена музыкой, весёлыми голосами и смехом. В снах она опять прыгала в речку, долго плавала, наслаждаясь ловкостью тела и прохладой. Белобрысенький сыночек Юрчик от нетерпения подпрыгивал на берегу, тревожно кричал, если она заплывала далеко. Поддерживая руками под животик, мать учила его плавать на светлом мелководье. Юрчик суматошно колотил в воде тонкими ногами — оба хохотали, захлёбываясь в брызгах.
Сны из молодости словно бы на время стирали теперешнюю немощь и тоску вдовства. Проснувшись, некоторое время она всё ещё ощущала радость. Но стоило опустить ноги с постели к меховым шлёпанцам, похожим на замурзанных щенят, деревянная непослушность суставов и ломота возвращали к действительности.
Ноги матери незаметно проторопились сквозь долгие годы, и в начале них невозможно было вообразить, что в конце концов ноги устанут, сделаются жалко немощными в отеках и противных узлах синих вен. Она всегда привыкла торопиться по привычной линии жизни: утром в детский садик — быстро раздеть, успокоить хныкающего Юрчика и передать в руки ещё сонной воспитательнице, успеть к автобусу, выпрыгнуть из него на остановке и добежать до многоэтажного здания заводоуправления. Спешно прошагать длинными коридорами и лестницами, поправить волосы и сесть за рабочий стол с вложенной под стекло фотографией Юрчика-младенца.
Комната бухгалтерии неизменно пахла лежалой бумагой и прачечной — подтекали батареи. Комната скрежетала целый день арифмометрами, щёлкала костяшками счетов и шуршала длинными страницами ведомостей. По общему уговору, женщины бухгалтерии не ходили в перерыв в столовую, приносили еду из дому и вытряхивали пакеты и свёртки на общий стол, кипятя чай в большом чайнике на самодельной электроплитке. Каждый раз это походило на короткий праздник.
Вечером всё повторялось в обратном порядке. Мать опять торопилась к автобусу, чтобы пораньше забрать Юрчика из детского садика. Уже не торопясь, возвращались они домой, заходили по пути в магазины, покупали у парка в голубом ларьке мороженое и съедали его на скамейке в аллее. Юрчик без умолку болтал, непрестанно задавал вопросы, и мать с удовольствием наблюдала, как маленький человек осваивает жизнь. Прикончив мороженое, он бегал по простору пока пустой танцплощадки и гонялся за бабочками и шмелями около кустов шиповника. В эти вечерние часы сторож начинал поливать клумбы с пёстрыми петуниями, огненными настурциями и душистыми табаками. Сторож давал Юрчику подержать
