Это посерьезней было, чем сейчас донос в Генпрокуратуру. Фактически Туманов был объявлен преступником. С ним люди здороваться перестали, на весь Союз тогда его ославили.
Прошли годы, к Туманову обращается один известный журналист, тоже магаданец, и говорит: «Вадим, мог бы ты простить этих людей?» Туманов отвечает: «Давай жену мою спросим». А жена с инфарктом в больницу попадала несколько раз, ее с работы выгнали. И она говорит: «Знаешь, Вадим, тут у нас в ванну таракан упал. Я ненавижу тараканов, но не смогла его убить, взяла совок, замела его и выбросила на улицу. А этих двоих, по прошествии двадцати лет, мне кажется, я лично могла бы расстрелять. Таких сволочей я не видела больше никогда!» Туманов резюмирует: «Ну, старик, ты получил ответ».
Через неделю после этого разговора мне звонит один из тех журналистов, по делу! И я его спросил: «Помнишь то дело с артелью?» – «Помню». – «И как ощущения?» – «А что, – отвечает, – я на тот момент все правильно сделал. Было поручение – написал». – «Но ты же не разговаривал с Тумановым?» – «Да, было смешно, я поехал, документы посмотрел и по документам написал. А они потом удивлялись: кто же это приезжал, мы его не видели? А это я был! Ха-ха-ха!» – «Ну и?..» – «Что? Все нормально, мне не в чем себя упрекнуть». Сильная история?
– Да уж. А почему ты специализируешься именно на интервью? Кто-то статьи пишет, высказывает свои мысли, будто он гуру, кто-то экспертно оценивает, что происходит с нашей родиной и что еще произойдет. Ты же довольствуешься ролью собеседника, стоишь как бы в тени у тех персон, с которыми беседуешь.
– Может, у меня нет самоуверенности, нет таких амбиций, что я знаю больше вас и способен вас учить. Мне всегда было непонятно, как это люди проповедуют или читают лекции. И еще. Помню, в юности я как-то задумался – чего мне в жизни хочется достичь? Каким стать? Забавно, я тогда сказал себе, что хотел бы стать мудрым. Я помню, что хотел знать ответы на всякие важные вопросы. Мне хотелось знать, почему все так, а не иначе, и каковы люди на самом деле, и как увидеть их насквозь. Сегодня я вижу, что это было очень трогательно… Наверно, юноши и должны быть такими. Надеюсь, у меня будет еще время и возможность как-то подобраться к мудрости. Но тогда я, наверно, перестану писать. Ведь высшая мудрость – это когда человек все знает, но молчит об этом; бесполезно с людьми говорить, не поймут. Свои учения излагают людям только гении второго ряда, уровня Христа и Будды, а существа первого ряда даже не открываются. Это не моя мысль, я где-то встретил ее и был потрясен.
– Ты зачастую используешь в текстах ненормативную лексику. Что это? Дань моде, поскольку сейчас мат есть в кино и театре, не говоря уже о литературе? Или что-то другое?
– Ненормативной лексики в русской жизни всегда было очень много. Есть много образованных, высокоинтеллигентных людей – не чета нам с тобой, – которые замечательно разговаривают с применением мата. Их позиция мне значительно дороже, чем мнение об этом какого-нибудь чиновника на телеканале или в газете, который вычеркивает это из текста. Надо еще посмотреть – кто он такой, против, скажем, Эрнста Неизвестного!
Или вот пример, режиссер Дмитрий Месхиев мне рассказывал. Когда он пришел работать на «Ленфильм» ассистентом, то услышал, как Алексей Герман объясняет Нине Руслановой, как играть роль. Та не понимает. Тогда режиссер изложил свое пожелание матом. И тогда актриса говорит: «А, теперь я поняла. Что ж ты сразу не сказал!» Месхиев был вне себя от негодования – как можно при женщине ругаться матом! Но когда сам стал заниматься уже серьезными делами, понял, что есть вещи, которые не скажешь без мата ясно и тонко.
И еще. Кто-то рос в профессорской семье, ходил в музыкальную школу. У него была другая жизнь. И он, как какой-нибудь дворянин XIX века, который говорил по-французски лучше, чем по-русски, изъясняется литературным языком. Но я-то с Макеевки! С шахты, с поселка, куда съехались выпущенные из зон люди. И если я говорю по-русски, то почему бы мне не говорить так, как говорят русские люди? Почему я должен говорить, как диктор Центрального телевидения? Я в принципе, если напрягусь, смогу говорить как диктор, без мата, без «г» фрикативного, – но во имя чего эти усилия?
Я недавно беседовал с писателем Сорокиным. Он сказал, что очень уважает Толстого, но его коробит – и я присоединяюсь тут к Сорокину – когда русский писатель-реалист описывает атаку так, что солдаты в рукопашной якобы обходятся без мата. Это как? Почему он нас обманывает?
– Про мат я понял. А вообще русский язык? Ты с ним ежедневно работаешь, переводишь разговорную речь в письменную форму. У тебя какие при этом суждения возникают?
– У нас очень сырой и неточный язык. В нем много пробелов, в нем слишком много исключений и недостаточных глаголов. Не все русские знают, что это за глаголы такие, и приходится объяснять: это когда ты разрываешься между «я победю» и «я побежду», а все равно не можешь выразить то, что хочешь. Из этой же оперы: «положить» и «класть» можно, а «ложить» и «покласть» – нет. Русскому языку остро недостает временных форм, их всего три. Открой любой учебник и посмотри, сколько в других языках времен, а у нас – только прошедшее, настоящее и будущее. Ну ладно, какие-то вопросы снимаются наличием совершенного и несовершенного видов глагола, но иностранцам этого объяснить нельзя, они не понимают! Откуда ж тут ждать точности… Надо быть Пушкиным, чтобы ясно, четко, коротко и красиво изложить что-то по-русски!
Далее – табуированная лексика. То есть мат и грубо-экспрессивная лексика. Ну что это такое?! Фаина Раневская говорила: «Как это – жопа есть, а слова для нее нет?» Почему в Америке слова fuck, fucking широко употребляются даже в кино, а у нас слово ёбаный – нигде нельзя?
– И почему?
– У нас в стране никогда не было такой задачи – добиться ясности и четкости, сделать жизнь понятной людям. Был барин, он казнил и миловал. Что барин скажет – или даже не скажет, а только глазом поведет, – то и будет. Не нужно ничего уточнять и проговаривать. Все так и было – приблизительно, дико, непонятно. Все по неписаным законам, по понятиям, которые подразумеваются и понимаются разными людьми по-разному. Я вот недавно понял, что барин – это не что иное, как вождь племени, а крепостные крестьяне – те же первобытные люди. Пожалуйста, и натуральное хозяйство тут, присущее родоплеменному строю… И оборот этот русский дорогого стоит: «Какого ты роду-племени?»
После бар пришли большевики, которые мало того что часто были латышами, грузинами и так далее и не очень хорошо говорили по-русски, так еще и специально замутняли суть дела и морочили головы новоязом. Развалили государство, отменили деньги, свалили все обратно на первобытно-общинный уровень и меновую торговлю – откуда ж возьмется четкий и ясный язык? Кому он и для чего мог понадобиться? Сейчас мы вроде взялись за ум, возвращаемся в большой мир. А там почти все термины – из английского. Он ясный, удивительно четкий, с короткими однозначными словами. В нем достаточно временных форм, нет недостаточных глаголов, нет табуированной лексики. Не случайно все бизнес-термины взяты именно из английского языка. Это потому, что в английском понятно, что, где и когда происходит, кто и кому должен деньги, как и когда он их отдаст. Пятьсот лет назад в Англии возник капитализм. Тогда они себе сказали: «Друзья, теперь мы все взрослые, начинается взрослая жизнь, и нам все нужно знать точно». Появились суды, банки, контракты, полиция. Все нужно было четко формулировать, обо всем буквально договариваться.
– Эти прекрасные люди, с которыми ты встречался и брал у них интервью, подарили тебе какие-то крылатые фразы или слова, которые ты вспоминаешь всякий раз, когда ситуация соответствует?
– Помню, один из великих – художник Борис Жутовский – мне сказал: «Успех короче жизни». Полезная отрезвляющая фраза.
– Может, на этом поставим точку?
– Хорошая идея…
Примечания
1
Здравствуй, Дедушка Мороз, борода лопатой, ты подарки нам принес? Слава труду! Латышские стрелки, дайте мне, пожалуйста, триста граммов водки, я хочу пить (
2
Сергей Владимирович Михалков скончался, когда готовилась к печати эта книга, – 27 августа 2009 г.
3
