– Да, плохо сложены. Эта новая русская литература не литература…
– А Пелевина ты же вроде любишь…
– Хорошая у него книга – «Жизнь насекомых».
– А ты бы мог это снять?
– На мой взгляд, это абсолютно некинематографично. Хотя кто-то б, может, и смог это снять – люди ж разные.
– Ты где-то, Алексей, сказал, что чем зарабатывать бабки, так лучше пить водку.
– Теперь я так не думаю.
– У меня есть идей пять или шесть. Самая первая – по Набокову, «Камера обскура».
Есть у меня такая история по мотивам произведения Алексея Толстого «Гиперболоид инженера Гарина». Там есть одна такая струя про Манцева – помнишь? Оливиновый пояс…
– А, как он там в тайге козу ебал, она от него сбежала, и это была трагедия почище Ромео и Джульетты. И еще Манцев был без зубов. И зубы мечтал вставить. Такие две мечты – вставить зубы и выебать козу.
– Там немножко про другое… Я примерно придумал уже все… Вот Якутия, летишь – а там лес, лес, лес… И есть там такой поселок – Полярный. Это совершенно удивительное место, я там впервые увидел ледник. Ударение на «е». Что такое ледник? Это такая гора ледяная, которая и летом не тает – мерзлота же. Местные там рыбу хранят. Туда, в гору, заходишь – красиво! Лед, все сверкает, и ты во льду идешь. Там, в Полярном, в магазинах только спирт, шампанское и консервы. А милиции вообще нет! Это рядом с Русским Устьем – помнишь, такое место, там нашли людей, и они сохранили язык и культуру XVII века. Они как староверы. От мира ушли. Теперь уж Русского Устья нет…
Еще идея. Фолкнер однажды подумал: «Надо что-то для денег сделать». И написал книгу «Святилище» – про «сухой закон». А когда ему прислали гранки, он сказал – это такое говно, что надо все либо порвать, либо переписать. И переписал. Книжка издана была в 1932 году, это самое скандальное произведение Уильяма Фолкнера. Оно никогда в России не издавалось, вот только недавно вышло, очень маленьким тиражом, Вова Григорьев нашел. Я Фолкнера люблю. Он очень хороший писатель. У него такие диалоги удивительные: «У тебя что в кармане, пистолет?» – «Нет, книжка». – «Ты книжки читаешь?» Это классно. Фолкнер эту книжку написал на южном акценте. У него «dog» – знаешь «dog», «собака», да? Он ее пишет вот так: «dauwg». И поди пойми, что это собака! И там полно таких вещей абсолютно безграмотных. Он специально это делает. У нас нет такого в русском языке. Так хочется фильм сделать!
– Вот – в Голливуд меня звали. Кино снимать.
– Вот это да! Поедешь?
– Нет, конечно. Они дешевого режиссера ищут. Посмотрели «Войну», и меня зовут. Не знаю… Не хочу я! Это же будут их идеи. Вот если они захотят, чтоб я свои идеи реализовал… Если они «Святилище» потянут – то да, соглашусь. Это очень киношная книжка! Но компания, которая «мыльные оперы» делает, за это не возьмется…
– Я никогда в жизни не делал того, что мимо, – сказал Балабанов.
– Мимо чего?
– Мимо меня.
Вячеслав Бутусов
«Не я классик, а Чайковский»
Мы встретились с Бутусовым в маленьком отеле возле ВДНХ – он там всегда ночует, приезжая в Москву. Очень удобно: близко к центру, тихо, без пафоса. Внизу ресторанчик, где подают водку с простой, как бы советской, закуской. Это как бы и не Москва, а недорогая провинция, без затей. Может, место это дорого Бутусову тем, что он тут в своей колее: гастроли, родная простая обстановка, все как везде. И потом, он прекрасно помнит безвестные и бедные свердловские годы, бесприютность, когда непонятно было – как жить, зачем и стоит ли вообще. Он снова работает, снова успешен – хотя что мы тут можем понять? Бутусов – сложный глубокий человек, но хочет выглядеть простым. Или это мы валяем дурака, пытаясь выглядеть сложней, чем на самом деле. Я вспомнил Юрия Никулина, который часто рассказывал истории, которые его не украшали. Я спросил его – зачем так? Он ответил: а чтоб поддержать других, чтоб люди не думали, что они хуже других… Короче, с мудрым человеком всегда приятно поговорить.
– Кстати, Слава, привет тебе от Балабанова. (Живете оба в Питере, а связь у вас через меня…) Он мне сказал, что стоял у истоков русского рока. Не веришь, говорит, спроси у Бутусова. Будто бы это с его подачи ты сделал «Разлуку». Вы как-то шли пьяные по Свердловску, он спел «Разлуку», и тебе понравилось… Вот я и спрашиваю…
– Подтверждаю. Только, кажется, это не на улице происходило, а на квартире у Лехи. Это единственное место было в городе, где мы собирались. Ему выделили персональную жилплощадь, мать помогла, и там собиралась свердловская элита, музыканты.
– Это была роскошь – все равно что теперь иметь свой ночной клуб… А почему все уехали из Свердловска?
– Ну, видишь ли, я туда и приехал не по своей воле. Меня сорвало туда с Красноярска, с Енисея; отец – строитель… Ну и понеслось.
– Да все мы строители – кто ж в шабашках не работал.
– Я, кстати, тоже не только архитектор, но и бывший шабашник. Помню, мы строили детские городки. Еще была хорошая работа – обдирать краску с моста перед новой покраской. Хорошо платили: 100 тысяч рублей на стройотряд, это в 82-м году. А покраска трубы теплоэлектростанции – это 200 тысяч рублей. Студенты карабкались наверх как могли, какие-то люльки придумывали. Люди убивались, гробились пачками! У нас в общаге было много легендарных людей. Один будущий архитектор по ночам выходил на трассу и покупал у таксистов водку. Давал сотенную, получал девяносто сдачи. Шофер только утром замечал, что сотенная была поддельная, парень прекрасно рисовал…
– Все оттуда, из Свердловска, уехали?
– Нет, «Чайф» остался. Ну и умер кто-то…
– Умерших тоже надо считать выбывшими из Свердловска. По уважительной причине. А если б вы там остались, каким бы он был?
– Да таким же. А вот мы бы…
– Значит, вы там у Балабанова слушали музыку.
– Как важны были тогда записи! Помню, Балабанов только вернулся из Англии, со стажировки, и у него кипа пластинок, каких не было ни у кого. И мы приходим к нему, сидим, слушаем… Английского мы не знали, отдельные слова только выхватывали – типа «ай лав ю». Но пытались считать информацию. Не только слова и музыку. Мы думали: почему такие интонации, почему тут так орут? Мы тогда это все впитывали как губка… Мы так могли тогда!
– Тогда губка была пустая, а сейчас и вы, и мы переполнены информацией. Это как если лить воду в полное ведро – она все стекает.
– Но ведь и перемешивается.
– Ну, чуть. А основной объем – через верх идет.
– У тебя, пока мы не виделись, в жизни случились важные события. Ты раньше жаловался, что не сделал очень важных вещей в жизни: не построил дом, не посадил дерево, не родил сына…
– Да, было дело. Один из пунктов я выполнил. Может быть, и главный. Потому что родить сына – эта такая вещь, которая от нас не зависит. Посадить дерево – тут было бы желание!
– Дом построить – деньги нужны.
– Да тоже не обязательно, было бы желание и терпение. Насчет дома: вот мы недавно с папой разговаривали, а он у меня строитель заслуженный, – так он сказал, что за меня уже много домов построил… Он уже три сруба поставил.
Дальше Бутусов начинает – он теперь это любит – рассказывать про сына, который наконец появился.
– Даниил – ему год и шесть – вечером без напоминания поднимается в мансарду и там бегает. Потому
