Зрители в момент показа рекламы либо бегут пописать, либо щелкают и уходят с канала, часто забыв на него вернуться. Рекламу вообще надо давать в газеты и журналы, там она деликатна, ее можно послать и заметить после, от скуки. Кино же столько идет хорошего по ТВ, что я, как вернусь в Москву, пойду покупать DVD-рекордер, пусть он пишет, а то головка на видаке подтерлась. На новых аппаратах, кстати, слышал, есть функция пропуска рекламы ваще – особенно агрессивной; у меня есть список продуктов, которые я не пробую из принципа, достали уже. Это касается, в частности, некоторых сортов пива, которые отрекламированы настолько настойчиво и бездарно, что я их просто ненавижу.
ТВ-начальники говорят: реклама – плата за хорошее ТВ. За CNN, что ли? Как у них там потоки идут? Странно… CNN – хорошее, а рекламу ставят нам почему-то.
И потом, не надо прикрываться хорошим кином, его же не в Останкине снимают, это чужая заслуга. Но тем не менее выступлю актуально – на темы отпускных поездок.
Значит, отдыхая в Юрмале, конечно, я не раз заезжал в город-герой Ригу, которая – самая настоящая Европа. В том смысле, что в ней снимали и Берлин, и Цюрих, и Париж в советские времена. Для совка это сходило за настоящее. Семнадцать мгновений весны, типа. И вот в Риге я увидел знакомое здание: это ж Музей Latviesu strelnieki, латышских то есть стрелков!
Подхожу ближе, а там другая вывеска: «Музей оккупации». Как интересно. Конечно, их же вермахт захватил, и теперь они клеймят оккупантов – а у нас некоторые их называют сгоряча фашистами.
Захожу, а внутри не то, про что я подумал. Там про советскую оккупацию. Ну там уголок лагерного барака чисто колымского огорожен. В таком духе. И плакаты с латышами-красавцами в немецкой форме со «шмайсерами». Вот кто сражался с оккупантами, значит.
И вот я вступил в дискуссию с бабушкой-смотрительницей, или кто она там в музее, постаревшая такая, мужественная арийская блондинка.
Я ей объяснял:
– Верните Музей стрелков на место! Вам его большевики за заслуги поставили. За то, что вы помогли Советскую власть установить по всей империи. И решающую битву под Кромами в 1919 году красные выиграли только благодаря вам. Мы, украинцы, тоже в СС служили не хуже вашего (на самом деле, конечно, не так массово, это я в полемическом задоре), но не хвастаем этим. Но даже самый злой критик не скажет про нас, что мы главные ответчики за Советскую власть. А вы самые что ни есть большевицкие прихвостни.
Бабушка сперва спорила, а после согласилась.
Я ушел довольный. Было приятно, что я в дискуссии одержал верх. Наутро, опохмелившись, я стал вспоминать про вчерашнее. И осознал, что бабушку покорил не мой интеллект. Ей просто стало страшно: пришел пьяный, орет и разхмахивает руками; не ровен час, зашибет. Она сочла за лучше признать мою правоту, лицемерка.
Я-то перед походом в музей выпил сперва ностальгически рижского бальзама. А после еще и иных напитков, виски там и джина – благо в Латвии это все продают дешевле, чем в Duty free.
Что украшает отдых.
Не знаю уж, как латыши к этому пришли, но это мудро. Надо бы и нашим перенять этот патриотический опыт. Умоем латышей!
Не все же жлобиться.
Поздравляя Альбац
На неделе кто-то кое-где у нас порой отмечал годовщину путча и его подавления.
Я как-то подзабыл про дату. Хотя как щас помню, мотался по баррикадам, томился в туннеле, где раздавили трех демократов, ожидал ракетного удара по Белому дому, с неудовольствием глядя на небо… Это все, правда, не от души, а по долгу службы: я чего-то писал в подпольную газету. Подзабыл – но в машине включил радио, «Эхо», к которому пристрастился как раз в путч, – а там моя однокурсница по журфаку МГУ Женя Альбац рассказывала, как в дни печальные путча ее редакция – «МН» – была окружена танками и все такое. (Заодно поздравляю ее с повышением, она теперь замглавного в бывшем «Новом времени», откуда только что не от хорошей, видно, жизни ушел мой бывший начальник по «Коммерсанту» Раф Шакиров. Ему я тут тоже, как в «Поле чудес», передаю привет. Думаю, не пропадет. Желаю ему и дальше успешно менять редакции и не тужить.). Другая моя однокурсница, Аня Мазепа (она потом поменяла фамилию, выйдя за Сашу Политковского), тоже б явно высказалась на тему, но она уже в вечности, докуда не достает русская злободневная политика… Редеют ряды демократических журналистов!
После я за ужином включил ТВ, а там длинный, но прочувствованный сюжет про Пуго. Который пошел к путчистам, после об этом пожалел и – застрелился. Как это в старые времена делали офицеры в случаях проблем с честью.
Такое чувство, что после Ахрамеева и Пуго никто из наших офицеров не стрелялся. Блядь, как мне больно, что русские офицеры перестали стреляться! Я в каком смысле? Если б они перестали от того, что не совершают бесчестные поступки, – это было б другое дело, я б тогда добивался от Минобороны разрешения носить офицерскую форму, будучи резервистом. Но все ж несколько иначе, мы понимаем.
Я, короче, выпил за упокой души Бориса Карлыча. К которому, прямо скажу, в 91-м был пристрастен. И цитировал в прессе злобные про него чужие стишки, которые не буду тут приводить, вы сами помните.
Ну чекист он, ну из латышских стрелков; попал парень в переплет. Его деды установили у нас советскую власть, а она свергнута, и куда податься латышу? В буржуазной Латвии за такое поведение тоже б не похвалили, он-то настроения земляков знал… Есть касательно относящаяся к делу присказка: «Евреи, не танцуйте на русской свадьбе!» В общем, положение латышского чекиста в те времена было хуже губернаторского. И…
Прости, короче, Борис Карлыч.
А еще в августе 91-го я в прессе же наехал на идеолога ГКЧП Сашу Проханова. Не видевши его на тот момент ни разу в глаза. Прости, Александр Андреич. Некрасиво тогда получилось. (Причем не знаю, кстати, простил бы я в такой ситуации.)
Короче, прости, если можешь.
Чем дальше от романтической юности, тем меньше сомневаешься в том, что человеческое выше идеологического. Нас просто в школе этому не учили, а, наоборот, засрали мозги.
Теперь вот по чуть приходим в себя.
В меру сил.
Насчет Пуго. Вот что лучше – застрелиться? Или, как бывший Верховный главнокомандующий сверхдержавы, за деньги идти рекламировать произведенную в странах НАТО пиццу? Как это сделал один из активных (или пассивных?) участников событий 91-го. Срекламировал – и сыт, пьян, нос в табаке…
Хотя – пусть и те и те как хотят. Я им не указ. Я-то вообще что? Но с них же еще спросят. Есть еще инстанции повыше нас с вами. Куда нам, дуракам, чай пить! Есть такие инстанции, в которых судьи Гаагского суда будут плакать как дети. Не говоря уж о наперсниках разврата (разврата – в плохом смысле этого слова).
Вскоре после путча, вот забавно, я попал на отдых в тот самый Форос, в бывший санаторий ЦК. Там обеды подавали по меню, надо было только заказывать заранее, за день или два. Но вот только икра и осетрина были зачеркнуты в меню. Напечатали бланков на сто лет вперед, режим казался вечным, ан нет… А теперь в дни около памяти путча по всей стране запретили жрать ту же самую черную икру.
Как смешно иногда закольцовывается история!
А иногда и грустно.
Вот к годовщине путча же наше начальство запретило Би-би-си вещать у нас на русском. Это новая победа демократии и народовластия (как черти из коробочки из моей памяти выскакивают старые формулы.) Я чешу репу и хмурюсь. А по ТВ утром в четверг уже шла прямая трансляция из Кемерова, где всенародно начали уже отмечать День шахтера (который вообще-то будет в последнее воскресенье августа) с чествованием человека труда и – сто лет не слышал этого термина – шахтерских династий.
Если так и дальше пойдет, к следующей годовщине в Кремле будут награждать путчистов. А Женя Альбац будет про это злобно вещать не с Арбата, где «Эхо Москвы», а из Лондона. В лучшем случае, которого я ей желаю.
Заканчиваю текст. Поскольку без мата не могу обсуждать эту тему дальше. А с матом нельзя же. Это
