есть мог понимать что-то из написанного и кое-как объясниться. И все. А когда говорили что-то мне, я очень редко понимал, чего от меня хотят. Переспрашиваешь, люди повторяют, а толку нет… А мне ж надо там с людьми разговаривать – и просто по жизни, и интервью брать. Хотелось буквально биться головой об стенку; казалось, что вот побьюсь – и будет мне счастье. Оттого что так я с предельной точностью выражу свое отношение к ситуации. Я думал: а может, все бросить и вернуться в Москву? От полной крезы и отчаяния меня уберегало такое соображение. Дело в том, что английский, строго говоря, мне никто никогда не преподавал; в самом деле, не считать же учебой уроки английского в школе в шахтерском поселке, затерянном в степях. Лингафонные курсы, репетиторы, спецшколы – такого у меня в жизни и близко не было. И знать английский я вообще не обязан. А как же я в таком случае сдал экзамены в университет? Отвечу: в результате чтения самоучителя Бонк-Котия и адаптированных детективов при помощи словаря. А в МГУ иностранным у меня был немецкий. Понимаю, это было некорректно – с такой слабой подготовкой идти в собкоры, но уж так получилось.
И что же, спросите вы, было дальше? А то, что я освежил в памяти свой опыт изучения немецкого. Когда я осенью 79-го приехал учиться в Лейпцигский университет, язык я знал на уровне чтения маленьких заметок из убийственно скучной газеты «Neues Deutschland» – про какую-нибудь классовую борьбу. Передо мной же стояла задача – не только работать в библиотеке, что еще ладно бы, но и вести беседы с профессорами и даже слушать лекции. Мне надо было срочно выучить немецкий. И вот я взялся решать вопрос: принялся каждый день ходить в пивную, подсаживался к носителям языка и, выпив, вел беседы за жизнь. В таком же каждодневном режиме я смотрел ТВ и ходил в кино. Даже при скудной изначальной подготовке через месяц врубаешься. Как показала практика. И вот этот опыт я повторно задействовал в Штатах. В которых у меня и ресурс был побогаче. Прежде всего я, выбрав себе для жизни город Moscow в штате Пенсильвания, обратился к хозяину центрального московского заведения под названием Hard Rock Cafе с такой речью: «Старик, твоя задача – найти мне квартиру в пределах пешей досягаемости от твоего заведения. Пешей – чтоб меня, пьяного, не отлавливали ваши гаишники. Если ты сделаешь это, я к тебе буду ходить как на работу. Даже без „как“. Я тут буду у тебя фильтровать публику, как кит через усы, и допрашивать всех, кто этого заслуживает». Надо ли говорить, что Джим Кеноски – так звали хозяина – лично кинулся искать мне квартиру. И нашел в трехдневный срок.
Это первое, что я сделал. Вторым этапом была покупка телевизора. Может, кто не знает, но в Америке в ходу услуга «сс», то есть caption closed. Это когда все фильмы и большинство передач снабжаются субтитрами. Для глухих, к которым начинающие иностранцы весьма близки. Но вот когда все, что ты слышишь, дублируется письменным вариантом – это сильно прочищает мозги. Ты с огромным удивлением осознаешь, что эта вот устная американская неразборчивая каша на самом деле поддается расшифровке! Что это человеческий понятный язык!
Этап третий. Посещение отделов аудиокниг в книжных магазинах. Практически все, что выбрасывается на книжный рынок, выходит в двух вариантах: на бумаге и на кассетах (или дисках). Это уже не только и не столько для глухих, сколько для водителей. Концы там длинные, дороги хорошие, пробки серьезные. И вот люди в машине слушают детективы, классику, а чаще всякие пособия – типа как похудеть, разбогатеть, научиться писать книги, перестать волноваться и прочее. Сперва покупаешь оба варианта, кассетный и бумажный, и сличаешь их. Но после наступает один прекрасный день, когда ты с удивлением осознаешь, что понимаешь американский устный! Это такая точка невозвращения – осознаешь, что жить, типа, можно. Ну а дальше уже можно все пустить на самотек. Факультативно почитывать всякие книжки – про то, как научиться говорить по-американски правильно и красиво. Это отдельная тема. Я про это уже пол-учебника разговорного американского написал. Надо б собраться с силами и добить его. Это будет бестселлер. Не, ну если вы знаете, как по-английски будет, к примеру, «сопли» – то вы и без моей помощи обойдетесь…
И в итоге вышло так, что британский акцент мне теперь кажется деревенским каким-то, лоховским, торопливым и сбивчивым. Кокококо, кокококо. Насчет торопливости – это голая статистика: британцы лопочут в среднем в полтора раза быстрей американов (220 слов в минуту против 160). Быстрей англичан разве только французы (350), японцы (310) и немцы (250). Мы же, если вам интересно, говорим со скоростью приблизительно американской: 180. Темп зависит, замечу тут вскользь, может, не только от уровня развития народа (полинезийским туземцам хватает 50 слов в минуту), но и вот еще от чего: когда нация близка к моноэтничности, она может себе позволить высокую скорость обмена информацией между мельчайшими частями системы. И это опять-таки с развитием связано, что б вы ни говорили.
Забавно, что в результате таких лингвистических упражнений у меня сформировалась страсть – разговаривать на языках, которые я едва знаю. И чем хуже знаю, тем мне интересней. Испанский и итальянский, на каждом из которых я знаю слов по двести или триста, идеально для этого подходят. Неплохи также португальский язык и сицилийский диалект, которые я знаю еще хуже, слов по сто. (Тут отмечу, что романские языки на слух усваиваются легче в силу их мелодичности. Германские тоже разборчивы почти все – кроме английского, который, увы, как раз и нужен больше всего. Английский, будучи языком формально германским, сильно видоизменился под влиянием французского. И размылся: в нем нет ни немецкой ясности, ни итальянской музыкальности. Ни туда ни сюда – оттого с ним столько проблем. Что же до европейцев, которые по-английски лопочут куда исправней наших, это оттого, что для нас этот язык страшно чужой, а им – родственный. Как нам белорусский.) В чем причина этого явления? Видимо, подсознание ожидает, что с этими языками я поступлю так же решительно, как с их предшественниками: поселюсь в новой стране и буду там путешествовать, ходить по кабакам, смотреть ТВ, знакомиться с интересными людьми и подолгу болтать с ними о разном… Но – пока не видно, чтоб мне что-то подобное снова засветило.
– А что ты, Алик, думаешь про Дудаева? Точно его убили в 96-м или он скрывается где-то?
– Думаю, он таки убит.
– А Лебедь? Ты с ним работал?
– Нет. Я с ним почти не был знаком.
– Мой однокурсник Шура Бархатов работал у него пресс-секретарем.
– Чубайс с Лебедем плотно работал. Чубайс же тогда выдержал очень тяжелый период – после победы Ельцина, когда того Акчурин оперировал. Так вот несколько месяцев практически страной управлял Чубайс. Он же стал после выборов главой Администрации. Сперва Ельцина готовили к операции, потом он выходил из нее. Как раз тогда Ельцин подарил Чубайсу свой портрет с надписью «Снова вместе».
– Да… Что еще у нас в 96-м? Взрыв жилого дома в Каспийске. Чуть ли не первая ласточка… И на Котляковском кладбище в Москве тоже взрыв. А еще – получение Россией от МВФ кредита в 10,2 миллиарда долларов.
– О-па. Это чтоб дырки залатать после выборов! Все-таки Запад нам помог. Когда приперло.
– А еще в 96-м Примакова назначили министром иностранных дел.
– Это мне всегда было непонятно. Ну как так?
– Что значит – как? Все-таки он чекист, разведчик.
– Почему он чекист? Объясните мне, дураку! Он же всю жизнь в Академии наук проработал! В Институте мировой экономики! Он же не вылезал из 9-й студии – Валентин Зорин там, Замятин и так далее… «Пускай эти господа за океаном знают…»
– «Откуда исходит угроза миру»?
– Совершенно верно. И вдруг раз – Горбачев его делает председателем президиума Верховного Совета СССР. Потом Примаков исчезает, и после, уже когда уходит Гайдар, становится директором СВР. Потом в МИД; это еще ладно, дипломат. А потом раз – и «мы чекисты, мы чекисты»… Откуда ты взялся такой? В каком ты звании? Ты что, подснежником был в АН СССР? Как ты тогда до академика дослужился? Ты в кадровом резерве, что ли? Потом Примаков говорит: «Саддам Хусейн – мой друг, я поеду договорюсь». По ехал – его послали на хер. Потом вторая война. Опять: «Хусейн мой друг, поеду договорюсь с ним». Опять послали. Может, он врет, что он чекист?
– «И третий раз кинул старик невод». Надо чтоб и третий раз послали его в Ирак.
– Мне кажется, старых кагэбэшников уже нету, а новые – они не старше подполковника. Новые – Патрушев, Заостровцев – при андроповской дисциплине старше полковника быть никак не могли. Это теперь они себе наприсваивали генералов. Так, может, Примаков делает вид, что он сильно законспирированный чекист? Поди проверь…
