– Ты не сделал и этого.
– Я? Я из России государственной сделал Россию частную.
– Вот этими руками?
– Вот этими руками, да. На входе было 100 % государственной собственности, на выходе – 70 % частной. Это поглавнее, чем подоходный налог снизить.
Комментарий Коха
Еще раз о приватизации
В 1999 году закончилось мое уголовное дело. Это грустная история, которая не имеет никакого смысла. Я удивляюсь этим красавцам, Березовскому и Гусинскому, которые оскорбились тем, что мы посмели продать «Связьинвест» не им, а старику Соросу. И начали подключать прокуратуру, чтобы разобраться со мной. Интересно, а сейчас они так же готовы были бы купить эти акции? Напомню, что 25 % плюс одна акция были проданы летом 1997 года за 1 миллиард 875 миллионов долларов. Сейчас Сорос продал их «аж» за 625 миллионов долларов. 1 миллиард 250 миллионов чистого убытка.
Я иногда думаю, что не нужно было играть в принципиальность. Нужно было продать им «Связьинвест», а они бы и обанкротились, понеся такие огромные убытки. И все бы были довольны…
Кстати, эта продажа акций «Связьинвеста» до сих пор является крупнейшей приватизационной сделкой в России. Даже последовавшая в 1999 году продажа 75 % акций «Славнефти» не принесла такого дохода. Вот тебе и воры-взяточники.
Проходят годы, а страсти по поводу итогов приватизации никак не успокаиваются. Вот недавно Счетная палата уже в который раз решила проанализировать итоги приватизации. При том что она уже двадцать раз это делала. Я по этому поводу выступил на сайте «Газета. ру» со следующей статьей:
«…В отношении залоговых аукционов я хочу задать простой вопрос: соответствовали ли эти сделки действующему на тот момент законодательству? Только с этих позиций можно оценивать действия чиновников. Если сделка не соответствует действующему законодательству, то их нужно увольнять, а если есть состав преступления, то судить. Если же она соответствует действующему законодательству, а я настаиваю, что в случае с залоговыми аукционами так и было, то нужно от темы отстать и больше к этому вопросу не возвращаться.
Версию о притворной сделке я слышал уже много раз. Я олигархам никаких денег не давал, и мне об этом ничего не известно. Они приходили и платили деньги. В Госкомимуществе никаких денег нет, там есть имущество, которое мы отдавали в залог в обмен на кредиты, которые предприниматели давали правительству.
Со времени проведения залоговых аукционов прошло 10 лет. За это время у всех, включая Счетную палату, Генеральную прокуратуру и тех, кто участвовал в этих аукционах и не победил, у всех у них была возможность оспорить эти аукционы в суде. Предъявить иски с ровно этой аргументацией: что сделка была притворной, что деньги брали у того, кто впоследствии взял эти деньги в кредит (то есть Минфин), и так далее. Все эти аргументы вполне могут составить предмет иска, и на этом основании сделка может быть признана притворной, подлежащей расторжению, и так далее. Более того, некоторые из проигравших, в частности «Инкомбанк», от лица фирм, которые он учредил для участия в аукционе, в такого рода судебных разбирательствах участвовали. И ни одного суда ими выиграно не было. Если юристы утверждают, что сделка притворна, то надо подать в суд, но никто этого не делает. Постоянно происходит сотрясение воздуха.
Вот я хочу понять, что, сейчас будут у Ходорковского «ЮКОС» отбирать, у Потанина – «Норильский никель», у Богданова «Сургутнефтегаз», у Алекперова «Лукойл»? А ведь это все залоговые аукционы. Что ж, нет проблем. Верните кредитные деньги, которые у них взяли, и забирайте компании обратно. Но я напомню, что, когда мы их отдавали в залог, эти компании все до единой были банкротами, включая «ЮКОС» и «Норильский никель». У «Норильского никеля» было долгов 10 или 15 триллионов неденоминированных рублей. Прежде всего бюджетных долгов и по зарплате. Теперь компания прекрасно работает и прекрасно окупается, и, кстати, цены на нефть тут ни при чем, потому что это металлургия. И за предприятие, которое фактически имело отрицательную стоимость, Потанин заплатил 170 миллионов долларов. По «Норильскому никелю», кстати, было два арбитражных суда, оба были проиграны. И есть отдельное заключение Счетной палаты, за подписью Степашина же, что там все было правильно. Счетная палата что, это свое заключение тоже будет пересматривать?
Все до единого предприятия, которые прошли через залоговые аукционы, работают лучше, чем тогда, когда они закладывались. Ни одно не обанкротилось, все работают с прибылью, переходят на международные нормы отчетности, привлекают иностранные инвестиции, прекрасно функционируют и приносят очень большие деньги в бюджет.
Если уважаемая Счетная палата проводит исследования, пишет целый талмуд, знакомит с ним нацию, то, по всей видимости, она хочет восстановить справедливость – так, как она ее понимает. И тут у Счетной палаты нет другого пути, кроме обращения в суд. Счетная палата не тот орган, который должен заниматься политикой, он существует для совершенно других целей. Она финансируется бюджетом, ей построено шикарное здание, и дачи даются, и машины, и мигалки, все это не для того, чтобы аудиторы full time занимались политической трескотней. Они должны следить за расходованием бюджетных средств. Если вместо этого они занимаются политической деятельностью, то они превращаются в политическую партию. О’кей! Я не возражаю. Но только я как налогоплательщик не хочу, чтобы эта политическая деятельность финансировалась из бюджета. Если кто-то хочет заработать на этой деятельности дешевую популярность, то пусть находит спонсоров, а не сидит на бюджете. В данном конкретном случае я не вижу смысла в деятельности Счетной палаты, если задача ее не в том, чтобы отобрать и заново поделить. Вон в Аргентине уже пятый раз пересматривают итоги приватизации. Пока они пересматривают – страна находится в заднице. Странная зависимость, не правда ли? Если же цель такова, то, оставаясь в рамках цивилизации, это можно сделать только в судебном порядке.
Счетная палата считает, что сделки были притворными, а я так не считаю. Государство получало деньги от сделок. Это подтвердит любой чиновник Минфина, который знает, что деньги поступали в бюджет. О том, что деньги, которые государство взяло в кредит у олигархов, оно же само этим олигархам и дало, мне ничего не известно, кроме того, что я читал в газетах. Будто бы так было по отношению к «МЕНАТЕПу», то есть к «ЮКОСу», а во всех остальных случаях не было даже газетных статей на эту тему. Поэтому было бы неправильно утверждать, что вся система залоговых аукционов строилась на государственные деньги. Если есть такого рода подозрения в отношении «МЕНАТЕПа», то проверяйте его. И даже в этом случае я не очень понимаю, почему сделка становится притворной. В те времена никакого казначейства не существовало. И нигде, кроме как в коммерческих банках, государство не могло хранить бюджетные средства. В частности, оно хранило их в том числе и в банке «МЕНАТЕП». Почему? Это не ко мне вопрос. Такое решение было принято в Минфине задолго до залоговых аукционов. Надеюсь, что это было сделано в результате тендера или каких-то других публичных процедур. Если из своих активов банк дал кредит правительству, то это были и деньги, которые хранил в банке Минфин. Это нормальная банковская деятельность. Например, условно говоря, я храню свои личные сбережения в «Альфа-банке», но в то же время я как бизнесмен иногда беру у них кредиты. То есть в какой-то степени я беру и свои деньги.
Если некто Х хранит деньги в банке У, а потом берет у этого банка кредит, то этот кредит не выглядит как мнимая операция. С точки зрения юриспруденции моя аргументация абсолютно убедительна, даже если кому-то на бытовом житейском уровне она кажется неубедительной. Сплошь и рядом люди берут кредиты, которые частично состоят из их собственных денег. Если бы этого не было, то не было бы банков.
Логика должна быть во всем. Жить в стране, в которой нет логики, не только тяжело, но и очень опасно. Говорят о том, что, если некое предприятие продано за бесценок, а сейчас это предприятие стоит бешеных денег, его владельцы неправедно обогатились, потому что купили по дешевке, а на самом деле это «бриллиант». Я даже не говорю о том, что не является ли нынешняя высокая стоимость этого актива плодом управленческих и менеджерских усилий тех новых хозяев? Я знаю эту логическую комбинацию: мол, тогда мы продали дешевле, чем это стоит сейчас, и это несправедливо. Я не согласился с этой логикой, но я ее услышал. Но если мы тогда продали что-то значительно дороже нынешней стоимости этого предприятия, то как быть с этой разницей? Если разницу купленного за бесценок «бриллианта» нужно отобрать в пользу государства, то у кого и в чью пользу нужно отобрать разницу между проданным тогда за бешеные деньги, а сейчас подешевевшим? В пользу тех, кто платил тогда? Если предположить, что существует предприятие,
