жизни, звонил разным коллегам, чтоб встретиться и обсудить ситуацию, понять свое в ней место и определить, на что претендовать. Я-то выпал из реалий: я же как при советской еще власти, в августе 90- го, поступил в «Коммерсантъ», так из него на улицу и не выходил, грубо говоря. (Так люди выходят из зоны через годы отсидки – и мало что понимают: на воле уже другие правила, другие цены, другие банкноты и прочее.) Весь мой предыдущий экспириенс устройства на работу в СМИ ничего не стоил: прошлые попытки имели место в другую эпоху и вообще в другой стране. С кем-то я так и не смог встретиться: некоторые тщательно избегали со мной встреч и бесед.
– Да ты что! А почему?
– Не могу тебе точно сказать. Может, люди боялись, что, придя к ним в газету, я их вытесню оттуда? Хотя у меня таких планов не было. Но может, я увлекся бы, все мы живые люди, и кому-то со стороны это отчетливей виделось… Был и другой вариант: мне делали много заведомо неприемлемых предложений.
– Типа?
– «Давай ты будешь у нас писать какую-нибудь херню, а мы тебе, в свою очередь, будем платить херню же». Лишь бы отвязался. Это все было очень интересно… Меня это забавляло. Но, с другой стороны, были и приятные явления. Долецкая из «Вога» протянула руку дружбы, давала мне заказы и достойно платила. А еще Валера Фадеев, это журнал «Эксперт», предложил интересную работу с хорошими бабками. Я ему за это благодарен. (Хотя по ряду причин не смог к нему пойти.) Вова Григорьев, на тот момент замминистра, проявил участие. «Российская газета» хорошо себя показала. Ну, были и плюсы и минусы, но в целом это было очень увлекательно. Я с литературным восхищением наблюдал, как менялась картина: какие-то люди, которые неделю назад легко могли с тобой бухать до пяти утра и петь по пьяной лавочке песни, причем шахтерские, а не, к примеру, еврейские или казачьи, вдруг оказывались чрезвычайно занятыми… Хотя что я рассказываю, ты небось и сам попадал в такие ситуации. В целом же я провел время, то смутное время, с пользой. Для меня было важно, что я съездил в страны, которые оставались у меня непосещенными и в то же время желанными. Еще я переиздал книжку про Америку… Вообще поза крывал какие-то старые темы, доделал недоделанное. Издал новую книжку – про мои путешествия по России. Она вышла в самом конце года, при том что дописал я ее летом, – неплохой темп, при советах такой был невозможен. Последняя заметка, которую я написал для этой книги, была про русских беженцев. Меня очень занимала эта тема. Вот Солженицын про это писал много – помнишь? Что Россия бросила за границей 20, что ли, миллионов русских, и вот их давят, а они бегут. И я думал: ну что здесь самое показательное? Что надо писать? Пошерстил по беженским комитетам и фондам и нашел забавную ситуацию, показательную. Там группа русских уехала из Казахстана в Липецкую область, поселилась компактно, у них были какие-то бабки, они еще получили кредиты, построили поселок из приличных домов – с водопроводом, чего отродясь не было в тех местах.
– Чего делали – землю обрабатывали?
– И это было. Причем они купили свои трактора. А еще швейный цех построили. Молодцы вроде, хорошо начали жить. И вот они так жили, жили… А потом вдруг бац – и все пересобачились! Начали друг на друга писать в прокуратуру жалобы. И я подумал: вот оно, то самое! Вот где все проблемы русской жизни переплелись! И поехал к ним в Липецкую область. Посмотрел на них там, поснимал. Действительно, они там раскололись на два лагеря, взаимно ненавидящих друг друга. И там была такая дама, председательница этого беженского поселения. Так ее зять, он шофером работал, со своей матерью разругался – потому что она была во вражеском стане и являлась политическим противником его тещи. Не то что брат на брата, а сын на мать даже пошел! И я этих допрашиваю несчастных: «Ну, какие у вас проблемы, расскажите. Она обещала нам дома построить, когда вывозила из Алма-Аты, – почему не построила? А себе-то – построила!» Я говорю: «Дайте мне договор». В договоре написано – будем всем помогать строить. Так в чем проблема? Купите вот кирпич, она вам будет строить, поможет, причем по себестоимости. Они говорят: нет, строить – это значит она нам строит, а мы стоим и смотрим… Удивительная это была картина. И так они все там разосрались. Говорят: наша задача и мечта – чтоб наша предводительница не жила хорошо. Чтоб ей какое-то там финансирование скудное перекрыли. Не свою жизнь им хотелось улучшить – но чужую жизнь они страстно желали испортить! И физик там какой-то был с ними – секретный, атомный, который стал преподавать в школе, когда его выгнали из большой физики. Он копался в огороде в селе в Липецкой области, потому что в Алма-Ате русская наука закончилась.
– Он тоже был недоволен?
– Нет, он, наоборот, был доволен. Счастлив! Причем он такой оказался: им дали кредиты на 20 лет без процентов, как беженцам русским. В принципе – серьезно помогли людям!
– Ну и?…
– Так дедушка-физик этот такой человек, что на выданный ему кредит построил коробку, а потом поехал в Казахстан, продал какой-то дом свой в Алма-Ате, привез бабки – и выплатил весь кредит сразу, досрочно. Спасибо, говорит, стране, что помогла, а теперь я деньги возвращаю; вдруг еще кому помощь нужна, что ж я буду на эти деньги жировать, крутить их. Он даже ремонт в своем новом доме не сделал – денег нету. И живет где-то в подсобке, в чулане при школе.
– Ну и мудак.
– Я так не думаю. По мне, так это очень приличный человек. Совесть у него есть. В общем, красивая получилась картина с беженцами. Яркая. Образы тут разные напрашиваются, но мы их разбирать не будем… А напоследок, под самый занавес, нам Ельцин преподнес подарочек – уволился с должности.
– Ельцин, конечно, всех удивил.
– Это кто ему такое придумал? Валя?
– Да, думаю, что да. И Путин…
– Это красиво прозвучало.
– Уж больно технологично. Я не понимаю, почему они Степашина сняли. Степашину можно было ту же схему поручить…
– Ну наверное, нашлись влиятельные люди, которые были против Степашина.
– Ну а с Путиным – что, все были за?
– К Путину все относились, мне кажется, куда более ровно. Тогда.
– Наверно… Новость об отставке Ельцина Б.Н. я встретил на горнолыжном курорте в Колорадо. Мы с Борькой Йорданом поехали Миллениум встречать. В Соединенных Штатах Америки. С 1999-го на 2000-й. Все праздновали, когда три нуля появилось.
– Что, как мы знаем, ошибка.
– Да. 2001-й год был началом нового века, мы все знаем. Но праздновали все равно.
– И что?
– Ничего. Я радовался, мне симпатичен Путин был. Мне казалось, что вот сейчас какая-то динамика появится, ведь дедушка совсем уже был старый, толстый. Сейчас он похудел.
– Но ты понял эту схему: что фактически это назначение, поскольку такое внезапное объявление даты выборов без подготовки лишает остальных конкурентов шансов. Ты понимал это?
– Да. Но я в то же время и хотел, чтобы Путин победил.
– О! И я тоже это понимал как позитив.
– Иначе – Примус.
– Да, все же готовились. Гусь ведь под него выстраивал все.
– Да. Я не хотел Примуса. В принципе я Лужку симпатизирую, но Примус, мне кажется, это все-таки уже прошлый век. Ну это уже совсем… Такой он советский, ну просто совсем, – по стилистике.
– Я тогда назначение Путина одобрил. Да, в общем, и сейчас думаю – а какие еще варианты?
– Он за пять лет мало чего сделал! Только все «вертикаль» укреплял!
– А другие бы вообще не сделали еще больше ничего.
– А, ну понятно. Ельцин за свои два срока вон чего наворотил, ебтить. Путин же налоги снизил, и все. Налог до 13 % довел – спасибо. Еще что? Все? Все. Войну снова начал.
