комнате тикали часы на комоде, да за дверью всхрапывал во сне хозяин. Эти звуки кошку не интересовали. Она знала наверное что, кроме нее, здесь, в комнате, да и под полом есть еще кто-то. Так ей подсказало обоняние. Кошка выбрала место около стены, присела, чтобы видеть отверстие в полу, и замерла. Никто не учил ее этой непод-вижной позе, этому долгому ожиданию.
Сколько времени прошло, она не знала. Но вот где-то внизу, глубоко в подполье, что-то заскреблось, несмело пискнуло. И опять тихо… Потом заскреблось уже в комнате, под шифоньером. Вскоре писк и шорох стали раздаваться по всему дому. Кошка сидела неподвижно. Вот зашелестело совсем рядом. Кошка скосила глаза и увидела, как мышонок, маленький, серый, с длинным волочащимся по полу хвостом забегал неподалеку, настороженно поглядывая в ее сторону. Но кошка не шевелилась и даже затаила дыхание.
Мышонок подбежал чуть ближе, и кошку словно толкнуло. Она рванулась вперед и острыми когтями схватила мышонка. Тот испуганно запищал, задергался и затих. И сразу стихло все.
Кошка вытащила свою первую добычу на середину комнаты, где на полу лежало светлое пятно от заглядывающей в окно луны, оставила ее, а сама отошла в тень комода. Мышонок лежал и не шевелился, словно неживой. Кошка тоже сидела неподвижно. Вверху на комоде равномерно тикали часы. Во дворе кто- то закричал громко и захлопал крыльями. Во сне всхрапнул и забормотал хозяин. И вновь тишина. Не шевелился мышонок, не шевелилась и кошка.
Светлое пятно на полу передвинулось к стене, и мышонок теперь почти слился с темнотой. Кошка припала еще ближе к полу, готовясь к прыжку. И точно! Мышонок вдруг ожил и кинулся под диван. Прыжок! Кошка стала на пути мышонка. Тот отчаянно запищал и бросился быстро-быстро к комоду, но кошка и тут догнала его. Мышонок опять притворился мертвым, но кошке вдруг расхотелось играть. Она схватила его поперек туловища и потащила к двери, выходящей во двор. Здесь кошка долго сидела, обнюхивая свой первый охотничий трофей…
Затем она еще раз прошла по комнатам и ее провожала настороженная тишина. Тогда она вспрыгнула на диван, свернулась клубочком и, довольно замурлыкав, уснула.
Утром кошку разбудили восторженные крики детей, к которым присоединился и довольный бас нового хозяина.
— Муська! Муська! Кис-кис-кис! — кричали они хором.
Кошка встала, потянулась, вонзая когти в матерчатую обивку дивана, и легко спрыгнула на пол. К ней бросились, схватили, затискали. Кошка вначале замурлыкала ласково, но ее прижали больно, она вырвалась и бросилась под кровать, в самый дальний угол. Ее вытащили оттуда, налили молока в блюдце, стали гладить, мешая есть, и оставили в покое лишь тогда, когда сердитый окрик хозяина повторился дважды.
Сытно позавтракав молоком, кошка подошла к двери, понюхала место, где оставляла мышонка, недовольно фыркнула и принялась за свой туалет. Затем спокойным шагом, уже как хозяйка, вошла в комнату, где стоял так понравившийся ей диван, влезла на него и задремала.
Дождь перестал. Небо просветлело. Высыпали звезды. Кошка готова была продолжать свой путь к дому. Правда, болели израненные лапы, да голод подтягивал живот, но тут уж ничего не поделаешь. Пора! Барсук завозился внизу, тоже собираясь в дорогу. Вдруг где-то совсем близко, может, на соседнем дереве, захлопала крыльями птица. И кошка остановилась. Взлет птицы насторожил ее. Сама по природе своей хищник, она знала, что ночью легче найти добычу, но ночью и опаснее. Ночью на охоту выходят не только кошки… Есть звери, которые сами не прочь полакомиться кошками. Поэтому-то она так тщательно принюхивалась и прислушивалась, прежде чем покинуть гостеприимную ель, где была все-таки в относительной безопасности.
Чуть зашелестел знобкий ветерок, он принес много запахов. Один из них кошка выделила особо. Это был тот запах, который она уже слышала и который так сильно ее тогда встревожил. Теперь этот запах вновь появился. Пока еще слабый, далекий, но он-то и помешал кошке спрыгнуть на землю. Запах то усиливался, то становился едва различимым среди других, но совсем не исчезал. И кошка, усевшись поудобнее, решила выждать. Барсук, конечно, тоже учуял этот запах и тоже затих, затаился.
Кошка сидела долго. Тревожный запах постоянно присутствовал под елью, и она стала уже привыкать к нему, как вдруг запах резко усилился, заглушил остальные, стал нестерпимым.
Все замерло вокруг. Все тихо! Но вот послышались легкие шаги. Они ближе… Совсем рядом! Нижние ветки ели раздвинулись, и показалась острая морда, очень похожая на собачью. Это был волк. Кошка напряглась вся, готовая ринуться вверх по стволу. Но волк не обратил на нее внимания. Его интересовало другое… Вот он продвинулся еще, и барсук не выдержал, бросился вон из-под елки. На него прыгнула, вывернувшись из-за опущенных ветвей, волчица. Барсук дрался отчаянно, длинными когтями он глубоко распорол волчице бок, но волк схватил его за горло, и барсук захрипел, задергался… Волчица забросила его на спину, и снова стало тихо под елью.
Кошка подождала немного, осторожно спустилась на землю и, брезгливо фыркая от волчьего запаха, стала слизывать с земли барсучью кровь. Кровь немного подкрепила кошку, и она вновь побежала в ту сторону, где был ее дом.
Воздух, влажный после дождя, путал запахи, скрадывая звуки, потому кошка была предельно осторожна. Она то бежала, то останавливалась и прижималась к земле, то вспрыгивала на дерево, чтобы переждать опасность.
Близился рассвет, когда кошка подошла к реке. Вся шерсть ее была мокрой от капель дождя, оставшихся на траве и листьях деревьев.
Кошка пробежала по берегу в одну сторону, затем вернулась на старый след, пробежала в другую — переправы не было. Везде открытая водная гладь. Кошка заволновалась, заметалась…
От реки поднимался туман. Он становился гуще, затопляя все вокруг. И кошка вынуждена была спрятаться под большой корягой, дожидаясь, пока взойдет солнце. Было холодно и сыро. Кошка сжалась, стараясь пересилить знобкую дрожь, и закрыла глаза.
Дома каждую ночь кошка выходила на охоту. Мышей было много. Они источили в труху нижние бревна, прогрызли в полу множество дыр и свободно разгуливали по комнатам. Но кошка вскоре положила этому нахальству конец.
Дети хозяина очень полюбили кошку. Они клали ее к себе в постель, хотя отец и ругал их за это. Но кошка так приятно напевала им свои ласковые песни, с нею так быстро засыпалось… Кошка дожидалась, когда дети заснут, спрыгивала с кровати, бесшумно проходила по всем комнатам и, удовлетворенная осмотром, спускалась в подполье.
С каждым днем охотиться становилось труднее. Мыши затаились, они уже не бегали открыто, не скреблись, не пищали, а сидели в своих норах, которые кошке были недоступны. Ей пришлось пускать в ход всю хитрость, все терпение — часами высиживать неподвижно, чтобы обманутая тишиной мышь выглянула из своей крепости.
Наконец осталась последняя мышь. Другие были пойманы или бежали в соседние дома, где не было кошек. Эта последняя мышь была стара и хитра. Она прожила большую жизнь, видела много опасностей и научилась избегать их. Жила она в норе, в дальнем углу подвала, причем вход в нору был не у пола, как обычно, а несколько выше. Снизу кошка достать его не могла, а сверху над входом нависал небольшой выступ, который мешал прыжку. Карниз, по которому добиралась до норы сама мышь, был настолько узок, что кошка не могла на нем поместиться. Караулить же вдали от норы бесполезно — мышь была очень проворна.
Целую неделю кошка охотилась безрезультатно. Какое бы она ни выбрала место, оно было не совсем удобным: или что-то мешало прыжку, или мышь не подходила близко. Тогда кошка с трудом взобралась на выступ над самой норой. Выступ был таким крохотным, что она еле уместилась. Оставалось только ждать. Но мышь заподозрила неладное и не показалась. Кошка просидела на этом выступе ночь, потом день, потом еще полночи, пока хитрая старая мышь высунула свою острую морду из норы. Кошка так обрадовалась, что чуть не сорвалась с выступа, соскользнула лапа. И мышь, испуганная шумом, вновь спряталась. Пришлось кошке просидеть до утра, потом еще полдня. Наконец она положила у порога свой последний трофей.
До вечера кошка отсыпалась, набиралась сил, а как только стемнело, стала проситься во двор.
