часов по четыреста получалось. И скажу убежденно, судя по тому, что я там видел, «холодная война» была войной в полном смысле этого слова.
Глава третья
Как мы «смазывали» полюс
Незадолго до начала моих послевоенных полетов в Заполярье американцы начали строить ледовые аэродромы на паковых льдах Северного Ледовитого океана в центре Арктики, причем именно в нашем секторе. Но делали они это довольно хитро: не залезали на приграничные районы, не входили в запретную зону (13–20 километров от суши), а обустраивались вплотную к нам на нейтральной территории. Сделав аэродромы, они начали туда периодически гонять свою дальнюю авиацию, тренировали летчиков для посадки и взлета с ледового аэродрома, а затем начали отрабатывать полеты с Севера на Советский Союз. Я обо всем этом узнал от Федора Ивановича Добыша. Он мне однажды сказал:
— Завтра мы никуда не летим. Организуй подготовку самолета. Скоро отправимся на несколько дней на Север, на Кольский полуостров.
— Федор Иванович! Да я ж там воевал! — воскликнул я.
— А ты думаешь, я не знаю? Все выяснил, ты в Африканде стоял. А сейчас мы полетим в Оленью. Это почти под самым Мурманском! Там новый аэродром, который еще не действует. Туда на днях сядет полк дальних стратегических бомбардировщиков «Ту-4». Они пойдут на Северный полюс, где снизятся до двухсот метров, сделают над полюсом вираж, наберут высоту десять тысяч и уйдут на Тикси, где сядут, переночуют, а на следующий день полетят обратно и по пути отбомбятся на Новой Земле.
Я за голову взялся:
— Да это же полная имитация боевого полета!
Федор Иванович улыбнулся:
— Пусть американцы видят! А ты имей в виду, что тебе придется обслуживать эти «Ту-4». Ты в этих районах в войну еще летал, тебе над Ледовитым океаном уже не впервой будет, а все остальные не понимают пока, где они находятся. Но перед операцией ты слетаешь по Северному морскому пути, развезешь по точкам руководителей полетов и дежурные экипажи в ряд пунктов.
— Куда?
— Подожди, пока это военная тайна. Узнаешь, когда полетишь. Ну, готовь экипаж!
— Экипаж у меня всегда готов.
— Тогда готовьте самолет!
Уже через день мы получили заявку на полет. Срочно готовиться было совсем не просто. У нас отсутствовали необходимые карты, и, кроме меня, никто в экипаже никогда не летал в Заполярье. Таким образом, начали мы с подборки и склейки нужных карт на предстоящий маршрут. Техсостав занялся внеочередными регламентными работами и снаряжением самолета в полярном варианте. Что входило в такой вариант? Четыре пары лыж, носимый и возимый бортовой паек, две здоровенные лампы-примуса АПЛ с комплектами подогревных кожухов для подогрева моторов перед запуском, бортовой генератор на саночках «М-10», дающий возможность держать связь с самолетной радиостанцией, а также двадцатилитровая канистра этилового спирта. Такой запас спирта в Заполярье всегда брали с собой, помимо полностью залитых баков с антиобледенительной жидкостью, для обмывки воздушных винтов и стекол пилотской кабины.
Буквально через пару дней я совершил тот самый перелет по Северному морскому пути, о котором мне говорил Добыш. Причем выполнил я его на транспортном «Ли-2», совершенно не военном самолете.
Мой маршрут был таким: Гатчина (Ленинград) — Архангельск — Амдерма — остров Диксон — мыс Косистый — Тикси. Каждый из отрезков полета длился по нескольку часов и проходил по совершенно неизвестной мне трассе. По ней только летчики полярной авиации летали. Но все прошло успешно. Я развозил людей, которые должны были обслуживать полки дальней авиации. Пассажиров у меня оказалось по девять человек на каждую точку: руководитель полетов и его заместитель, метеорологи, инженеры, специализирующиеся на самолетах, инженеры более широкой специализации.
Начали мы с Кольского полуострова, и первая посадка, таким образом, получилась на аэродроме Ваенга, возле Североморска. Там полоса позволяла садиться и взлетать даже «Ту-4», но весь аэродромный комплекс был забит стоящими в несколько рядов самолетами истребительной дивизии ПВО и флотской авиации. Жилой городок также оказался перенаселен, и в гостинице свободных помещений совершенно не оставалось, не говоря уже о летной столовой, в которой питание проходило в две смены. Словом, рассматривать этот аэродром можно было только как запасной, на случай вынужденной посадки.
С такими выводами мы полетели на новый аэродром — Оленья, находившийся рядом с заполярным городом Оленегорск. Здесь все оказалось готово к приему, обслуживанию и длительному пребыванию больших групп тяжелой авиации. Весь авиационный комплекс был только что выстроен, взлетно-посадочная полоса представляла собой более двух тысяч метров отличного бетона, рулежные полосы и многочисленные стоянки были свободны и ждали в полной готовности. В гарнизоне стояли пустые, незаселенные многоквартирные дома, отличная, почти пустая гостиница и большущая летная столовая, способная в любой момент принять десятки экипажей. Наша комиссия была в восторге, и каждый по своей специальности начал составлять акты и рапорты о том, где, как и сколько можно разместить и обеспечить самолетов, экипажей и обслуживающего персонала. Тем более что пока весь этот громадный комплекс использовался только для промежуточных посадок и дозаправки редких международных перелетов в Канаду, Америку и на Кубу. Именно в Оленьей мы впервые увидели, каким должен быть северный гарнизон авиационного полка.
На следующий день мы вылетели дальше: на Архангельск — Амдерму — Воркуту. На этой трассе нас ждало полное разочарование. Нигде на весьма протяженном пути не нашлось приличного места для посадки тяжелых самолетов. В крайнем случае, для аварийной посадки можно было использовать Амдерму — это фактические ворота в Арктику, но полоса для «Ту-4» там оказалась коротковата, да и очень нежелательно было занимать этот круглосуточно загруженный аэропорт, где многочисленные самолеты постоянно садились на заправку перед многочасовыми перелетами вдоль побережья. Правда, перспективным запасным аэродромом могла стать Воркута. Там срочно заканчивалось строительство снежной полосы на три километра, но до ввода ее в строй надо было ждать зимы, когда полосу уплотнят и укатают.
На следующий день мы уже сели на острове Диксон, и вопрос о его использовании сразу отпал. Там взлетная полоса с обеих сторон уходила в океан, и в ее конце через сто метров начинался пятиметровый обрыв. Все последующие аэродромы до Тикси имели размеры посадочных полос от 800 до 1500 метров, что полностью исключало их использование.
Но долетели мы и до самого Тикси. Там находился большой заполярный поселок, расположенный на материке в двух километрах от аэродрома. А непосредственно у аэродрома начинался крупный военный гарнизон со штабом Северной группы войск. Там базировался танковый батальон, многочисленные склады и службы. В нескольких километрах за гарнизоном была подготовлена взлетная полоса для самолетов «Ту-4» почти на три тысячи метров и несколько десятков стоянок. Здесь мы пробыли почти двое суток, за время которых наша комиссия составляла описания и рассчитывала, сколько же надо перебрасывать сил и средств, чтобы пропустить через Тикси все экипажи дальней авиации и в дальнейшем поддерживать этот базовый аэродром в боевой готовности.
Более того, скажу о такой характерной детали. Довелось мне тогда посмотреть на совещание у командующего Северной группы войск генерала Изотова. У него в кабинете висели выполненные на двух листах ватмана схемы двух совершенно никому не известных, только что построенных полярных аэродромов. И он тогда разъяснил, что эти аэродромы полностью укомплектованы необходимой техникой, личным составом, запасом горючего и продовольствия. Расположены они были на Земле Франца-Иосифа (на острове Гофмана) и на Северной Земле (на мысе Молотова, переименованном в мыс Арктический).
После Тикси последним местом нашего назначения стал полигон на Новой Земле. Он был расположен ближе к ее северной оконечности, то есть к мысу Желания. И, надо сказать, место оказалось не совсем удачным для аэродрома. Новая Земля, по сути, делится на две части проливом, и для посадочной полосы
