Тимур Свиридов
КОНЕЦ ОХОТНИЧЬЕГО СЕЗОНА
Теперь уже, слава богу, не моросило, но трава вокруг была сыра и скользка. Силвер отер мокрую щеку о грубую ткань куртки на плече и вновь глянул в редкий туман, курящийся меж молодых елей впереди. Лес пребывал в сонном оцепенении, словно не зная, что сегодня — первый день сезона…
Справа послышался шорох. Это егерь меняет позу. «Мог бы потише!» — с поднявшейся волной возмущения подумал Силвер.
Сколько они уже лежат? Два часа? Три?
Себе Силвер шевелиться не позволял. Еще бы! Если б этот егерь выложил столько, сколько содрали с него, Силвера, за один только день и за один только удачный выстрел, он бы тоже сейчас лежал камнем.
— Силвер, — послышался сзади свистящий шепот.
Силвер задохнулся от злобы.
— Силвер, вы меня слышите?
— Заткнись!
— Не дурите, Силвер. Вы же слышите — облавы еще нет. Может, они вообще стороной прошли.
Силвер не ответил.
— Давайте поболтаем, а? Так ведь и околеть недолго…
— А вдруг Он уже здесь? — Силвер позволил себе обернуться к егерю. Тот лежал, приподнявшись на локтях и подперев голову руками. Ружье легкомысленно валялось рядом, прямо на мокрой траве.
— Здесь? — повторил громче егерь и рассмеялся коротким каркающим смехом. — Не-ет. Он не умеет красться. Когда Он будет бежать, даже вы услышите. Он будет ломать сучья, проламываться сквозь кусты…
— Да замолчите вы или нет? — раздраженно прошипел Силвер.
Егерь затих. Обиделся? Тем лучше. Хорош егерь — болтун, каких поискать.
Далеко впереди, за лесом, на взгорке, где не властен был туман, поднялась стая птиц. Силвер замер, однако ухо не ловило никаких звуков.
— Не могу понять, что приводит сюда таких людей, как вы, — раздалось сзади. — Отчего вам хочется убивать?
«Ну почему? — тоскливо думал Силвер. — Почему мне все время попадаются такие мерзкие егеря? И в прошлом году, когда открыли сезон и посчастливилось попасть в список первого дня, другой сопровождающий тоже тянул душеспасительную беседу… Словно здесь не охотничий заказник, а богадельня! Мне охота убивать потому, что я охотник. Потому что во мне все звенит и поет, когда я вижу несущегося зверя! Потому что момент, когда спускаешь, крючок, дает самые захватывающие ощущения! Почему… Да потому, что я люблю это делать! И притом — я военный. У меня профессия — вся жизнь с оружием. Штатским этого не понять».
— Они же как и мы с вами, из плоти и крови. По их жилам течет такая же, как и в нас, красная кровь. Им так же больно и страшно.
Силвер молчал.
— Им жутко, понимаете вы? Жутко! Представьте ту безысходность, которая властвует ими во время облавы. Неужели вам их не жаль?
Силвер молчал.
— Вы не человек!
«Пусть развлекается словечками, — думал Силвер. — Кровь как у меня? Так что же? Таковы законы жизни».
Егерь замолчал, подбирая слова. Пусть старается. На самый главный вопрос он ответа дать все равно не сможет: если уж им всем так противна охота, то почему же раз в году, две недели кряду, они разрешают охотникам отстреливать дичь в этих лесах? Да потому, что таковы правила игры. Потому, что им больше негде взять средств на содержание своих великолепных заказников, черт их дери! Вот и остается читать проповеди тем, кто уже уплатил свой взнос!
Поднималось солнце. И в этот момент Силвер услышал гон.
— Идут, — обреченно ухнуло сзади.
Силвер прислушался.
Далекий собачий лай еле уловимой тонкой волной летел над полем и лесом, согревая сердце и лаская слух. Идут! Вот уже слышны неразборчивые крики загонщиков, стремящихся послать зверя точно на них.
Звонко клацнув, Силвер взвел курок.
— Помните, Силвер, — зашипел егерь. — До первого попадания!
Силвер мотнул головой. Гон был уже близко.
На взгорке возникло темное пятно и стремительно мелькнуло вниз. Прошла секунда, другая, и там же показалась свора. Ружье ожило в руках, рыская прицелом по лесу.
Наконец послышался треск ломаемых сучьев. Егерь сзади явственно засопел. Силвер вскинул ружье.
Ох, как великолепен он был! Поджарое стройное тело, величественная осанка; гордая голова, отяжеленная раскидистыми рогами, чуть отнесена назад. Он бежал стремительно, ломясь напрямую сквозь кусты.
— Маурн! — ошеломленно и отчаянно вскрикнул егерь. — Только не он, нет!
Силвер поймал великолепного зверя в прицел, но медлил — пока еще слишком далеко… Упоительный миг!
Лай уже рвал барабанные перепонки. Олень то исчезал за стволами, то вновь появлялся, ни прицел следовал за ним как приклеенный.
«Не уйдет!» — радостно пронеслось в сознании. Силвер видел, что зверь уже близко, но медлил, выжидая момент. Стрелять только наверняка!
— Ну, стреляй! — еле слышно сказал егерь.
Зря старается. Раньше времени выстрелишь — все пойдет прахом. Неточное попадание, ранение, никаких трофеев. Нет — он привезет домой эти роскошные рога, обязательно привезет!
Наконец миг пришел. Силвер всем своим естеством почувствовал — пора! И нажал на спусковой крючок.
Олень вздрогнул всем телом, заревел, но продолжал нестись дальше.
— А-а! — с сатанинской радостью завопил егерь.
— Промазал? — удивленно воскликнул Силвер. Он не отрывал взгляда от удалявшегося зверя и заметил, что его шея обагряется кровью.
— Отдайте карабин! — требовательно крикнул егерь.
Силвер, не глядя, сунул оружие и, униженный, поднялся.
Ранил! Ранил! Всего только ранил!
Это был позор.
Да, он метил в голову, чтобы наверняка, а попал в шею…
Внезапно олень споткнулся и рухнул на землю.
— Маури! — крик егеря дико разнесся по лесу. — Ну, Маури!
Олень дергался на земле. Силвер возликовал: он-таки убил, прикончил этого оленя!
В ту же секунду в воздухе затарахтел геликоптер, и усиленный динамиками властный голос скомандовал:
— Попадание! Силвер Бак убил оленя Маури. Всем покинуть зону! Бак, вам пришлют его рога. Уходите. Повторяю — всем покинуть зону!
Но Силвер, словно не слыша, побежал к своей жертве. Что же это — убить и не посмотреть?
За ним бросился егерь. Слыша его шумное дыхание, Силвер прибавил ходу.
