впрямь растет в пустыне, то уж тигру вряд ли с какого горя приспичит его ломать.
— А верный друг все равно что обоюдоострый меч, — продолжил балахон так же торжественно. — Один раз вынутый из ножен, он поможет тебе, и снова вернется на свое место.
«Очень красиво,» — оценил новую метафору Андреа. — «Это замотанный говорит настолько же мудро, насколько Лысый складно. Или я сошел с ума, или они все хором». Вслух же он спросил:
— То есть, с мной пойдет еще кто-то, я так понял?
— Орел твоего разума схватил самую жирную овцу смысла, — подтвердил завернутый.
— Так, хорошо, а кто это будет?
Кряжистый русый бородач в косоворотке, очень похожий на привычных Андреа «простонародных богатырей», отозвался:
— Ну, дык, вобщем, типа оно конечно того… энтово… Я чего говорю-та, а? Ну! А я, нычить, говорю, что эта, словом как бы надоть… тово-сего…
— Однако — он, — прервал монолог богатыря Слокум и, подождав некоторое время, не терпящим возражений тоном закрыл собрание:
— Однако, все!
Хижина опустела, и в ней остались только Лысый, да Андреа. Лысый улыбнулся, и доверительно сказал:
— Видишь, как все быстро организовали? Ты не смотри, что Слокум на вид такой чукча. он хитрей нас всех вместе взятых. А ведь тоже когда-то в горы шел! Теперь так: древний клинок возьмешь мой, вот он…
Лысый порылся в груде хлама в углу, и вытащил 'древний клинок — длинный нож на грубой деревянной ручке. Андреа принял его без особого благоговения, потому что разглядел у основания лезвия надпись, и сначала принял ее за таинственные руны, но руны сложились в слова: «Стол. прибор из нерж. АРТ4205- 76».
— Теперь дальше, — продолжал Лысый. — Что еще? А, да, нужен будет амулет от парапсихической атаки, и пожалуй мою кирасу тоже возьмешь.
Амулет Лысый изготовил тут же: привязав на веревку кусочек дерева, он надул щеки, покраснел, и сконцентрировавшееся в геометрическом центре пяти шишек облачко призрачного желтого тумана опустилось на деревяшку, и всосалось в нее. Кираса же имела вид куска жести с завязочками, и Лысый приладил ее будущему освободителю красавицы на грудь, причем Андреа отметил себе, что во-первых враг, попавший конкретно в эту железяку, должен быть отменным мастером, уж больно она мала, а во-вторых хороший, и даже средний меч способны пропороть кирасу как консервную банку.
— Ну все. Готов. Топай, Изяслав Бревнеславович уже заждался.
— Как-как?
— Бревнеславович. Ты его Изяславом лучше не зови. А то тут объявился один, тоже из проходных- сценарных, все его порывался называть по-простому — Изя. А тот прямо зверел.
— Послушай, Лысый, перед тем, как я пойду, — тихо попросил Андреа. — Можешь хоть парой слов объяснить мне, что все это значит?
— Это значит, — так же тихо и очень серьезно ответил Лысый, — что таким способом тебя вводят в новый единый сценарий, который сейчас распространен почти на всю систему Мир-После-Факта. Ерепениться не советую: бесполезно, да и не так уж плохо в нем.
Лысый помолчал, и добавил, скорее убеждая себя, нежели Андреа:
— Совсем неплохо.
Изяслав Бревнеславович действительно ждал прямо у двери. Увидев выходящего Андре, он повернулся всем могучим телом, почесал пузо, и начал:
— Так что эта, мы щас значится… Тудойют…
Андреа, имеющий еще со времен Историй и периодов между ними богатый опыт общения с подобными Изе, его сразу оборвал:
— Стоп. По-нормальному говорить можешь?
— Могу конечно, — неохотно ответил Бревнеславович. — Но не полагается. Ты, парень, лучше бы делал как тебе говорят, и выступал поменьше. Попал в дерьмо, так не чирикай. Вобщем тово. Энтово. И никак иначе.
Андреа промолчал, и так же молча зашагал вслед за Бревнеславовичем — тот, окончив отповедь, тронулся куда-то в сторону окраины селения.
«А забавные тут дела творятся!» — размышлял он, глядя в спину исполняющему обязанности верного друга. — «Новый сюжет, который распространен на всю систему миров! Это значит, что остается один Автор, а остальные куда-то деваются. Или…»
Андреа внутренне похолодел, почувствовав, что доразмышлялся до такого, о чем совсем недавно и помыслить бы не посмел:
'Или есть кто-то, кто сильнее всех Творцов, по крайней мере здешних, и этот кто-то сумел переподчинить себе систему, перехватить всех сюжетных и свободных, а те сюжеты, которые перехватить не смог, просто загасил.. Вот кстати, и про гасилку вспомнилось, а по словам Лак-Жака ее имеют только люди Натальи. Это что же получается — она и есть тот некто, кто сильней Творцов? Ерунда какая-то, не может такого быть. Или может?
Предположим, что все так и есть. Тогда зачем ей было появляться в трактире Папаши Бубо, если она такая могучая? Хотя, в бронебардаке она действительно могуча. И в зоне Б тоже, Юлька с дракинами шорох наводит, Киоси какие-то дела творит. Интересно, а гостеприимный бородач, тогда у костра виденный, где он и чем занят? Как там его звали… Не Бревнеслав, но как-то похоже. Горячездрав, кажется? И вообще, что им всем надо, и как с ними бороться? Или хотя бы просто, как домой попасть? Вопросы, вопросы…
Например еще один вопрос — как они так просто переходят из системы в систему? Пока что я сам без их помощи, пусть и невольно сделал только один такой переход, да и то не очень ясно, как это получилось — не мы его сделали, а мы в него попали, просто повезло… Или повезло не просто, все-таки дергались до последнего. Вот уж воистину — везет, когда везешь!'
Впереди вдруг возникла преграда, и Андреа наткнулся на нее всем телом.
— Ты, это, чего, паря, а? На ходу, нычить, спать примостился? Оно конечно, дело хорошее, на ходу-то поспать уметь, но…
В общей сложности речь Бревнеславовича длилась минут десять, и очищенная от словесного мусора звучала бы так: «Мы пришли, смотри в оба!»
За то время, пока и.о. верного друга отрабатывал свою роль, усердно оснащая высказывания междометиями и служебными словами, Андреа успел осмотреться и без его советов.
Селение осталось где-то сзади не очень далеко — его дымки виднелись из-за невысокого каменного хребта, разделившего каньон надвое. Впереди виднелась торчащая, словно одинокий зуб, белая скала, и к ней вела тропинка, по которой навстречу Андреа и Бревнеславовичу шла девушка с кувшином на плече. Дальше, вбок от тропинки панораму загораживал густой кустарник.
«Отпустили!» — обрадовался было Андреа, но сразу же сообразил, что это не та. Тем временем его спутник, не обращая внимания на девушку, припал к земле, и махнул рукой, призывая следовать его примеру. Андреа, поколебавшись, решил, что чем бы дитя не тешилось, и тоже опустился на землю.
Бревнеславович пополз. Андреа представил, во что превратятся его рубашка и лосины, решительно встал обратно, и двинулся вслед за богатырем всего лишь пригнувшись, потому что никакой опасности вокруг не видел. Следуя за ползущим он в конце концов влез в кусты, и волей-неволей все же пришлось опустится на четвереньки — выше начиналось такое густое переплетение веток, что проломиться сквозь них было нельзя даже с разгону. Полоса кустарника оказалась широкой, и в душе Андреа, который все-таки порвал рубаху в одном месте, а лосины — в двух, уже начал зреть протест, но кусты очень вовремя кончились, и тут уж он сам, безо всяких понуканий упал на живот.
Глазу открылся спускающийся еще немного вниз склон, часть белой скалы, видимой уже в другом ракурсе, и песчаное дно каньона. В этот песок был вкопал столб, и к столбу могучими канатами была привязана Ла-Вай-Ли, одетая в красивое светло-голубое платье. Вокруг нее столпилось около десятка существ, которых можно было бы назвать людьми, если б не какое-либо уродство, отличающее каждого. У кого-то было четыре руки, кто-то щеголял двумя головами, кто-то помахивал ушами, каких не постыдился бы
