и слон, а у один индивидуум носил штаны особого покроя, с болтающимся между ногами гульфиком толщиной и длиной в руку. Андреа представил себе,что там может быть спрятано, и решил, что единый сюжет, или не единый сюжет, а девушке надо помочь. Если конечно, тут все всерьез.
Бревнеслав поворочался, потом взял средних размеров булыжник, и катнул его вниз. Мутанты обернулись на звук, тот, который с ушами пригляделся (Андреа был уверен, что их заметили), и что-то сказал своим. Но вместо того, чтобы броситься выяснять, кто там у кустов такой запрятался, они вдруг начали прыгать и кружиться вокруг столба, издавая гнусные звуки.
Минут через четыре-пять мутанты начали уставать, но продолжали танцы, хотя и без первоначального задора. Еще через минуты две их движения стали совсем уж вымученными, и они, то один, то другой, начали поглядывать в сторону кустов.
Андреа лежал неподвижно, пытаясь понять логику происходящего, но могучая рука Бревнеславовича вдруг схватила его за шкирку, и подняла над землей.
— Дальше, друг, мне идти не можно! — торжественно объявил богатырь, и для вящей ясности поддал герою под зад коленкой. Удар был нанесен без злобы, но с силой, и Андреа вывалился под уклон чуть ли не на самую площадку. Делать было нечего, он выхватил «древний клинок», и бросился вперед, отчаянно им размахивая.
Мутанты оживились. Раздались крики:
— А, проклятый нормал! Мы сейчас превратим тебя в одного из нас!
«Попал…» — мелькнуло в голове Андреа. — «Сейчас набросятся кучей, и все!»
Однако куча все никак не набрасывалась. Наоборот, мутанты, продолжая выкрикивать угрозы, рассыпались в стороны, и напротив Андреа оказался лишь один, четверорукий — для полного счастья у него оказался еще и третий глаз в лбу. Сжимая в трех руках копье, он стоял, зловеще усмехаясь, но вдруг усмешку убрал, а свободной рукой сделал жест типа «погоди минутку!», и спросил:
— Кираса есть?
— Есть… — удивился Андреа.
— Лысовская?
— Так я те и сказал!
— Ну смотри. Если не Лысовская, я не виноват.
С этими словами мутант вернул гадкую усмешку на лицо, и яростно завизжав бросился вперед. Андреа не успел уклониться, и удар копьем пришелся точно в центр жестянки, подвязанной к груди. Жестянка прогнулась, и стала неудобно давить туда, где начинаются ребра. Андреа удивился слабости удара, но раздумывать времени не было. Рванув копье на себя, он одновременно подставил ножку сопернику — будь у того к четырем рукам четыре ноги, так просто прием бы не прошел, — повалил мутанта на спину, и тут же сам уселся на него верхом, устремив «Стол. прибор из нерж.» ему в горло. Возникла пауза.
— Слышь, чувак, ты не воздушный! Долго сидеть собрался? — поинтересовался четверорукий, и моргнул третьим глазом. Андреа нахмурился. На мутанта это ожидаемого впечатления не произвело.
— Да ты рожи-то не строй! Слезай сам, а то ведь скину, не посмотрю, что не договорено. Что, прямо сейчас надо? Ладно…
Он вдруг завопил дурным голосом, который наверно было слышно и в поселке, и за ним:
— Клянусь оставить в покое род твой и детей твоих, да будет свидетелем тому великий Факт-Отец и перводочери его Радиация и Ударная Волна!
И вновь перешел на нормальный голос:
— Ну вот, мое дело сделано. Пингвин подери, ты с меня слезешь наконец, а?
Чувствуя себя полным дураком, Андреа неловко встал на ноги, тут же вскочил и четверорукий, и повернувшись к своим товарищам, сделал какой-то жест одной из рук.
Мутанты без энтузиазма взвыли, и лениво бросились бежать прочь. Последним трусил четверорукий, тащащий копье за наконечник, и его волочащееся древко оставляло на песке извилистую линию.
«Так. Похоже еще один пункт плана выполнен. Теперь дочь вождя, да?»
Андреа подошел к столбу. Ла-Вай-Ли сердито зыркнула на него, но тут же выражение ее лица сменилось, словно где-то внутри нее вместо часто диагностируемого знахарями и врачами разлива желчи произошел разлив сиропа.
— О чужеземец… — пролепетала она. — Я так ждала тебя, я верила что ты придешь, и избавишь меня…
— От страшной участи, — закончил за нее Андреа. — Может хоть ты здесь будешь говорить по- человечески, а? Ну-ка погоди…
Толщина привязи явно не соответствовала возможностям столового ножа, поэтому Андреа предпочел потратить лишнюю минуту, и распутать несложный узел, а затем он как баран на привязи, принялся ходить вокруг столба, раскручивая канат. Освобожденная девушка с тем же сладостным выражением лица сначала пала на колени, потом медленно поднялась, и бросилась в объятия спасителя, подставляя губы под поцелуй. Андреа поддержал благое начинание, и когда поцелуй окончился, удовлетворенно распрямился — хоть что- то в этом обряде перехода в единый сценарий оказалось не фальшивым. По своей ли воле, по необходимости ли, но спасенная Ла-Вай-Ли целовалась добросовестно.
«Интересно, хорошо ли эту сцену видел Изя?» — усмехнулся про себя Андреа, и на случай, если не очень, потянулся повторить — пусть завидует! Девушка не то что бы сопротивлялась, но второй дубль получился гораздо более коротким. Отстранившись, Ла-Вай-Ли сказала:
— Пока хватит. Я конечно очень рада, но у тебя скоро будут еще дела. Все остальное полагается потом.
— Так. И какие дела меня ждут?
— Ну… — замялась девушка, и Андреа почувствовал, что начинает злиться:
— Слушай, киска. У вас тут и так всё шьют белыми нитками. А меня за дурака держать пытаются — думаешь, приятно? А коли уж мне неприятно, так и я остальным тоже могу жизнь подпортить. Вот прямо сейчас и начну, например тебе. 'Страшной участию не обещаю, но все остальное сооружу.
— Ты чего, а? — искренне удивилась Ла-Вай-Ли. — Я тебе не нравлюсь? Тогда зачем выбрал?
— Да нет, ты ничего… То есть ты мне очень нравишься! — фальшиво заверил Андреа, перед глазами которого вдруг встала Голди, и почему-то Ану-инэн рядом. Интересно, а как целуются они? Он помотал головой, отгоняя видение, и продолжил:
— Но мне тут у вас странно. Спектакль этот дурацкий, намёки всяческие. Я уже начинаю путаться, а что тут вообще идет от Авторов, что от себя, а что в обряд входит.
— Так в этом и смысл! — воскликнула девушка, и тут же заговорила нараспев:
— О, чужеземный незнакомец, ты спас меня, и сердце мое, и так тебе уже принадлежащее, теперь принадлежит тебе.
Теперь настала очередь Андреа произнести удивленно:
— Ты чего, а?
А Ла-Вай-Ли, продолжала, даже глаза чуть-чуть прикрыв:
— Но есть в нашем племени молодой воин, благородный и достойный, чьё сердце принадлежит мне, хотя я его и не брала. Он не сможет спокойно глядеть на нас, и прежде чем наши судьбы — она вдруг приоткрыла глаз, для того чтоб многозначительно подмигнуть, — и тела, так вот, прежде чем они сольются, он встанет на твоем пути!
— Эй, чужеземец! — раздался знакомый голос. Андреа обернулся — черноволосый Шоколадка сидел верхом на ездовой собаке, помахивая длинным кнутом.
— Что ты тут делаешь в объятиях Девушки-Чье-Лицо-Подобно-Дофактической-Луне-И-Которая-Зовет- Себя-Ла-Вай-Ли?
— Это он и есть, что ли? — тихо спросил Андреа. Ла-Вай-Ли кивнула.
Андреа вздохнул. Ладно, в конце концов обряд так обряд. Будем соответствовать. Он набрал воздуху в легкие и заговорил звучно и торжественно:
— Я спас ее от кровожадных мутантов, готовивших ей ужасную… то есть страшную участь. И только что она в процессе поцелуя вручила мне свое сердце!
Андреа представил себе эту картину во всех физиологических подробностях, и на секунду почувствовал себя дурно. Чтобы поддержать свой боевой дух, он воскликнул:
