— Этот Фернандес много знает. Энциклопедист. Спиноза! Не признается, но я вижу, что в душе он рассуждает правильно. Вы пообщайтесь с ним — многому научитесь, — заметила она.
“Спиноза! Уж очень все знает. Давит. Долго быть с ним рядом — стошнит”, — подумал Рамиро и спросил:
— А с чего это он такой умный? Что читает?
— Да вы взгляните на его карточку, — предложила библиотекарша, и Рамиро установил, что его новый знакомый не случайный посетитель, он уже два года как является постоянным читателем “Майами паблик лайбрери”.
“Осторожность не мешает. Ведь есть что-то… непонятное”, — оправдывал самого себя Рамиро.
В тот же день он с удивлением узнал и то, что Фернандес был близок с красоткой Долли — так звали молоденькую библиотекаршу. И еще раз убедился, что внешность мужчины отнюдь не всегда является решающим фактором, женщину куда более привлекает интеллект, умение бойко, уверенно держаться и говорить, внушать ей веру в себя, в свои силы. Узнал он и то, что Фернандес человек весьма независимых взглядов, поэтому и безработный.
Их знакомство переросло в приятельские отношения. Они стали вместе бывать на ипподроме, где в центре круга, в прудах, жили розовые фламинго и лебеди; появлялись в кино, во Фронтоне, на собачьих бегах. Рауль Луис не играл, давал лишь — и иной раз весьма точные — рекомендации. Он хорошо знал Майами, окрестности его, людей и разные организации и кубинскую эмиграцию. Его, однако, знали не многие. Видно, потому, что сам он явно к этому не стремился. Он был затейником, помнил массу занимательных историй, умел рассказывать анекдоты. Чего совершенно не умел Рауль Луис, так это играть в шахматы. Но он с удовольствием ходил с Рамиро в клуб и терпеливо и подолгу ожидал его там.
Со временем Рамиро отметил, что всякий раз, как он или кто другой заводил разговор о Кастро, Рауль Луис отмалчивался, не поддерживал беседы. Но однажды, после нескольких лишних рюмок, выпитых на коктейле в “Госпитале ветеранов”, куда они были приглашены администратором-кубинцем, в машине по дороге домой Рауль Луис обронил пару лестных фраз в адрес Кастро и новой Кубы. И это насторожило Рамиро.
В середине мая, после просмотра нового фильма о Кубе, инструктор Сонни отозвал Рамиро в сторонку. Лента была приобретена за большие деньги в Швейцарии у какого-то дипломата, которому удалось заполучить пленку в Праге у чешского специалиста, только что возвратившегося из Гаваны. Ее смотрели многие неизвестные Рамиро приглашенные. Сонни представил толстенького, лысеющего человека с маленькими, цепкими глазками и просил подвезти того на Коллинз-авеню, в отель “Сан-Суси”. Из разговора, который состоялся по дороге, Рамиро смог сделать единственный, совершенно определенный вывод: приезжий американец с лисьими глазами осторожно интересовался Раулем Луисом.
Прошло еще два уик-энда. Первый они с Мартой провели в клубе “Индиан Крик Кантри”, а во второй летали в Вашингтон. Рамиро давно обещал показать своей любимой “белую столицу великой страны”.
С начала этой недели он занимался сочинениями апологетов детерминизма и экзистенциализма, разбираясь в том, что такое свобода и необходимость, и, делая паузу и отдыхая, читал “Мартина Идена”. Джек Лондон ему нравился. Читать его было легче, чем Хемингуэя. В этом они сходились с Раулем Луисом.
Раскуривая сигарету в парке, Рамиро подумал, что вот уже несколько дней не видел своего нового приятеля. “Не заболел ли он? Где его тогда искать?” Но рассуждения прервал Рауль Луис, показавшийся на дорожке. И без того бледное лицо его было желто-серым, черные круги под глазами и бескровные губы выдавали усталость и волнение.
— Что происходит, Рауль Луис? Влюбился? Страдаешь? С таким, как ты, всевышний так и поступает. На тебе лица нет!
Рамиро предложил ему выкурить “Измир”, настоящую турецкую сигарету.
— Да нет, ничего! Все о’кей! С чего ты взял? — Рауль Луис сделал две глубокие затяжки. — Все девы мира одинаково… привлекательны, а влюбляться — занятие пустых, неполноценных мужчин.
— Ладно! Как хочешь. Только любую ношу на двух спинах всегда легче нести. Скажи, чем это все закончится? Одни убирают Торрьенте, другие мстят за него. Бьют и уничтожают друг друга. Чем это кончится?
— Поражением одних и победой других, — рассеянно и не очень понятно ответил Рауль Луис и неожиданно спросил: — Рамиро, если мне понадобятся четыреста — пятьсот долларов, ты сможешь одолжить? Я непременно верну их!
— Если у меня будут свободные, когда потребуется, поговорим. Вечером поедем в кафе.
После пяти они заглянули в малолюдное кафе выпить по чашке шоколада с бисквитами. Рамиро показалось, что за ними наблюдают. По дороге в “Бискейн Хай-Алай-Фронтон” он убедился в этом. Как только окончилась первая партия, Рамиро пошел к телефону и, вернувшись, сказал Раулю Луису, что должен на час отлучиться.
Ни двое мужчин — молодой и пожилой, — ни ярко накрашенная женщина, кого Рамиро определил наблюдателями-филерами, не тронулись со своих мест. Однако, когда Рамиро оказался на Тридцать шестой улице и пошел вниз, у первого же перекрестка на него наскочил подстриженный под спортсмена дылда, извинился и исчез.
“Не хватило тебе места! Проверим!” — с этими словами Рамиро толкнул дверь ближайшего бара и прошел в туалет. Там он снял с себя пиджак и при тщательном осмотре на спине, у левого рукава, нашел липкую точку.
“Миниатюрный электронный датчик! Так! Выходит, что это за ним. Ко мне прямого отношения не имеет. Меня берут как связь. Чем же ты занимаешься, Фернандес? Все уголовное исключается. Политика? Значит, ты против них… Вот оно тайное, высказанное в пьяном состоянии. Фидель Кастро! А если и он такой же?.. Какого дьявола ему тогда делать рядом со мной? Ну а если не знает? Не имеет возможности проверить? Вот задача! Наэлектризован — не такой, как обычно. Чувствует, что не все в порядке. Надо высказать ему как бы невзначай… Нет, следует подумать…” — рассуждая так, Рамиро покинул бар.
Зайдя за угол, он догнал шедшего в пяти метрах впереди него мужчину, пересадил датчик ему на спину, галантно извинился за нечаянный толчок и влетел в первую попавшуюся дверь аптеки.
Однако тут же он осудил себя за эту поспешность. “К чему? По номеру машины установят, кто я такой. Да ладно! Пусть не думают, что я глупый, и пусть побегают за тем техасским фермером. Хотя ведь это тоже служба. И они ее обязаны нести исправно. Палачи тоже люди, и у них есть жены, дети… Нет, это сидящее в каждом чувство неподчинения чужому превосходству взяло верх. Напрасно! Все равно ведь возвращаться”.
В кафе по окончании очередной партии Рамиро предложил своему приятелю пораньше отправиться по домам. Перед тем как им расстаться, Рамиро сказал:
— Давай, Рауль Луис, завтра сходим в зоопарк. Я давно там не был. Если есть время, встречаемся в двенадцать в кафе напротив, за столиками под тентом.
Рауль Луис согласился.
Утром Рамиро удостоверился, что за ним нет наблюдения, оставил “шевроле” на Сто двадцать пятой улице и за полчаса до встречи прошел в бакалейную лавку, находившуюся ярдов в восьмидесяти от кафе. Через стекло витрины он видел, как на такси подъехал Рауль Луис и тут же причалил серый “додж”, из которого выскочили старик и два молодых парня. Проворный старикашка с одним парнем сел, как и Рауль Луис, за столик. Второй стал прохаживаться по тротуару.
Минут через десять Рамиро позвонил из лавки в кафе. Он видел, как официант подошел к Раулю Луису и тот отправился внутрь помещения к аппарату.
— Алло, это Рамиро. Послушай, Рауль Луис, у меня срочное дело. Не могу приехать сейчас. Жди меня в холле моего отеля в четыре. О’кей!
— Обязательно! Мне нужна твоя помощь, — в голосе Рауля Луиса звучало неподдельное волнение. — Не в деньгах. Буду ждать!
— О’кей! В четыре! — И Рамиро положил трубку.
Рауль Луис вышел под тент и направился прямо к столику, за которым сидел старикашка с парнем. “А, сволочь!” — пронеслось в голове Рамиро, но Фернандес проковылял мимо к стенду с газетами, взял одну, бросил в блюдце никель и возвратился к себе за столик. “Так! Хорошо! Обоюдного контакта нет.
