– 'Именно', – сказал Голос. – 'Ты сам видишь это!'
Интонация была сочувствующей. Но Дар услышал, как где-то позади хрустнуло несколько камней, разламываясь от такой громкости.
Вспомнились эти 'пробуждения' в темноте, вспомнились 'беседы' с невидимым Голосом.
От всего этого пришло страшное ощущение неполноценности, ущербности самого себя.
– 'Ты позволил им это…'
Когда Голос прекращал говорить, становилось абсолютно тихо.
– 'Ты позволил им облить себя багровым огнем бубацей, несчастный!…'
Тут же надвинулась тяжелая память – жара на Цу-Рецц, грохот и вопли, стрекотание планцера, бормотание движка шлюпа Нуитавы, полупрозрачные квадраты вокруг, тысячи белых и красных мохнатышей, целящихся в него, кто из бубацей, кто просто поднимая лапки. Оскаленные маленькие пасти, острые злобные глазки…
Все разом закончилось. Память выключилась.
– 'Это не было оружие…' – прогрохотал Голос.
Дар вспомнил, что уже слышал это…
– 'Оно не для того чтобы причинять вред телу… человека…'
Это уже было. Он даже знал, что будет сказано дальше: – 'бубацы сделаны чтобы убивать память…'
Но дальше была тишина.
'– Хорошо.' – снова сказал громовой Голос. – 'Ты сам вспомнил…'
Пришло воспоминание таких же бесед.
Оказывается их было много!
Еще одна слепящая гирлянда памяти развернулась, захватывая ум:
'…я могу вспоминать, Ты видишь, я стараюсь…'
'…не вижу…'
'…ну хорошо, если я теперь не гожусь Тебе, дай мне просто выйти. дай поквитаться с реццами…'
'…это не будет происходить…'
'…почему?…'
'…есть только один способ каким ты можешь выйти…'
'…каким?…'
'…во Мне…'
'…я не понимаю. вот я стояю, ноги, руки, голова, дай мне просто выйти из Чертога, лучше ночью, в темноте… я не хочу умирать просто так…'
'…неужели ты не понял?.. – грохот поднимается до невыносимого предела. – …нет никакого Чертога… это все Я…'
'…как – нет? а куда я рвался? чью броню я прошел?.. лабиринт?'
'…Цу-рецц – это кКаа… броня – это кКаа… но лабиринт – это аАкк…'
'…не понимаю…'
'…тебе некуда выходить… и не из чего…'
'… не понимаю…'
Что-то прикоснулось к уму, двинулось сквозь – как медленный, леденящий ветер, продувший насквозь, будто мозг был трехмерная сеточка с чем-то налипшим поверху… Ветер выдул, вынес все. Пришло понимание, простое знание вещей, будто он их всегда знал, всегда… Что весь мир – это только двое, аАкк и кКаа. Все что есть, все многообразие мира, жизни, цивилизаций ума, законов природы, флоры, фауны, элементов, вибраций, начала и конца, здоровья, болезней, ползущего муравья и планет на их сложнозависимых орбитах, звезд что живы и полны энергии и тех, что иссякли выворачиваясь наизнанку мира… всего…
'…хватит…' – сказал Голос таким тоном, что где-то недалеко сорвались сверху несколько больших камней и с грохотом обрушились вниз, в темноте…
'…ты не выйдешь никогда…'
'…или выйдешь только со Мной…'
Глава 2 – Отряд Тору
Глядя, как Рор неумолимо склоняется к западу, Тотай Тору чувствовал смутное волнение. События последних дней были зловещими. Прорыв с'энфарпов в глубину равнин б'Рвана будто оголил нервы воинов, ощущался как направленный в спину шиташ. Дромаруги сделались злыми, молчаливыми. Да и было с чего. Впереди предстояла сама сложная часть сплавного маршрута рабских барж…
Местность уже изменилась, прежде ровные поля степей теперь горбились редкими взгорками, тянущимися к горизонту длинными выпуклыми спинами. Иссохший темный кустарник их подножий резко контрастировал с ярко-желтыми лысыми верхушками. Они были словно длинные каменные ребра, выпирающие из брюха голодной земли. Поток Эрны был здесь все таким же задумчиво-ленивым, но это ненадолго. Дальше, где напористая вода разрезает открывшиеся в земле каменные уступы, стремясь к своей дельте, путь будет куда сложней. Грязные и вечно вонючие рабы там хорошенько помоются…
Тотай остановил отряд, указав жестом на баржи. Крикнул дромаругам:
– Проверьте увязки!
Воины хмуро кивнули, знали что делать, небось не впервые шли здесь. Сошедшие с дромов присоединились к сплавщикам, отложившим свои двухростовые шесты. Они прошли по баржам, тщательно проверяя стойкость узлов и веревок, крепежи кожаных тюков, деревянных ведер и главное – больших круглых связок рабов.Тангры были не новички – все сработали быстро.
Отряд двинулся дальше. Дромы верхами, по легкой тропке над Эрной, что за линиями скрытых ям и ловушек. Три длинные баржи – понизу, медленной рекой. Для скорости сплавщики помогали длинными шестами. Все как будто хорошо…
На грудной перевязи заветным грузом висел железный камень гонклардов. Когда они будут на месте и в срок, он нажмет на верхнюю пластину камня, и тот закричит скрытым ревом, незаметным для близких тангров, но слышным для далеких гонклардов в Ледяном Просторе. Придет летающая лодка и опустошит баржи, забирая пленников. А в обмен даст бесценные емкости с 'железной водой'.
Тору передернуло от отвращения – гонкларды были омерзительны ему. Но свой долг перед кланом он выполнит! Нарушение договора с 'летучими демонами' стало бы катастрофой, за которой последует быстрая расплата с неба, разрушение городов и цараккланов. Неприкрытые ни горами, ни лесами, ни болотами – несчастные б'рванцы сами окажутся в роли рабов, унесенные небесными лодками. Но даже если гонкларды промедлят с возмездием, отсутствие 'железной воды' сделает панцыри бойцов мягко-костными, как у с'энфарпов. Без этого эликсира ларнир взрослого отаруга начинает терять крепость быстро. А ненависть окружающих кланов просто сметет его род с лица Рортанга! Месть за обращенных в рабство сородичей вписана кровью во многие семьи. Ибо б'рванские невольничьи загоны никогда не пустовали. Горные ю'линнорцы и лесные с'энфарпы, неистовые хуураданцы и йарбы Болотополья, тощие а'пелане южных пустынь и далекие а'зарды – все они пополняли связки рабских барж, а затем и небесные лодки проклятых четырехруких.
Идущая впереди двойка замерла, задний всадник обернулся и сделал предупреждающий знак. Что-то там было – не опасное, но важное. Тотай Тору ускорился, подходя к этому месту. И тоже встал как вкопанный, пораженно осматривая следы на земле. По следам дромов было бы невозможно определить,
