ли?.. Египетская граница, говорят, вообще не охраняется… Пока гром не грянет, мужик… Заменить на современного стража, и — жить по человечески, без страха за детей? Тут явно что-то не додумано…
Рав Бенджамин с его идеей почти согласился, лишь заметил, улыбнувшись:
— Не додумано, это совершенно точно. Вы забыли, Юра, про «дежурного сумасшедшего…»
— Какого еще сумасшедшего?
— Дежурного… — Взгляд «Бешеного янки» потеплел: он любил студентов ешивы, фонтанирующих идеями, пусть даже сумасбродными. Ради них и согласился возглавить в Иерусалиме ешиву, оставляющую мало времени для любимой семитологии. Объяснил Юре с обычной своей академической обстоятельностью:
— Во времена разделенного Иерусалима с иорданской стороны по евреям постреливали снайперы. Грубо нарушая тем самым соглашение о замирении с королем Иордании Абдуллой. И каждый раз на протест израильтян королевские полковники отвечали, что у них никто не стрелял.
— … Это какой-то сумасшедший!
С тех пор огонь иорданского легиона неизменно вызывал у евреев нервную веселость: — «Опять дежурный сумасшедший!»
Рав Бенджамин бросил взгляд на заходившие вдруг широкие славянские скулы изобретателя, расстроенного тем, что его идея восторга не вызвала, завершил добрее, мягче: — Понимаете, Джордж, в чем дело? Сейчас очередные сумасшедшие бьют издалека. Из Ливана. Дотягиваются лишь до северных городов. До несчастной Кирьят-Шмона. После осуществления вашего смелого прожекта они будут подкатывать свои «катюши» прямо к забору имени Джорджа Аксельрода. Одаривать нас ракетой и тут же исчезать, благо все «катюши» на грузовиках. Израиль отсюда весь, как на ладони. Под огнем окажутся и Тель-Авив и Эйлат… А Арафат или еще кто-то будут разводить руками: «Клянемся Магометом, это не мы! Это какой-то сумасшедший…»
У Юры аж кончики пальцев похолодели.
— Ничего себе идейку я придумал…
Рав Бенджамин скосил глаз на Джорджа, который виновато кривил свои толстущие губы, и продолжил дружелюбно:
— Однако в вашей идее, Джордж, есть и разумное зерно. Но только в том случае, если господа арафаты га-ран-тируют, что дежурных сумасшедших выведут, как тараканов. Это, строго говоря, в их силах, если, конечно, арабы не захотят обвести наших зайчишек от социализма вокруг пальца. Служба Арафата брутальна, с родными арабами не церемонится: правами человека явно озабочена не больше наших бен- гурионов… — И завершил, улыбаясь: — Так что если вы убедите Арафата, за вами будущее, Джордж. Ваши детишки счастливых дней дождутся…
В «Ем Ха-зикорон» — День Поминовения — Юра увидел на иерусалимском кладбище бородача Арье- Льва, рыдавшего на могиле сына — солдата. Острое чувство жалости к заботливому доброму Арье-Льву: «Там не добили старика, так тут доканали…» крайне обострило беспокойство Юры за судьбу собственных детей. «Как уберечь их от Крысоловов?» — с этой мыслью весь «Ем Хазикорон» и провел.
К обеду бабушка опять привела детишек, оставленных ей для присмотра. Бедлам начался такой, что у Юры разболелась голова, он поднялся на плоскую крышу дома, проветриться. Вслед за ним выскочила и Марийка со спящей Ахавой на руках. Проокала: — ВО мука — то! Разбудят… — Они уселись на каменной ступеньке чердачной лестницы, и Юра, чтоб как-то развлечь взгрустнувшую Марийку, достал лист бумаги с планом будущего дома, о котором у них уж столько говорено — переговорено…
И недели не прошло, Юра услыхал от «Бешеного янки» странную новость. Все деньги, которые будущие репатрианты последних лет отдавали в Москве компании «Израсов», рекомендованной для пересылки израильским посольством, перестали поступать. Не исключено, их украли…
Только услышал об этом, звонок от Марийки. Продиктовала мужу списочек. Что купить в центре Иерусалима, в «Машбире», что в лавчонках на улице Яффо, поскольку дома, в Старом городе, все дороже в полтора раза. Марийкин списочек не уместился и на тетрадной странице. Язык у Юры не повернулся рассказать о страшноватой новости. Весь день прошел «на нерве»: говорить или не говорить об этом Марийке и ее родне?. Господи, если, в самом деле, украли, что они подумают об Израиле?! Государство воров?!
Винил он одного себя. Во всем. Марийка звонила из Москвы, сказала, они хотят продать квартиры, свою и мамину, интересовалась: «Можно ли иметь дело с фирмой «Израсов»? Ее рекомендуют в израильском посольстве…» Юра, тюремный сиделец, ни кабланам, ни посольским мюнхгаузенам на слово не доверял, тут же побывал в министерстве иностранных дел, в отделе, ведающем русскими делами, спросил напрямик: «Израсов», что это? Все израильские газеты вопят о русской мафии, не оттуда ль люди?»
Там улыбнулись, мол, все «кол беседер» (в порядке). И даже объяснили доверительно: «Мафии переводят из России миллиарды, а простому человеку больше двухсот долларов вывезти из страны не дают. Фирма «Израсов» негласная практика спасения денег олим…» Юра не успокоился, записался на прием к юридическому советнику правительства, тот подтвердил деловито, что «Израсов» — это многолетняя практика. Работает, как часы…
«О-о, эти израильские часы-часики!..»
И года не прошло — снова нужно обивать пороги гордецов с трясущимися руками. «Обрыдли! А что поделаешь?!» Помчался в «русское подворье», где размещалась полиция, узнать, где находятся их власти? «Мне нужно записаться на прием к министру полиции!». Дежурный офицер спросил обеспокоенною, зачем русскому министр полиции?.. Узнав, почесал свой стриженый армейский затылок, сказал, такое дело к расследованию вряд ли примут: «Это же не уголовщина. Обычный израильский балаган, не туда заслали деньги…»
Удалось попасть, правда, с трудом, накричался вдосталь, и к министру полиции. Тот был информирован вполне. Объяснил тихим домашним голосом: «Нечего, дорогой, искать в этой истории криминал. Русские хотели сделать свой бизнес. У них не вышло — кто им виноват?»
— Простите, — вскричал Юра, — фирма «Израсов» была рекомендована посольством.
Министр долго молчал, наконец, заключил сухим официальным тоном, что полиция принять это дело к расследованию не имеет права.
— Не может быть! — вырвалось у Юры. — Вы сами понимаете, что это прямое сообщничество. Кто вам мог запретить? Правительство?!
Скулы министра напряглись, он добавил неохотно:
— … Запрещено распоряжением юридического советника Михаэля Бен Яира.
Тут только Юра окончательно поверил — украли…
— Господин министр, имеете ли вы право замолчать уголовное преступление, если оно — по вашим данным — совершено? По крайней мере, не объявить о начале расследования?
— Объявим… когда посчитаем нужным… Да, может быть, в интересах следствия и не сразу… — Поднял на настырного, задержавшегося в кабинете просителя взгляд, полный досады и раздражения.
— Это не ваша Россия. Здесь от Закона никому не уйти…
Юра понял, надо действовать самим, и немедленно, не очень рассчитывая на оперативность израильской Фемиды. Увы, он не знал в стране ни одного адвоката. «Бешеный янки» порекомендовал ему своего. А позже и другого, третьего…
Адвокаты понимающе вздыхали и твердили одно и то же: «Это профессиональное мошенничество, доказать что-либо будет трудно…» Один из них сказал, что все это дело рук некоего Ритмана. Он не то из Черновиц, не то из Бессарабии. Бывший комсомольский вождь. Здесь его сразу же пригрели: хорошо управляем. Когда хлынула в 1989 году «колбасная» алия, бросили на комитет по репатриации, созданный тогда же правительством Израиля. Ритман был своим и в израильском посольстве в Москве, и в Сохнуте и других подобных организациях. Все наши жульнические «Рога и копыта» были под его началом…
Почти день ушел у Юры на поиск этого Ритмана, к вечеру он постучал в его бедную, неопрятную, с каким-то кислым запахом, тель-авивскую квартиру, и опешил: Ритман, немолодой, тихоголосый, был, как и сам Юра, «дати», на голове черная кипа ортодокса. Лицо бескровное, вялое, неопрятная бородка. На ней и хлебные крошки, и остатки каши. Губы растрепанные, безвольные. Амеба, а не жулик с размахом.
Юра, чтоб не спугнуть «тихоню», начал разговор издалека: о скором празднике Сукот, о Торе. И пяти минут было достаточно, чтобы понять, что Тора для этого «дати» темный лес. Как был тот некогда в
