— Как выглядело колье? — спросил я.
— Хау ду бриллиентс лук? — нырнул Скуратов, как в реку, в нескончаемый рассказ мисс Каннингам.
И как столб брызг и пены, вопрос выплеснул новый поток слез и слов.
— Если я правильно понял, — сказал Скуратов, — это платиновая ветка с бриллиантовыми цветами…
— Где она гуляла в парке? — попытался спросить я.
Пошли долгие мучительные объяснения. Рита спросила меня:
— А как же Юнгар будет искать металлический предмет?
— У металла есть запах, просто его обычные собаки не улавливают. А Юнгар нам столько гильз, ножей, ключей и монет перетаскал — хватило бы на целый трактор!
Одинцов посмотрел на меня и сказал:
— Металл! Юнгар, металл! Ищи! Ищи!
И служебный пес пошел. Он размотал на всю длину лонжу и за это время набрал скорость, а Одинцов тронулся с места плавно и быстро, без рывка, и в следующее мгновение они превратились в единое целое — человек и зверь, они мчались легко и быстро, в них не было никакой напружки, казалось, что земля сама отталкивает их ноги для следующего стремительного прыжка. Они летели ровно и неутомимо, и окружающее для них сейчас не существовало, они целиком были в азарте поиска.
— Красиво как! — сказала Рита, глядя на растворяющиеся в сумерках их силуэты.
— Да-а, они оба молоды, сильны и добры, — задумчиво сказал Халецкий. — Как первые существа на земле, они не знают усталости, и это прекрасно!
Я присел на пенек, закурил и, глядя на Скуратова, который бойко разговаривал с американкой, заметил Рите:
— Служебные собаки живут гораздо более интересной жизнью, чем их домашние собратья… Но они платят дорогой ценой за это…
И снова из сгущающейся темноты близко от нас появились Одинцов с Юнгаром. Юра уже спустил собаку с поводка, и она работала «рядами»: челночно прочесывая газоны, кустарник, мелкий подлесок. Здоровенный полукруг, стянутый тетивой асфальтовой дорожки. Одинцов подошел ближе, и наперерез ему, тихо скуля стремится Юнгар, в пасти у него что-то блестящее, и вид счастливый — победительный. Кинолог схватил поноску — это анодированная дешевая пудреница. Юра бросил ее демонстративно на землю:
— Юнгар, фу! Не то… Не то, Юнгар… Ищи металл, собачка! Металл!..
И новый рывок в темноту, в море сырых осенних запахов. Следом срывается Одинцов, и они сразу же исчезают среди черных облетевших стволов, серых теней, начинающегося вялого дождя, и только слышно их сильное дыхание, тяжелый топот сапог Одинцова, шелест палых листьев, хруст сучьев, слабо угадывается настороженная волчья рысь Юнгара.
— Ты сказал, что наши собаки дорого платят… — напомнила Рита.
— Они живут нашей жизнью — волнуются, огорчаются, радуются и сверх меры нервничают, они часто пугаются и по команде хозяина преодолевают свой испуг, некоторых ранят, иногда убивают. А те, что доживают до пенсии, вскоре умирают. Все розыскные собаки живут вдвое меньше обычных овчарок…
Рита недоверчиво посмотрела на меня:
— А это не профессиональная легенда?
— Нет, Рита, это правда. Нам всем выпадает слишком много страстей человеческих — на две жизни…
Издали послышался тонкий собачий вой, и из темноты, прорезаемой фарами машин, появился скачущий, приплясывающий Юнгар. Все невольно подались к нему, и почти тотчас же из туманного сумрака возник бегущий, чуть-чуть запыхавшийся Юра Одинцов. Он разжал кулак — в руке ярко блестела, переливалась платиновая ветка с бриллиантами на разорванной цепочке.
По дороге на Петровку Рита спросила Одинцова:
— Простите, Юра, сколько вам лет?
— Двадцать два. Мы с Юнгаром ровесники — ему в этом месяце четыре будет…
— …должен был пять дней назад вернуться из отпуска — и нет его. Мы беспокоимся…
— А кто говорит?
— Соседи.
— Хорошо, мы запросим место отдыха. Адрес?
22. Александр Задирака
Впереди нас неспешно телепался хлебный фургон и своим необъятным серым задом загораживал проезжую часть. Я дал прогазовку, выключил сцепление — коротко взвизгнул выжимной подшипник, перешел на третью скорость и выкатил на левую сторону. Навстречу ехали машины — длинный поток. Дернул я пару раз поводок сирены — пусть фургон помнит про левый габарит, не шарахается с перепугу из стороны в сторону — и с ревом пролез в узенькую щель. А дальше уже погнал по свободной трассе.
В панорамное зеркальце было видно, как задремавший Юнгар встрепанно поднял свою лохматую башку и дыбком вздел уши.
Юрка Одинцов недовольно сказал:
— Ну что ты завываешь? Собачку только зря волнуешь…
Вот еще тюлень на мою голову!
Я ему ответил со значением — по-товарищески доступно, но в то же время как старший. По жизненному опыту. Да и по званию:
— Сирена, она, брат, не только для уличного движения.
— А зачем же еще? — удивился Юрка.
— Чтобы жулики помнили — вот она, милиция, рядом…
Врачиха посмотрела на меня с уважением, а Тихонов, конечно, усмехнулся. Пускай усмехается! Обращаясь к Юрке, я сказал поучительно, а Тихонов пускай как хочет понимает — это к нему тоже относится:
— Милиционер на службе или в свободное время всегда должен быть, как говорится, при пакете. Готовность номер один! И внешний вид у него должен соответствовать — он представитель власти, а какое, например, к тебе доверие могут испытывать граждане, когда ты ходишь в своем пиджачке и кепаре! Если ты не рядовой гражданин, а старший сержант, на тебе форма сиять должна, чтобы за километр видели, кто ты такой есть! И поскольку ты страж общественного порядка…
Тихонов захохотал — по-моему, довольно неуместно.
— Задирака, я знал только одного стража порядка, который относился к делу более рьяно, чем ты!
Конечно, пакость какую-нибудь придумал.
— Да-а? — сказал я осторожно.
— Да! Его звали унтер Пришибеев.
Халецкий и Скуратов засмеялись, а врачиха покачала головой.
— Что же вы такого пришибеевского во мне нашли? — спросил я с усмешкой, и очень мне не хотелось виду показать, что я завелся. Вообще-то много на себя берет…
— Очень ты свое положение особое среди людей ценишь… — сказал Тихонов.
— А почему мне его не ценить, интересно знать?
— Действительно, — усмехнулся Тихонов и показал рукой за окно машины. — Ведь они просто рядовые граждане и едут не в желтой машине с сиреной, а в троллейбусе, на них нет сияющей формы, и занимаются они, в общем-то, пустяками — строят дома, пекут хлеб, учат детей, лечат больных… Где им до
