Ну и пускай едут, правда, Джун? Пусть сделают все сами, своей компанией. Только без меня. И без тебя. Одним мальчишником. Прогулка пойдет им на пользу.
Джек это оценил бы. А то все работа, и никакого отдыха. Если не считать подпирания стойки в «Карете».
Как раз об этом я и говорила ему тогда, давным-давно. Нам надо отдохнуть, расслабиться, надо устроить себе отпуск. Его мужественная малютка Эми. Если ты упала с лошади, надо сразу забираться обратно. Мы должны избавить себя от самих себя. Должны стать другими людьми.
А ведь дело могло бы никогда не дойти до выбора между тобой и им.
Мой мужественный бедняга Джек.
Снова туда, на качели-карусели. К пляжным развлечениям. Там столько всего, о чем ты, Джун, и понятия не имеешь. Катанье на осликах, куличики из песка, Панч и Джуди. Волны набегают на берег, толпы отдыхающих, и дети вопят, носятся кругом, куда ни глянь — везде дети, а он смотрит на это, словно все это какой-то обман. Сейчас птичка вылетит, поцелуй меня скорей, конец пирса.
Но это был не Пирс, он даже тут перепутал. Это была Дамба. Ему бы следовало запомнить: Пирс и Дамба — две разные вещи, несмотря на то что Дамба была больше похожа на пирс, а Пирс был просто стеной гавани. А теперь Дамбы и вовсе нет — смыло штормом, сколько лет назад, ну и Бог с ней, если б меня спросили, туда и дорога. Так что, может, это и не было его ошибкой, может, он специально так выбрал. Раз уж надо, чтобы его пустили по ветру, раз об этом речь, раз уж его надо выбросить на ветер с конца чего-то, только меня уволь, Джек, я никого не стану бросать на ветер, тогда этим чем-то будет Пирс. Хотя на самом деле это должна была быть Дамба.
Нью-кросс
— Привет от Памелы, — говорит Вик. — Она мысленно с нами.
— И Джоан тоже, — говорит Ленни.
— И Мэнди, — добавляет Винс.
Когда речь заходит о женах, мне, пожалуй что, лучше помалкивать.
— Спасибо Пам, что пришла на похороны, — говорит Винс. — Нечасто нам выпадает удовольствие с ней повидаться.
— Повод был не лучший, — говорит Вик.
— Но все прошло как надо, — говорит Ленни.
Мы подъезжаем к светофору у станции Нью-кросс-гейт, и все машины, включая нашу, еле ползут.
А Кэрол, наверно, и не слыхала ничего. Я бы здорово удивился, заявись она вдруг на похороны.
— Они все тоже думали присоединиться, — говорит Ленни. — Джоан совсем было собралась. Но раз Эми решила не ехать, так чего уж...
— Не знаю, как мы всемером влезли бы, даже в такое чудо-юдо, — говорю я.
— А вчетвером со всеми удобствами, — говорит Винс. — И потом, может, оно и дело-то мужское.
— Впятером, — поправляю я.
— Впятером, — говорит Винс. Потом добавляет. — Это не чудо-юдо, Рэйси, а «мерседес».
Ленни глядит на меня, потом на машины вокруг.
— Все равно, еще не придумали такую тачку, чтоб пробки ей не мешали, а, Бугор?
Хлебом не корми, дай съязвить.
— Пам собиралась нарезать нам бутербродов и термос дать, — говорит Вик. — Но я ей сказал, что мы не дети малые и как-нибудь о себе позаботимся. — Он держит коробку так, будто она с завтраком.
— Она у тебя молодец, Вик, — говорит Винс. — Рад был ее повидать.
— А Джоан уж совсем было собралась, — говорит Ленни.
Мы проползаем ярдов пять, потом встаем снова. Люди идут мимо нас по мостовой и заходят в метро, точно сегодня самый обыкновенный день. Нам бы на крышу мигалку с надписью «ПРАХ».
— В заторе все тачки равны, верно? — говорит Ленни.
Винс барабанит пальцами по рулю.
— Все равно, Пам сказала, у него хороший почетный караул, — говорит Вик.
Мы все приосаниваемся, точно мы — это не мы, а члены королевской семьи и народ на мостовой должен был бы останавливаться и приветственно махать нам руками.
Винс
Это модель 380-супер, вот что это такое. Восемь цилиндров, автоматическая система управления. Ему шесть лет, на сто тридцать он делает запросто. Хотя, конечно, не по Нью-кросс-роуд.
Ручная покраска, внутри сплошь натуральная кожа.
Так что пускай лучше Хуссейн берет его поживее, да за наличные. Иначе я сгорю.
Я никому не сказал, ни Эми, ни Мэнди, насчет той последней просьбы Джека и насчет моего маленького подарка. А я ведь всегда говорил: не приходи ко мне, Джек, не думай, что я тебе отстегну.
Сдается мне, всякий человек может получить то, что хочет, только когда он при смерти. Правда, он не заказывал такого «мерса» — супермодели с удлиненной колесной базой, с приборной доской из ореха. Но надеюсь, он оценил это, черт побери, очень надеюсь.
А эта скотина Хуссейн пусть лучше пошевелится.
У моего «мерса» покрышки с белыми боками. А левое переднее надо бы подкачать. Я сказал: «Давай угощу тебя еще разок, Джек, и домой. Я ведь теперь человек семейный, верно?» Но он смотрит на меня и вдруг поднимает руку вверх — помолчите, мол, все, — точно эти мои последние слова были последней каплей, и я вижу, как Рэй с Ленни утыкаются носами в свои стаканы.
Но разве это не так, насчет семьи? Я, Мэнди и малышка Кэт. Она тогда еще под стол пешком ходила.
«Прошу прощенья, джентльмены, — говорит Джек. — Нам с Винсом надо перекинуться словечком с глазу на глаз», — и оттесняет меня к угловому столику. Он говорит, что неделя была тяжелая и не ссужу ли я ему пятерку, чтобы он мог поставить по пиву Рэю с Ленни и не выглядеть дураком, но я-то знаю, что дело не в пяти фунтах, знаю, что не поэтому он попросил меня заскочить сюда, коли на то пошло. Пять фунтов. Пять штук — это было бы больше похоже на правду. Уж если решился просить, так не виляй.
Но он не собирается разыгрывать из себя скромного просителя. Он глядит на меня так, точно это я его о чем-то прошу, точно это не ему нужны деньги, а я обязан вернуть ему долг. Точно самое малое, что я должен был сделать (как мне надоела его вечная долбежка!), — это еще несколько лет назад войти к нему в долю и вести себя так, словно мы с ним и впрямь одной плоти и крови. Хотя суть вовсе не в плоти и крови, а в обычной говядине. Говядина или машины. Вот из чего мне пришлось выбирать.
Я говорю: «Не думай, что я стану выкупать твою лавочку».
Но он сверлит меня взглядом, точно именно это от меня и требуется, точно мы уже заключили сделку и теперь моя очередь вносить пай. Как будто я сам ничего не понимаю в сделках, а разве я не торговец, разве я не торгую подержанными машинами? Можно подумать, что подержанные машины — это дрянь какая- нибудь, а на его паршивое мясо "се молиться должны.
«Ты не видишь, что происходит у тебя под носом, — говорю я. — В двух шагах выстроили новый супермаркет, тебе первому предлагают заведовать мясным отделом. У тебя же нет выбора!»
«Да ну?» — отвечает он.
«Не хочешь — как хочешь, — говорю я. — Тогда твое дело труба».
«Зато буду сам себе хозяин», — отвечает он.
«Сам себе хозяин? — говорю я. — Да ты никогда не был себе хозяином. Твой папаша был тебе хозяином, нет, что ли? Как у тебя на вывеске-то написано?»
Он глядит так, словно хочет меня ударить. Потом говорит:
«Тут ведь и с другой стороны можно посмотреть, верно?»
«Короче, выкупать твою лавку я не буду, — говорю я. И даю ему пятерку. — На меня не рассчитывай. — И вынимаю еще пятерку. — Итого десять, — говорю я. — Иди и поставь своим приятелям пива. Себе тоже возьми. А я линяю отсюда».
***
И за что его вообще благодарить-то, скажите на милость? Это все Эми. Он просто вернулся победителем с войны — а тут здрасте, подарочек, я лежу. В той самой кроватке, что была куплена для Джун.
