прошел обследования, и его перевели к нам. Ну а обследование дело серьезное, надо было взять не один анализ.
— И вывод гласил, что Свярд здоров?
— Практически здоров. Насчет шишек на шее мы сразу его успокоили — обыкновенные жировики, ничего опасного. Опухоль в области живота потребовала более серьезного исследования. Мы, в частности, произвели общую аортографию, рентген всего пищеварительного тракта. А также биопсию печени…
— Это что такое?
— Биопсия печени? Попросту выражаясь, в бок пациента вводят трубочку и отделяют кусочек печени. Кстати, это исследование я сам проводил. Затем взятый образец направили в лабораторию и проверили на раковые клетки. Так вот, ничего похожего мы не нашли. Опухоль оказалась изолированной кистой на колон…
— Простите, как вы сказали?
— На кишке. Словом, киста. Ничего серьезного. Ее можно было удалить хирургическим путем, но мы посчитали, что в таком вмешательстве нет нужды. Пациент не испытывал никаких неудобств. Правда, он утверждал, что у него прежде были сильные боли, но они явно носили психосоматический характер.
Врач остановился, посмотрел на Мартина Бека, как глядят на детей и малограмотных, и пояснил:
— Попросту говоря, самовнушение.
— Вы лично общались со Свярдом?
— Конечно. Я каждый день с ним разговаривал, и перед его выпиской у нас состоялась долгая беседа.
— Как он держался?
— Первое время все его поведение определялось мыслями о мнимой болезни. Он был уверен, что у него неизлечимый рак и дни его сочтены. Думал, что ему осталось жить от силы месяц.
— Что ж, он угадал, — вставил Мартин Бек.
— В самом деле? Попал под машину?
— Застрелен. Возможно, покончил с собой.
Врач снял очки и задумчиво протер их уголком халата.
— Второе предположение кажется мне совсем невероятным.
— Почему?
— Как я уже сказал, перед выпиской Свярда у меня была с ним долгая беседа. Когда он убедился, что здоров, у него словно гора с плеч свалилась. Прежде он был страшно подавленный, а тут совсем переменился, сразу повеселел. Еще до этого мы установили, что его боли исчезают от самых простых средств. От таких таблеток, которые, между нами говоря, вовсе не являются болеутоляющими.
— Значит, по-вашему, он не мог покончить с собой?
— Не такая натура.
— А какая у него была натура?
— Я не психиатр, но на меня он произвел впечатление человека сурового и замкнутого. Персонал жаловался на него — придирается, брюзжит… Но это все проявилось уже в последние дни, после того, как он понял, что у него нет ничего опасного.
Подумав, Мартин Бек спросил:
— Вы не знаете, его здесь никто не навещал?
— Чего не знаю, того не знаю. Вообще-то он говорил мне, что у него нет друзей.
Мартин Бек встал.
— Спасибо. Тогда, пожалуй, все. До свидания.
Он был уже в дверях, когда врач вдруг сказал:
— Кстати, насчет друзей и посещений…
— Да?
— Понимаете, какой-то родственник Свярда — его племянник, звонил как-то во время моего дежурства и справлялся о здоровье дяди.
— И что вы ответили?
— Он позвонил как раз, когда мы закончили обследование. И я сразу обрадовал его, ответил, что Свярд здоров, проживет еще много лет.
— Ну и как он реагировал?
— Судя по голосу, удивился. Очевидно, Свярд не только себя, но и его убедил, что тяжело болен и не выйдет живым из больницы.
— Этот племянник как-то назвался?
— Наверно, но я не запомнил фамилию.
— Я сейчас вот о чем подумал, — сказал Мартин Бек. — Разве не заведено, чтобы пациент сообщал фамилию и адрес кого-нибудь из родных или знакомых на случай…
Он не договорил.
— Совершенно верно. — Врач надел очки. — Сейчас поглядим… Тут должно быть написано. Точно, есть.
— Кто же это?
— Рея Нильсен.
Глубоко задумавшись, Мартин Бек шел через парк Тантулюнден. Его не ограбили, даже не оглушили ударом по голове; правда, в кустах кругом лежало множество пьяниц, очевидно ожидающих, когда кто-нибудь возьмется их опекать.
А задуматься было о чем.
У Карла Эдвина Свярда не было ни братьев, ни сестер.
Откуда же взялся племянник?
У Мартина Бека появился повод наведаться на Тюлегатан, и он направился было туда.
Но, доехав на метро до станции «Центральная», он передумал и, вместо того чтобы сделать пересадку, возвратился на две остановки назад. Выйдя на станции «Слюссен», не спеша побрел по набережной Шеппсбрун. Может быть, сегодня есть на что поглядеть?
Но красивых пароходов не было.
Внезапно он почувствовал, что проголодался. Магазины уже закрылись, пришлось зайти в ресторан. Мартин Бек заказал окорок с гарниром и приступил к еде под градом любопытных взглядов — иностранные туристы истязали официантов дурацкими вопросами, кто и чем знаменит из присутствующих. Годом раньше о Мартине Беке довольно много писали, но люди быстро забывают, и слава его уже померкла.
Расплачиваясь, он сразу ощутил, что давно не был в ресторане. Ибо за время его вынужденного воздержания и без того баснословные цены подскочили еще выше.
Придя домой, Мартин Бек долго бродил по квартире в отвратительнейшем настроении, прежде чем взял очередную книгу и лег. Книга была недостаточно скучной, чтобы усыпить его, и недостаточно интересной, чтобы прогнать сон. Часов около трех он встал и принял две таблетки снотворного, от чего обычно старался воздерживаться. Быстро уснул и проснулся совсем разбитый, хотя спал дольше обычного и на этот раз обошлось без снов.
Явившись на службу, он начал рабочий день с того, что внимательно проштудировал все свои записи. Этого занятия ему хватило до второго завтрака — чашки чая и двух сухарей.
Перекусив, он сходил в туалет и вымыл руки.
Когда он вернулся в кабинет, зазвонил телефон.
— Комиссар Бек? — спросил мужской голос.
— Да.
— Говорят из Торгового банка.
Голос объяснил, из какого отделения звонят, и продолжал:
— Мы получили запрос относительно клиента по фамилии Свярд, Карл Эдвин Свярд.
— Да, слушаю.
— У нас открыт счет на его имя.
— На счету есть деньги?
— Да, и сумма довольно крупная.
