– А не погибнет ли твоя творческая натура, если ты обретешь бессмертие? Люди творят, чтобы оставить миру память о себе. Бессмертным не надо заботиться о подобных вещах.
– Но только если моя жизнь будет вечной, я смогу выразить в музыке все, что есть в моей душе.
– Любой житель империи видит военные таланты бессмертных, а музыку способен воспринять далеко не каждый, поэтому твое членство в Круге будет подвергнуто жестокой критике.
Мужество оставило Свэллоу – она не могла спорить с императором и замолкла, боясь, что и так сказала слишком много. Я подумал, что виртуозы обладают своеобразной силой – не такой, как у меня, но ничуть не меньшей. Те, кто понимает ее музыкальный дар, убеждены и в силе ее духа. Многие эсзаи утомлены однообразием и любят нововведения, а некоторые, подобно мне, изобретают их для того, чтобы сделать нашу жизнь интереснее и чтобы доказать, что мы – лучшие во всех видах деятельности. Более уверенные в себе бессмертные приветствуют новшества и благосклонно отнесутся к тому, то Свэллоу сможет творить вечно.
– Ты считаешь, что музыке нужен хранитель-эсзай, подобно тому как Молния сберегает в веках стрелковое ремесло? – спросил Сан. – А может, лучше позволить музыке изменяться и развиваться от поколения к поколению? Я думаю, что твое желание присоединиться к Замку не связано с музыкой. Ты преследуешь личные цели. Комета спросил в свое время, как он может служить мне, а ты, похоже, просто требуешь бессмертия.
– Мой император, простите меня, если я слишком спешу. Но это в природе обычных людей – думать, что время стремительно уходит и смерть неизбежна.
Агатовые глаза императора смягчились, и он вздохнул.
– Ах да, – проговорил он. – Я помню… Вестник, как, по-твоему, любили бы музыку Ондин больше, если бы ее создательнице было суждено однажды умереть?
Я подумал о щитах снаружи Тронного зала, которые раньше были так важны, что их повесили в сердце Замка. А теперь мы даже не знаем, какие земли они представляли.
– Если музыку Свэллоу будет играть кто-то другой, – сказал я, – то это будет уже совершенно иная музыка. Если Свэллоу умрет, ее творчество тоже погибнет.
Я взял себя в руки, выпрямился и встретился со взглядом Сана. Император напоминал лиса. У него было узкое лицо и белые волосы; руки, выглядывавшие из-под плаща золотого с оттенком слоновой кости цвета, покоились на каменных подлокотниках. В невероятных глазах плясал озорной огонек.
– Сколько ей сейчас лет?
– Девятнадцать, мой лорд.
– А какой у тебя возраст на протяжении уже двух сотен лет, Комета?
– Двадцать три. Но я стал мудрее!
– Правда? Я думаю, мы не можем лишить Четырехземелье музыки, которую она напишет в более зрелом возрасте. Она наберется опыта, и ее творчество настолько разовьется, что остальной мир будет учиться у нее. Тогда мы вернемся к этому вопросу, – закончил Сан. – Мы еще увидимся. Этим вечером я буду слушать твою игру.
Свэллоу встала и сделала несколько шагов назад, после чего развернулась и покинула зал. Я услышал, как на галерее раздались торопливые шаги – это Молния бросился за ней вслед. Несколько эсзаев рядом со мной захихикали.
Сан ограничил количество членов Круга. В нем было пятьдесят бессмертных, не считая императора и их мужей или жен. Свободные места появлялись очень редко. Похоже, Свэллоу придется долго ждать.
– Что же нам делать с тобой? – спросил Сан. Наступила моя очередь упасть на одно колено и уставиться в красный ковер. – Отправляйся обратно в Рейчизуотер и поговори с королем. Я хочу знать, чего он добивается, что планирует и как себя ощущает. Последнее – самое важное.
– Да, мой повелитель.
– Можешь напомнить ему, что Замок все еще в его распоряжении.
На это «все еще» было сделано какое-то странное ударение, и я осмелился уточнить:
– Не будет ли лучше, если на трон взойдет новый король?
– Комета, ты же прекрасно знаешь – у Замка нет своего фюрда. Мы не имеем власти ни над королем Авии, ни над губернатором Хасилита, ни над какими-либо другими губернаторами и лорд-губернаторами поместий. Мы помогаем им, когда они нас просят, и даем совет, если это необходимо. Иначе как мы продержимся еще тысячелетие до возвращения Бога?
– Я понимаю, мой повелитель.
– Если нас считают могущественными, то нашим мнением заинтересуются. Решать, достоин Станиэль трона или нет, должны губернаторы Авии. Молния единственный из них, кто разъяснил мне свою позицию. Он обеспокоен развитием событий и опасается междоусобиц. Это было бы катастрофой.
– Да, это так.
– Все свежие новости ты должен в первую очередь докладывать мне. Не Молнии – иногда он слишком самоуверен. Медлительность в оценке ситуации может создать для Замка сложности. Не допустить этого – твоя обязанность, Комета. А я ничего от тебя не получил, не считая того доклада, который написала твоя жена и подписала твоим именем.
– Ах да. Я…
– Я понимаю, что тебе был нужен отдых. Но мне интересно, как часто и как долго ты собираешься отдыхать… – Император, похоже, ожидал от меня ответа, но даже если бы мне и было что сказать, я не смог бы, так как был слишком напуган. – Если это повторится, мы отберем у тебя титул.
– Но у меня нет титула, – выдавил я, чувствуя, что почва уходит из-под ног.
