показать!
– Что еще? – встревожилась я.
– А вы вот сами посмотрите! Выходи!
Прятавшаяся за дверью Настасья медленно и величаво выплыла на середину комнаты, торжественно, будто держа на голове стакан с водой без помощи рук. Подняв глаза, вместо стакана я с изумлением увидела на ее пышных кудряшках маленькую четырехугольную шапочку – наподобие ермолки или тюбетейки.
– Что это ты такое напялила?
– Церемониальный головной убор ученика алхимика! – с гордостью пояснила Машенька.
– В лаборатории нашли?
– Главный пожаловал! – вновь не удержалась от смеха округлившаяся горничная.
Сердито зыркнув на чересчур смешливую подружку, Настасья сама поделилась нечаянной радостью. Оказывается, сегодня, пока меня не было в покоях, на огонек заглянул то ли церемониймейстер, то ли камердинер – постоянно забываю, как эта должность называется… словом, дворцовый кадровик, занимающийся подбором персонала. Он, кажется, слегка обиделся, когда я наняла Машеньку в обход его департамента, но боль в спине оказалась сильнее взаимных претензий.
Не застав чародейки на рабочем месте и не в силах больше терпеть, несчастный мученик прострела согласился с предложением Настасьи провести для него сеанс массажа самостоятельно, впервые не под моим присмотром. Почувствовав облегчение, клиент проникся к «доктору» огромной благодарностью и решил наградить девушку. Разумеется, не деньгами, а официальным статусом ученицы придворной чародейки. Так что теперь никто, кроме меня (и, разумеется, короля), не мог отдавать Настасье приказания, как раньше. А чтобы первый встречный в коридоре с ходу отличал ее от прочих горничных и не отвлекал посторонними поручениями, начальник позволил девушке сменить чепчик на ермолку, ставшую частью униформы.
– Но ты же на самом деле не ученик алхимика, – заметила я, глядя на обновку – шапочка чем-то напоминала огромного растоптанного в лепешку паука и порождала самые неприятные ассоциации. – И черный тебе как-то не к лицу. Обтяни ее, что ли, цветным шелком. Да ленточек добавь для красоты!
– Тут вот бусинки можно пустить, – активно поддержала мою идею Машенька. – Или вышивку. А можно и то, и другое!
Оставив девушек обдумывать фасон первой в этом мире шляпки-таблетки, я вернулась в приемную и сама вытянулась на кушетке. Удобно! Может, вообще выкинуть перину с кровати? Никаких тебе комков под боком, для позвоночника полезно… Да и Настасье меньше работы, не перетряхивать каждое утро тяжеленный мешок с перьями – наверное, чтобы мыши не завелись. Комков от этого что-то меньше не становится…
Тем же вечером важный курьер доставил в мою комнату посылку, упакованную в деревянный ящик. Причем обращался с ношей так бережно и осторожно, будто внутри лежала бомба, способная детонировать от малейшего сотрясения.
– Что там? – проникшись торжественностью момента, шепотом поинтересовалась я.
– Это из королевской сокровищницы, – туманно пояснил тот. Возможно, и сам не знал. – Велели передать лично в руки!
Заверив, что ни в какой квитанции о вручении расписываться не нужно – он-де верит мне на слово, – слуга откланялся. А я с нетерпением приступила к распаковыванию. Не без труда оторвала верхнюю крышку, разворошила солому и не удержалась от восторженного вздоха: в ящике лежали невероятной красы чашки и блюдца из тонкого, как бумага, почти прозрачного фарфора – почему-то в количестве четырех пар. В поисках если не письма, то хотя бы коротенькой записочки, объясняющей причины столь щедрого дара, я достала из сена небольшой холщовый мешочек, знакомо похрустывающий при нажатии… Принюхалась… Точно – чай!
– Девочки, скорее сюда! – закричала я. – Будем пить чай из королевского фарфора!!!
Чайничек к сервизу не полагался, его роль по-прежнему вызвалась играть старая добрая колба. Заваривающийся напиток издавал умопомрачающий аромат… Сюда бы еще лимончик! Кто бы мог подумать, что раньше я китайский черный чай совсем не любила, предпочитая более запашистый цейлонский, а еще лучше – зеленый, с жасмином. Да мне просто подсовывали дешевую подделку, траву сушеную под видом нектара!
Разделив первую заварку на троих, по-братски… или, точнее, по-сестрински, – я трепетно обняла ладонями горячую чашку и сделала первый глоток. Как мало все-таки человеку надо для счастья! Отними что-то привычное, без чего он не мыслит жизни, а потом верни. Хорошо еще, что я не научилась в школе курить – вот без сигарет заядлые курильщики, по слухам, просто на стену лезут.
– Ну как? – поинтересовалась я, когда горничные осторожно, кончиками пальцев удерживая чашки, сделали пробные глотки.
– Горько! – поморщилась Настасья.
– Попробуй с сахаром. – Я пододвинула миску с неровными обломками серого, но сладкого сахара.
– А мне и так нравится! – похвалилась Машенька. – Очень бодрит!
– А то ж! Напрасно, конечно, мы на сон грядущий пьем…
С сахаром у Настасьи дела пошли лучше – впрочем, можно ли уже называть чаем насыщенный сироп, в котором только что ложка не стоит? На вкус и цвет товарищей нет – вот уж воистину…
– Можно, я завтра с утра ненадолго покину дворец? – Посмотрев на подругу, Машенька утащила из мисочки кусок сахару и теперь весело хрустела вприкуску.
– Свидание? – подмигнула я.
Беременная горничная невольно поперхнулась чаем.
– Нет, – прокашлявшись, выдохнула она. – Ленточек у нас нет подходящего цвета. Хотела быстренько сбегать в модный ряд, прикупить…
А я-то весь вечер гадаю, отчего девушки ограничились тем, что скромно обтянули ермолку голубым шелком, так что Настасья в ней стала ужасно напоминать готовую на все медсестру из немецкого фильма для взрослых… Прости меня, господи, за такие мысли!
– Конечно, можно. Я и сама с удовольствием с вами схожу. Ничего не куплю, так хоть поглазею.
Пока Настасья придирчиво выбирала самые-самые лучшие ленточки и блестящий бисер, мы с Машенькой вышли из лавки на улицу – чтобы подышать свежим зимним воздухом и… не скупить целую гору совершенно ненужных, но таких красивых безделушек. По дороге уже столько всего набрали… Сама не помню, что купила, но у Левушки обе руки были заняты всевозможными пакетами и сверточками. Может, заодно купить ему объемную суму через плечо, чтобы руки освободить? А то сделали из телохранителя носильщика. Опять же, стоит кому-нибудь на нас сейчас напасть – он просто побросает покупки на землю, в грязь…
Оглянувшись, я так и замерла с открытым ртом: Левушка стоял, как всегда перегораживая широкими плечами переулок… а из груди у него торчал конец острого длинного кинжала! В глупой голове еще успела галопом пронестись мысль: «И как же это мы сразу не заметили, когда из дворца выходили?» – а в следующий момент из раны фонтанчиком брызнула кровь, густыми каплями оседая на свертках с покупками. Наклонив голову, телохранитель – кажется, с не меньшим, чем я, изумлением, – уставился на вспоровшее дубленку острое лезвие… А затем, покачнувшись, тяжело завалился на бок и вытянулся на мостовой…
Подкравшись сзади, кто-то быстро (можно сказать, профессионально) накинул мне мешок на голову. Я даже пискнуть не успела, как, скрученная по рукам и ногам, оказалась заперта в каком-то тесном ящике. А вдруг он закрывается герметически?! Надо экономить воздух… Но сама от волнения запыхтела вдвое чаще. А затем – видимо, от страха, – потеряла сознание.
…Пришла в себя от тряски – нет, меня не приводили в чувство, бережно, но настойчиво потряхивая за плечи: трясло и подбрасывало ящик, в котором мое бедное, не закрепленное ремнями безопасности тело билось о стенки, дно и крышку. Перепутать было невозможно – ящик погрузили в карету… Лучше бы в сани, честное слово! И локтями в стенки не упереться – руки накрепко примотаны к бокам…
Повозившись, я кое-как, насколько позволяло полуподвешенное состояние, разогнула ноги – ящик длинный… как гроб. Вот положеньице…
