деревню и сдали с рук на руки отважным мужикам. Тем предстояло самое сложное: решить, что дальше делать с демоном, который еле-еле, но еще дышал. За консультацией обратились даже к деду Михею – когда-то в молодости он издали видел настоящего епископа и теперь почитался экспертом по религиозным вопросам. Глубокомысленно пожевав губами, старейшина заметил, что оставить демона в живых – непростительный грех перед богом. Убивший же нечистого провинится перед дьяволом – а кто может поручиться, куда он попадет после смерти?
Встав перед таким выбором, мужчины в сомнении принялись чесать репы – святых в деревне не водилось. К счастью, у деда Михея нашелся ответ и на такой случай: запереть черта в старой бане или ненужном сарае, не давать ни еды, ни воды, а когда тот сам по себе помрет – никто не виноват! – поджечь вместе со строением. И не видать бы мне демона как своих ушей, ни живого, ни мертвого, если бы одна баба не вспомнила, что слышала в городе о появлении во дворце могучей и очень доброй (в этом месте я смущенно потупила глаза) ведьмы. Решение отдать демона мне, чтобы уж я сама взяла грех на душу или договаривалась с сатаной по-свойски, было одобрено большинством голосов.
– Показывайте! – я нетерпеливо потерла ладони. Даже интересно, кого там привезли: похоже, появится в Старгороде свой зоопарк!
Мужички не стали томить, и, подойдя к тщательно затянутой рогожей телеге, эффектно откинули полог. Мама дорогая!..
На куче сена, связанный по рукам и ногам, покрытый коркой крови и грязи, лежал человек – судя по фрагментам одежды и доступным для обзора небольшим кусочкам кожи, принадлежащий, скорее всего, к синайской нации. По разрезу глаз определить более точно не представлялось возможным, так они заплыли. На какое-то время мне показалось, будто незнакомец уже не дышит, задохнувшись в дороге под плотной рогожей, но затем одно из синих распухших век дрогнуло, приоткрывая узкую щелку блестящего глаза.
– Пу Чжан, если не ошибаюсь? – на всякий случай уточнила я.
Выгнувшись дугой – откуда только силы взялись! – синаец принялся извиваться, точно уж на сковородке, и выкрикивать что-то на родном языке. Собираясь было попросить у кого-нибудь из стражи нож, чтобы разрезать веревки, я опасливо отступила – а ну как он в бреду на меня же и кинется? Подав сигнал слугам, я велела как можно бережнее поднять «демона» на руки и прямо на рогожке доставить ко мне в лабораторию.
– Только смотрите, поаккуратнее – он мне живым нужен! – Обернувшись к крестьянам, я достала из кармана последний золотой: – Спасибо за хлопоты! Купите своим женам подарки…
– Не сбежит? – опасливо поинтересовался один из «демоноловов».
– Теперь уж никуда не сбежит! Ха-ха-ха! – «зловеще» расхохоталась я.
Перекрестившись с видимым облегчением, мужички проверили монету на зуб – каждый! – и, рассыпаясь в ответных благодарностях, вместе с телегой направились к торговым рядам. Щедрого вознаграждения им хватит, чтобы налиться за глаза и даже лошадь напоить до зеленых чертей. Но я не жалела о потраченных деньгах: если «демон» – действительно Пу Чжан, это стоило по золотому на каждого жителя деревни, включая детей, свиней и кур… Надеюсь, мужчины купят своим домашним хотя бы один пряничек.
По дороге в лабораторию предполагаемый Пу Чжан потерял сознание, так что я безбоязненно смогла разрезать его путы – не стоит такую страсть Машеньке показывать. Хотя синаец не подавал признаков жизни, удерживающие его безжизненное тело на весу слуги заметно напряглись, но «освобожденного демона» не бросили, что лучше всяких слов говорило о возросшей степени доверия ко мне не только старгородских аристократов, но и простого народа. Приятно… мне бы самой хоть половинку этой уверенности!
– Девочки, помогите скорее! – распахнув двери, позвала я. – Ванну, не слишком горячую, и ножницы достаньте – надо срезать с него эти обноски…
– Ванна с вечера набрана, – ворчливо заметила Настасья, выглядывая из комнаты горничных. – Ох!..
– Вот тебе и «ох»! – передразнила я. – Как думаешь, Машенька его в таком виде опознает?
– Не знаю. – Девушка воззрилась на меня с гримасой суеверного ужаса на лице: – Он что, в самом деле с неба свалился?
– Почти что. – Не вдаваясь в пространные объяснения, я велела разложить демона на жесткой массажной кушетке и отправила слуг восвояси. Они выскочили за дверь с видимым облегчением, а я, убедившись, что пациент еще дышит и, стало быть, скорее жив, чем мертв, при помощи поданных Настасьей ножниц принялась срезать с него рубаху – точнее, несколько шелковых рубах разной длины, надетых одна поверх другой.
Телосложением синаец мало напоминал Аполлона – совсем не Брюс Ли… Скорее уж Джекки Чан: мускулистый, но не широкоплечий, с наметившимся брюшком… может, какой-нибудь посторонний? Отбившийся от обоза купец, заблудившийся турист… Впрочем, если даже и не так – не выбрасывать же его обратно на городскую площадь! Вымоем, подлечим и отведем в «Корону», пускай дальше посол сам разбирается с соотечественником…
Пробежавшись пальцами по рукам бедолаги, я с облегчением убедилась, что ни одна кость не сломана – даже удивительно, как легко оказалось их прощупать сквозь кожу и мышцы. Проведя ладонью по ключицам, я изобразила ксилофон на выпирающих ребрах:
– Кажется, справа одно ребро все-таки сломано… Или два. – Я еще раз дотронулась рукой до подозрительного места с расцветающим под кожей круглым кровоподтеком, будто корова лягнула. – Хотя… странно… Нет, все в порядке.
Стащив с пострадавшего обувь, я сквозь шелковые штаны ощупала ноги:
– Тут тоже как будто все в порядке… А остальное пускай Машенька уж сама проверяет. Если это вообще он, конечно… И, кстати, где она сама?
– Пошли с Зарой и Пузанчиком прогуляться в саду, – с готовностью доложила Настасья.
Держа в руках уже ненужные ножницы, она стояла у изголовья кушетки и со стороны выглядела так, точно готовилась всадить двойное лезвие в сердце «клиента», как только тот пошевелится.
– Вдвоем мы мужика до бадьи не дотащим. – Я покачала головой. – Да и утопим его, бессознательного… а ну…
Наклонившись, я легонько похлопала синайца по черным от кровоподтеков щекам:
– Вставай, болезный. Надо тебя помыть, прежде чем порядочным людям представлять. – Я уже почти не сомневалась, что перед нами вовсе не Пу Чжан. Такие совпадения даже в сказках редкость, не то что в нормальной жизни… Хотя насчет нормальной – это сильно сказано!
С трудом разлепив веки, пациент тихо застонал, но нашел в себе силы подняться и сесть на жесткой лежанке. Похоже, кидаться с кулаками пока не собирается – взгляд вполне осмысленный, хотя и не понимающий:
– Вста-вай на но-ги и и-ди ту-да, по-ле-зай в ба-дью, – раздельно повторила я, переводя свои слова на зык жестов.
Похоже, понял – поднялся в полный рост, озадаченно ощупывает себя.
– Рубашки пришлось срезать – вдруг у тебя что-то сломано, – пояснила я, подталкивая его к бадье. – Ныряй, ну!
Сдавленный крик и стук за спиной заставил меня резко повернуться на каблуках: оказывается, Машенька как раз вернулась с прогулки и, увидав такое чудо в одних портках, привычно улеглась в обморок. Прижимая к груди Пузанчика, Зарина столбом торчала в дверях, распахнув рот и вытаращив глаза.
– Ма-Чжа! – Только что умирающий внезапно обрел невероятную прыть и, оттолкнув в сторону стоящую на пути Настасью, бросился к лежащей девушке. Упав на колени, он принялся покрывать ее лицо поцелуями – аж слезы от умиления на глаза навернулись… Это привело Машеньку в чувство лучше, чем ведро воды на голову: дрогнули ресницы, по щеке скатилась слеза…
– Пу Чжан! – взвизгнув, она обхватила его руками за шею, точно пытаясь задушить. Не устояв перед таким напором, синаец в свою очередь опрокинулся на спину, и они поменялись местами – теперь горничная взахлеб расцеловывала бродягу, щедро поливая его ссадины целебными слезами.
Взяв у Зары ребенка, я поманила девочек за собой:
– Пойдемте… в саду погуляем. Они сейчас никого и ничего вокруг себя не видят…
Глава 16
