Джон Р. Р. Толкин. Письма

Это следовало воспринять буквально, «нагишом, точно младенец» (не развоплощенный), и, следовательно, готовый облечься в белые одежды высших. Сила Галадриэли не заключает в себе ничего божественного, так что его исцеление в Лориэне, как подразумевается, явилось не более чем физическим исцелением и восстановлением сил.

Однако если изображать «смерть» как нечто, значения не имеющее, — это «надувательство», то не следует забывать и о телесной оболочке. Возможно, Гандальв и обрел большую силу (то есть в контексте данной легенды, святость), но, оставаясь по-прежнему воплощенным, он по-прежнему обречен терзаться тревогой, и беспокойством, и нуждами плоти. У него не больше (если не меньше) уверенности и свободы, нежели, скажем, у живого теолога. В любом случае в моем изображении ни одно из существ «ангельской» природы не знает будущего целиком и полностью, да, собственно говоря, не знает вообще в том, что касается чужой воли. Отсюда — их постоянный соблазн совершить (или попытаться совершить) то, что для них предосудительно (и губительно): принудить меньшие воли силой: через благоговение, если не прямо посредством страха или физического подчинения. Но что именно боги знают об истории Мира и какую роль боги сыграли в его созидании (до того, как мир обрел воплощение или стал «реальностью») — откуда они черпают свои познания о будущем, те, что есть, — это все часть основной мифологии. Там, по крайней мере, показано, что вторжение эльфов и людей в историю к богам никакого отношения не имеет, но задумано заранее: потому эльфы и люди звались Детьми Господними; и потому боги либо любили, либо ненавидели их особенно остро: поскольку связь Детей с Творцом равнозначна их собственной, хотя в силе они богам и уступают. Вот такова мифологически-теологическая ситуация на данный исторический момент, изображенная вполне подробно и ясно, хотя сами тексты до сих пор не опубликованы.

Люди «пали» — любые легенды, облеченные в форму вымышленной древней истории нашего, здешнего мира, не могут этого не признавать, — но народы Запада, те, что на стороне добра, вернулись ко благу. То есть они — потомки людей, которые попытались раскаяться и бежали на Запад от власти Изначального Темного Властелина и его ложного культа, и по контрасту с эльфами возродили (и обогатили) свои познания об истине и природе Мира. Таким образом, они бежали от «религии» в языческом смысле в чисто монотеистический мир, в котором все предметы, существа и стихии, что могли бы показаться достойными поклонения, поклонению не подлежат, в том числе и боги (Валар), будучи не более чем созданиями Единого. А Он — бесконечно далек.

Высокие эльфы были изгнаны из Благословенного Королевства Богов (после их собственного, отдельного эльфийского падения), и «религии» (или, скорее, религиозных обрядов) у них не было, ибо обряды пребывали в руках богов, восхваляющих и почитающих Эру, «Единого», Илуватара, Отца Всего Сущего, на горе Амана.

Высшие среди людей, представители Трех Домов, что помогали эльфам в решающей Войне против Темного Властелина, получили в награду дар — Землю Звезды, или Западную землю (=Нуменор), остров, что находился западнее всех смертных земель, почти в пределах видимости Эльфийского дома (Эльдамара) у побережья Благословенного Королевства. Там они стали нуменорцами, Королями Людей. Им был отпущен тройной срок жизни, но не эльфийское «бессмертие» (каковое не вечно, но измеряется продолжительностью существования Земли); ведь в контексте данной мифологии считается, что «смертность», или краткий срок, и «бессмертие», или неопределенный срок — часть того, что мы назвали бы биологической и духовной природой Детей Господа, людей и эльфов (перворожденных) соответственно, и не может быть изменена никем (даже Властью или божеством), и не будет изменена Единым, если не считать тех странных исключений из всех правил и установлений, что словно бы возникают в истории Вселенной и являют Перст Господень как единственную целиком и полностью свободную Волю и Действующую Силу^{200}.

Таким образом, нуменорцы начали великое новое благо, и как монотеисты; но, подобно иудеям (только в большей степени) с одним-единственным вещественным центром «поклонения»: вершиной горы Менельтарма, «Столп Небес» — буквально, ибо они не воспринимали небо как обитель богов, — в центре Нуменора; однако там не было ни строения, ни храма, поскольку все это вызывало дурные ассоциации. Однако люди «пали» снова — неизбежно, из-за Запрета или воспрещения. Им не разрешалось плавать на запад за пределы видимости своей собственной земли, поскольку им не дозволялось быть или пытаться стать «бессмертными»; а в этом мифе Благословенное Королевство представлено как область реального мира, до сих пор обладающая реальным физическим бытием, — нуменорцы, будучи великими мореходами, вполне могли доплыть туда на кораблях. Пока нуменорцы не выходили из повиновения, обитатели Благословенного Королевства часто их навещали, так что познания и искусства нуменорцев достигли почти эльфийских высот.

Однако близость Благословенного Королевства, сама продолжительность их жизни, дарованная в награду, и возрастающее наслаждение жизнью привели к тому, что нуменорцы возжаждали «бессмертия». Запрета они не нарушали, но преисполнились недовольства. Вынужденные плавать на восток, они, появляясь на берегах Средиземья, от благодеяний перешли к гордыне, жажде богатства и могущества. Так они вступили в конфликте Сауроном, местоблюстителем Изначального Темного Властелина, который вновь обратился ко злу и теперь претендовал на власть королевскую и божественную над людьми Средиземья. Именно по поводу королевской власти Ар-фаразон^{201} 13-й [290], самый могущественный из королей Нуменора, в первую очередь и бросил ему вызов. Королевская армада, причалившая в гавани Умбара, оказалась так велика, а нуменорцы в расцвете славы — столь грозны и блистательны, что слуги Саурона его покинули.

И Саурон прибег к хитрости. Он покорился и был увезен в Нуменор как заложник и пленник. Но он, конечно же, был существом «божественной» природы (в терминах данной мифологии; один из меньших представителей народа Валар) и потому слишком могуществен, чтобы его удалось подчинить таким образом. Он сам постепенно подчинил себе разум Арфаразона^{202} и в конце концов склонил ко злу многих нуменорцев, уничтожил само представление об Эру, выставив его лишь выдумкой Валар или Владык Запада (вымышленный авторитет, к которому они взывают, если кто- либо оспаривает их власть), и утвердил взамен сатанистскую религию с огромным храмом, культ изгнанного старшего из Валар (мятежного Темного Властелина Первой эпохи)^{203}. Наконец он подстрекает Ар-фаразона, напуганного приближением старости, построить величайшую из флотилий, выступить с войной против самого Благословенного Королевства и силой отвоевать для себя и Королевство, и связанное с ним «бессмертие»^{204}.

На этот чудовищный мятеж у Валар ответа не было — ибо на Детей Господа их юрисдикция в конечном счете не распространялась; Валар не дозволялось уничтожать их или принуждать их, демонстрируя ту «божественную» власть, которой они обладали над физическим миром. Валар воззвали к Господу; и произошло катастрофическое «изменение замысла». В момент, когда Арфаразон ступил на запретный берег, возник разлом: Нуменор обрушился и канул в бездну; флотилию поглотила пучина, а Благословенное Королевство оказалось навеки изъято из кругов физического мира. После того можно было обойти на корабле вокруг света — и так и не найти его.

Так сгинул Нуменор-Атлантида и вся его слава. Но, как в истории Ноя, небольшая группа Верных Нуменора, отказавшихся участвовать в мятеже (хотя многие из них были принесены в жертву в Храме приверженцами Саурона) спаслись на Девяти Кораблях (т. I. 379, т. И. 202) под предводительством Элендиля (=Эльфвине, Друг эльфов) и его сыновей Исильдура и Анариона и основали своего рода поблекшее подобие Нуменора в Изгнании на берегах Средиземья — унаследовав ненависть Саурона, дружбу с эльфами, знание об Истинном Боге и (что печальнее) тоску по долгожительству и традицию бальзамирования и возведения роскошных гробниц — их единственных или почти единственных «святилищ». Однако «святилище» Господа и Гора погибли, и замены им, по сути дела, не было. Также, когда пришел конец «Королям», никакого эквивалента «священству» тоже не осталось: эти два понятия в сознании нуменорцев отождествлялись. Так что в то время, как Бог (Эру) был данностью философии «хороших» нуменорцев^{205} и основным фактом в их представлении об истории, во времена Войны Кольца Ему не поклонялись и святилищ не возводили. Такой вариант «истины по умолчанию» был характерен для Запада и всей области под нуменорским влиянием: по сути дела, дальше отказа поклоняться какому бы то ни было «творению» и превыше всего — «темному властелину» или сатанинскому демону, Саурону или любому другому, они не шли. У них (как мне кажется) не было просительных молитв к Господу; но обычай благодарения не исчез бесследно. (Те, что находились под особым влиянием эльфов, могли взывать к ангелическим стихиям о помощи, перед лицом непосредственной опасности или в страхе перед жестокими врагами^{206}.) Позже выясняется, что на Миндоллуине было «святилище», доступ к которому имел только Король; там в древние времена он возносил благодарность и хвалу от имени своего народа; однако о том давно позабыли. Вновь туда вступил Арагорн; там он отыскал росток Белого Древа и пересадил его во Двор Фонтана. Следует предположить, что с возрождением наследственных королей-священников (прародительницей которых была Лутиэн, Благословенная эльфийская дева) поклонение Богу возобновится и Его Имя (или именование) будет звучать чаще. Однако, пока длится влияние нуменорцев, храмов Истинного Бога возводить не будут.

Однако они все еще жили на границах мифа — или, скорее, эта повесть изображает, как «миф» перетекает в Историю, или Владычество Людей; поскольку, конечно же, Тень так или иначе воспрянет снова (как недвусмысленно предсказано Гандальвом), но никогда более (разве что перед великим Завершением) дух зла не воплотится вновь как враг физический; он станет направлять людей и все запутанные сложности «меньшего зла» и «сомнительного добра», и сумерек сомнений касательно сторон, — такие ситуации ему особенно милы (вы видите, как они возникают уже в Войне Кольца, в которой стороны разграничены далеко не столь однозначно, как утверждают некоторые критики): они станут и нашим более непростым уделом — да, собственно, уже и стали. Но, если вы представите себе людей в таком мифическом состоянии, где Зло по большей части воплощено и где физическое сопротивление Злу есть величайшее деяние верности Господу, думаю, «хорошие люди» именно в таком состоянии и окажутся: сосредоточатся на отрицании, на противлении лживому, в то время как «истина» остается понятием, скорее, философским и историческим, нежели религиозным.

Но «маги» ни в коей мере и ни в каком смысле не являются «сомнительными». Только не у меня. Передо мной стоит сложная задача: подобрать английские соответствия для мифологических существ с иными названиями, поскольку люди не «воспримут» череду эльфийских слов, а я бы предпочел, чтобы они восприняли моих легендарных созданий даже при наличии ложных ассоциаций «перевода», нежели не восприняли вовсе.

Даже гномы (dwarfs) на поверку вовсе не германские «гномы» (Zwerge, dweorgas, dvergar); чтобы это подчеркнуть, я и зову их «dwarves». По природе своей они вовсе не злы и совсем не обязательно враждебны, и представляют собою вовсе не подобие личинок, что плодятся в камне, но одну из разновидностей воплощенных разумных созданий. «Истари» переведено как «маги» (wizards), поскольку слово «wizard» соотносится со словом «wise» (мудрый), и, значит, с «веданием» (witting) и знанием. На самом деле они — посланники с Истинного Запада и опосредованно от Господа, отправленные именно для того, чтобы упрочить сопротивление «добра», когда Валар осознали, что тень Саурона вновь обретает форму.

Черновик заканчивается рассуждением о природе истари и смерти и реинкарнации Гандальва, сходным с отрывком на ту же тему в начале письма.