слать к нам войска! Ты все понял, Сафат?
— Да, о мудрейший государь, я передам хану твои слова в точности!
— И еще передай ему от меня в ответный подарок вот это.
Иван Васильевич протянул маленькую круглую коробочку из меди. Чтобы показать, как пользоваться даром, он открыл ее — внутри лежала черная стрелка, маленькая копия стрелы для лука, но с расширением и углублением посредине. Из центра коробочки торчал маленький штырек.
— Это магнитная буссоль, — сказал он. — Когда наденешь стрелку на палочку, — он взял стрелку надел на штырек и стрелка, вдруг завертевшись, остановилась, а великий князь продолжал рассказывать — острый наконечник стрелки будет всегда показывать на северную звезду. Пусть эта маленькая игрушка, которую мне привезли из далекой восточной страны, где живут люди с раскосыми глазами, а по небу летают золотые драконы, поможет Менгли-Гирею в его славных походах, когда небо пасмурно и не видно на нем путеводных звезд!
Сафат почтительно принял подарок и поклонился до земли.
— Дай мне знать, когда мой брат Менгли-Гирей будет готов выступить на Украину, и мы согласуем точный срок, — еще раз напутствовал Сафата Иван Васильевич, отпуская его.
Когда Сафат вышел, Иван Васильевич подошел к иконе в углу и перекрестился.
И тут он припомнил самое страшное.
Он повернулся спиной к иконе.
— Патрикеев! Зови сюда Медведева!
Медведев ожидал в прихожей.
— Ну что? — спросил он у Сафата.
— Еду обратно в Крым.
— Подожди меня, может, поедем вместе, если будет по пути, — сказал Медведев, и тут Патрикеев пригласил его в палату государя.
Великий князь, поморщившись от боли, уселся на жестком походном троне, принесенном из шатра, и вздохнув, сказал:
— Дело, с которым я отравлял тебя на Угру прошлым годом, было для нас необыкновенно важным, и ты справился с ним, как следовало. Пришла для тебя пора, Медведев, снова послужить Московскому княжеству.
— Я служу ему и тебе, государь, каждым моим шагом, — поклонился Медведев.
— Ладно-ладно, — раздраженно возразил Иван Васильевич. — Может, ты еще скажешь, что служил мне и тогда, когда на днях отправил на тот свет десяток наших воинов?
— Именно так государь! Они не были нашими московскими воинами, потому что, когда я им показал грамоту с твоей подписью и печатью, они не только не выразили к ней почтения, как сделал бы любой истинный воин нашего войска, но напротив, их главарь впал в ярость и приказал убить меня. Тогда я понял, что это враги, государь!
— Вот как? — Иван Васильевич строго глянул на Патрикеева, который еще вчера рассказал ему все подробности, — Я не знал этого! Мне вообще ничего не говорят! Самые важные новости я случайно узнаю от чужих! Вот только что какой-то бедный проезжий татарин рассказал мне, что на нас, оказывается, готовит нападение Ахмат! А у нас никто ничего об этом не знает! Ты представляешь, Василий, какое несчастье! Ахмат-хан идет на нас летом с огромной армией! Больше того — ему собирается помочь король Казимир! Мы находимся в окружении одних врагов! Я только что отправил князя Оболенского под Псков, где на нас снова напали ливонцы. И надо же, чтоб в этот столь тяжкий момент, меня предали и покинули мои родные братья! Господи, как жить в этом мире?
Иван Васильевич закрыл лицо руками, будто разрыдался, но когда отнял их от лица, оно было совершенно спокойным.
— Вот что, Василий Медведев, я поручаю тебе чрезвычайно важное дело! Ты в каких отношениях с князем Федором Бельским? Надеюсь, по-прежнему в хороших?
— Да, государь, в очень хороших.
— Я не хочу доверять бумаге секретов. Но я доверю их тебе. Ты хорошо показал себя и завоевал мое доверие.
— Благодарю, государь, — снова поклонился Медведев.
— Ты выйдешь отсюда и немедля отправишься в Литву. Ты найдешь князя Бельского и передашь ему от меня лично наедине и в тайне следующее сообщение: если он и его двоюродные братья Иван Ольшанский и Михаил Олелькович, имеют добровольное намерение отойти со своими землями от Литвы к нам — то сейчас самое время это сделать — потом будет поздно! Пусть они начинают подготовку к этому немедленно, прямо сейчас. А тебе, Василий, сообщаю самое главное, но только для твоего личного сведения, а не для их ведома, — ты понял?! — самое главное вот в чем: мне на самом деле сейчас не важны их земли, и не важно, перейдут ли они к нам сейчас, или потом, да, в конце концов, наплевать мне, перейдут ли они вообще! — рано или поздно все их земли и так станут нашими! Мне сейчас важно совсем другое: мне важно, чтобы король Казимир был скован по рукам и ногам собственными смутами! Мне важно, чтобы у него не было ни желания, ни времени, ни денег, ни людей, чтобы вмешиваться в наши дела, когда на нас пойдет Ахмат! Я хочу, чтобы в это время у короля Казимира хватало своих проблем по горло! Вот главная задача, которую ты должен выполнить, Медведев! Князь Федор и его братья только инструмент для этого и если вдруг ты увидишь, что этот инструмент окажется негодным, — найди другой! Первостепенная задача — не допустить, чтобы Казимир поддержал Ахмата! А как ты этого добьешься — это уже твоя забота. Но если хоть один отряд литовского войска пересечет нашу границу до следующего Рождества — на глаза больше не показывайся! Сам видишь — это дело величайшей державной важности. Оно потребует времени, смелости, хитрости, ума и денег. Я дам тебе только последнее, все остальное у тебя и так есть. И помни главное: от исполнения этого дела, возможно, будет зависеть дальнейшая судьба всего Великого московского княжества. Ты готов выполнить это?
— Да, государь, — выдохнул Медведев и в третий раз низко поклонился.
Медведев забежал в дом купца Манина лишь на несколько минут, чтобы попрощаться. Он велел Алеше дождаться выздоровления Ивашки и сопровождать его домой в Медведевку. Онуфрий Карпович и Любаша заверили, что выходят раненного юношу и не отпустят, прежде чем он полностью не выздоровеет, а Любаша, прощаясь с Василием, даже всплакнула, скорее, впрочем, для приличия, и тут же бросилась обратно к Ивашке, от которого все эти дни почти не отходила.
В шатре Лари Орехова, его уже поджидал готовый к дороге Сафат.
— Увы, дружище, ничего не вышло — нам не по дороге! — огорчил его Медведев, — А я так надеялся заехать домой! Скажи, не можешь ли ты подождать несколько минут. Я хочу написать письмо Аннице. Ты смог бы передать его, заехав на Угру по пути в Крым?
— Ты же мой друг! — сказал Сафат.
Они выехали вместе из центральных ворот Великого Новгорода, но вскоре расстались. Прощаясь, Василий передал Сафату письмо для Анницы и увесистый мешочек с венгерскими золотыми. Эти монеты, имевшие хождение в Литовском княжестве, с неслыханной щедростью выдал ему на дорогу и на расходы, связанные с выполнением державного дела от имени самого государя Патрикеев — должно быть, и вправду было для московского престола неизмеримо важным это дело, раз великий князь так расщедрился!
Медведев, привыкший к почти безденежной жизни, большую половину оставил в мешочке для Анницы, — мало ли что в это смутное время понадобиться в поселении, а себе пересыпал в карманы всего несколько пригоршней, решив, что и этого ему будет более, чем достаточно.
Сафат двинулся на юго-восток по направлению: Морева — Ржев — Медынь к Угре.
