– Ак-Миклай яман, турк-султан яман… Махметка умный тепер; все понимай; Фатма арба сувай, малайки арба сувай, баран-овца бери… хуш, Кырым! Кубан шагай…
Пригляделся к лежащему. – Э, Урус!
Куда там… не слушает уже гость ночной.
Встал, покопался в арбе, кинул к костру кудлатую овчину.
– Дурной мой башка! Болтай, болтай… сапсем твой глаза спи, кунак. Вот тулуп, якши, а?
Помог завернуться, подоткнул полы заботливо, сберегая нежное тепло.
– Э?
– Якши, Махмет. Спасибо…
– Ай, какой дела!..
Притих, уставился в костер, напевая вполголоса что-то без слов, заунывное. Встрепенулся вдруг, вспомнив важное. Не утерпел, нагнулся, потряс за плечо.
– Урус!
– А? Что?! – не удержи татарин, вскочил бы, ошалело озираясь.
– Харош, кунак, все харош… вот скажи: ты жил, я жил, люди кыругом тоже жил. Яман, якши… жил, однако. Тепер – йок, сап-сем карачун… Кырым кыров, Русистан кыров… что такой, ты знай? небо упал, а?
Спросонок не усмехнулся даже наивности степняка. Встряхнул головой, соображая.
– Революция сие, Махмет.
– Как сказал?
– Ре… волю… – и не сумел договорить, не то что растолковать; ткнулся в тулуп лицом, провалился, уж ничего не видя, не слыша. Татарин вновь было сунулся будить, потряс, подергал. Никак; вмертвую рухнул попутчик. Хмыкнул. Огладил усики. Подложил под голову шапку.
– Храпай, Урус…
Отошел, в арбу заглянул. Татарчат троих погладил осторожно, боясь разбудить. Вернулся к костру, уставился в огонь.
– Бисмилля!.. Махметка йок глупый… – опять ломаным русским, будто бы спящему, – Махметка вот как думай: адын малайка делай, два делай, тыри малайка… сапсем хорош, а? Малайка сам не шагай, Махметка бала[112] корми. Малайка расти, расти, Махметку корми: ашай, ата. Якши! Пока малайка расти, Махмет камча бери, малайке зад в кыров секи: а, шайтан! а, матер-черт! баран паси, Аллах люби, яблук-алма кушай… Никогда рывалуция не делай!..
Клубится тьма.
Потрескивает в степи костерок.
Гаснет, затухает зарево над Новороссией…
Последнее
Сергей МУРАВЬЕВ-АПОСТОЛ. Подполковник. Член Южного общества. Глава восстания в Черниговском полку. После разгрома под Ковалевкой пленен; осужден вне разрядов.
Повешен 13 июля 1826 года.
Михаил БЕСТУЖЕВ-РЮМИН. Подпоручик. Член Южного общества. Инициатор восстания в Черниговском полку. После разгрома под Ковалевкой пленен; осужден вне разрядов.
Повешен 13 июля 1826 года.
Михаил ЩЕПИЛЛО. Поручик. Из «Соединенных славян». Отличился храбростью в восстании.
Убит 3 января 1826 года под Ковалевкой.
Иван СУХИНОВ. Поручик. Из «Соединенных славян». Отличился храбростью в восстании. После поражения отказался от бегства за рубеж, желая разделить участь друзей. В Зерентуйских рудниках подготовил восстание ссыльных. Предан, приговорен к порке и расстрелу.
Покончил с собой накануне экзекуции 1 декабря 1828 года.
Ипполит МУРАВЬЕВ-АПОСТОЛ. Штатский, 19 лет. Отличился храбростью в восстании. После разгрома под Ковалевкой пленен.
Застрелился 3 января 1826 года.
Иван ГОРБАЧЕВСКИЙ. Поручик. Из «Соединенных славян». Пытался поднять колеблющиеся части в поддержку Черниговскому полку. Арестован 2 января 1826 года. Приговорен к вечной каторге.
Умер на поселении в Сибири 1 января 1869 года.
Михей ШУТОВ. Унтер-офицер. Семеновец. Ветеран Отечественной войны. Член Южного общества. Отличился храбростью в восстании. После разгрома под Ковалевкой пленен.
Прогнан сквозь строй в 1000 человек 12 раз.
Даниил КЕЙЗЕР. Священник села Трилесы. Из дворян. Примкнул к восстанию, благословил солдат и зачитал манифест о начале революции.
Лишен сана и дворянства. Умер в нищете.
Сергей ВОЛКОНСКИЙ. Генерал-майор, князь. Один из основателей и руководителей Южного общества. Арестован за несколько дней до восстания в Черниговском полку.
После 30 лет каторги умер в Москве 28 ноября 1865 года.
Артамон МУРАВЬЕВ. Полковник конной артиллерии. Отказом поддержать восставших предопределил их поражение под Ковалевкой. Несмотря на это, осужден по второму разряду. Умер на каторге.
Право же, а его-то за что?
Иван ПАСКЕВИЧ. Фельдмаршал. Крупнейший военачальник николаевской эпохи. В войнах с персами, турками, поляками и венграми не знал поражений. Граф Эриванский. Князь Варшавский.
Как видим, преуспел. И не без оснований…
Иван ДИБИЧ. Генерал от инфантерии. Граф Забалканский. Умер от холеры в 1831 году, безуспешно пытаясь подавить восстание в Польше.
Ну, не всем же везет…
Устим КАРМАЛЮК. Украинский гайдамак. Больше двадцати лет, как умел, боролся с панами. Бывал на каторге. Бит шпицрутенами и кнутом. Убит из засады в 1835 году.
Зато погулял.
Михаил ВОРОНЦОВ. Граф. Генерал от инфантерии. Герой Отечественной войны. Генерал-губернатор края Новороссийского, позже – наместник Кавказа.
Англоман. Сторонник конституционного устройства.
Впрочем, на карьере сие не отразилось…
О Станиславе БОБОВИЧЕ, иных «младороссах», Кирилле МАНСУРОВЕ, гайдамаке ПАНАСЕ, татарине МАХМЕТКЕ, корнете ВАДИКЕ, обер-аудиторе БОБОРЫКО и многих других, в повести этой вскользь упомянутых, сведений История не сохранила…
Владимир Свержин
Образ гордой дамы
Эта война уже не шутка, если наши дамы не знают, как правильно надеть модную шляпку.
Император страдал. Взгляд его голубых, чуть навыкате, глаз был устремлен на докладчика, на самом же деле он был погружен вглубь самого себя, туда, где истекала кровью страдающая душа венценосца.
От грозного отца своего он перенял манеру напускать величественно-бронзовый вид, занимаясь делами государства. По его мнению, так должно было выглядеть Лицо Империи. При дворе шептались, что в эти часы неподвижный лик государя более похож на раскрашенную маску и отнюдь не величествен, но такова уж была сила привычки.
Император страдал и бдительно следил, чтобы не дрогнул уголок губ, не опустились веки и, главное, не блеснула в уголке глаза слезинка.
Ему уже было за сорок, изрядно за сорок. Ей – двадцать с небольшим. При дворе ее величали Гранд
