поколеблен, но обещал столь полную покорность, что, если, [например], аббат прикажет ему идти в огонь, то он не откажется это исполнить. Когда наставник услышал такое заявление, то немедля испытал сказавшего. 4. Случайно, рядом нагревалась форма для выпечки хлеба: она, раскаленная великим огнем, была приготовлена к печению хлебов. С ее удалением огонь вырвался наружу и внутри печи вовсю забушевало пламя. Туда и повелел наставник войти тому новичку, и немедля повиновался тот сказанному: в самую середину пламени тут же вошел. Оно же такой бесстрашной верой [было] вскоре побеждено, как некогда еврейскими отроками[756]. 5. Вопреки природе огонь расступился: и тот, думая, что должен сгореть, сам себе удивлялся, ибо был словно окроплен холодной росой. 6. Но что же удивительного, Христос, в том, что тот огонь не коснулся твоего новобранца? [Ведь для того это было], чтобы и аббат не пожалел о [своем] суровом повелении, и чтобы ученик не раскаялся, что последовал приказу. [Потому] в тот же день, когда он пришел и подвергся испытанию на твердость, был признан совершенным: по заслугам блаженный, по заслугам прославленный, проверенный смирением был возвеличен испытанием.
XIX.
1. В этом же самом монастыре совсем недавно, как утверждали, произошло и то, о чем я хочу рассказать. Некий человек таким же образом пришел для поступления к тому же аббату. Когда ему было объявлено первостепенное правило о послушании и им было обещано постоянное и всяческое терпение, случайно аббат взял в руки прут сторакса[757], уже почти высохший. 2. Он воткнул его в землю и тому пришельцу поручил следующее дело: до тех пор поливать этот прут живительной влагой, пока не зацветет сухое дерево в сухой земле, что против всякой природы. 3. Пришелец, подчинившись повелению сурового предписания, каждый день на своих плечах носил воду, которую брал из Нила, [находящегося] примерно в двух милях [этого места]. И вот спустя год труд работающего все не прекращался, и не имел он надежды на плоды дела своего, однако в работе закалял добродетель послушания. Также и следующий год бесплодной работы обманул уже ослабевшего монаха. 4. И только с истечением третьего года, когда ни днем, ни ночью не прекращал [трудиться] водонос, прут зацвел. 5. Я сам видел деревце [выросшее] из этого прута, которое и поныне стоит во дворе монастыря, [своими] зелеными ветвями словно являя свидетельство, сколь много вознаграждается послушание и сколь многое может вера,. 6. Но мне бы не хватило и дня, чтобы описать разные чудеса, которые я разузнал о добродетелях святых.
XX.
1. Упомяну я и еще о двух весьма известных чудесах: одно из них будет прекрасным примером против раздувания жалкого тщеславия, другое - важным свидетельством против ложного благочестия. 2. Итак, некий святой, наделенный невероятной властью изгонять демонов из захваченных [ими] тел, ежедневно получал неслыханные [тому] свидетельства. Ибо не только лично присутствуя и не только словом, но - иногда и отсутствуя - нитками власяницы своей или посылая письма, тела охваченные [бесами] исцелял. Потому на удивление часто посещался он народом, приходящим к нему со всего света. 3. Умолчу о простолюдинах: префекты и комиты[758], а также разного рода судьи[759] часто простирались у дверей его. Даже святейшие епископы, умалив достоинство сана, смиренно просили, чтобы он коснулся их и благословил: сами освященные и выдающиеся Божественным даром, часто руки его и одежды касались, и не без основания верили. 4. Он, как говорили, совершенно воздерживался от питья, а что касается еды, то - тебе, Сульпиций, скажу на ухо, чтобы Галл этого не услышал - только шестью [корнями] осоки подкреплялся. 5. Между тем, [к этому] святому мужу незаметно стала подкрадываться из добродетели сначала почесть, а потом через почесть и тщеславие. Когда он только лишь почувствовал первые [признаки] проявления этого зла, то долго и много пытался подавить его, но, даже молчаливо признав [грех] тщеславия, не смог полностью изгнать [его] упорством добродетели. 6. И когда [всем] существом его овладели демоны, он не пожелал отогнать от себя стекавшийся к нему народ. Между тем скрытый яд просачивался в душу и [тот], чьей волей из других тел изгонялись демоны, себя самого, охваченного тайными помыслами тщеславия, не смог очистить. 7. Поэтому, как говорят, он стал всячески умолять Господа, чтобы Тот, подобно тем, кого святой сам исцелял, на пять месяцев отдал его во власть дьявола. 8. Что тут долго рассказывать? Он, могущественный, он, знамениями и добродетелями известный всему Востоку, он, к чьему порогу стекался народ, он, у дверей которого лежали ниц высшие властители мира сего, схваченный демоном, был заключен в узы: 9. все то, что в таких случаях переносят одержимые бесами он претерпел и лишь через пять месяцев очистился не только от демона, но, что было для него и полезней и лучше, от тщеславия.
XXI.
1. Но [все] это, мною описанное, порождает наша немощь, наше неблагополучие. Ибо кто из нас, если его поприветствует какой-либо ничтожный человечишко или какая-нибудь женщина похвалит глупыми и льстивыми словами, тут же не превознесется высокомерием, сразу же не преисполнится тщеславием? И даже если он и не имеет понятия о святости, однако будет себя полагать святейшим, по лести ли глупцов, или, возможно, по ошибке всеобщего заблуждения! 2. И даже если ему ниспосылаются многие [небесные] дары, [то вместо того, чтобы] оказать почтение величию Бога, [все] приписывается праздному и изнеженному, как само собой разумеющееся. И если ему хотя бы изредка и даются некие знамения некой добродетели, то он почитает себя ангелом. 3. Впрочем, когда ни делом, ни добродетелью такой не примечателен, то, если он поставлен клириком, тут же отращивает кудри, радуется приветствиям, надувается спесью при встречных, сам же суетливо бегает повсюду: 4. И кто раньше имел привычку ходить пешком или ездить на осле, [ныне], высокомерный, мчится загоняя лошадей: раньше довольствовавшийся маленькой и скромной кельей, [ныне] строит многочисленные покои, сооружает себе для жилья штучные потолки, ставит резные двери, расписывает шкафы, отвергает более грубую одежду, желает одеяние тонкое и таких подношений требует от богатых вдов и состоятельных девиц, чтобы та пряла набивной виссон, а та мягкий плащ. 5. Однако [все] это мы оставляем для более язвительного описания блаженному мужу Иерониму: вернемся к главной теме”. “Однако, не знаю, - сказал мой Галл, - что ты оставляешь [для рассуждения] Иерониму: столь нелестно ты описал все наши порядки, что эти твои немногие слова, если [их] воспримут спокойно и терпеливо обсудят, много, я полагаю, принесут пользы, дабы впредь подобные обуздывались не только книгами Иеронима. 6. Но лучше ты расскажи о том, о чем начал и яви свидетельство тому, что ты обещал сказать против ложного благочестия, ибо, признаюсь тебе честно, никаким иным более губительным злом мы в Галлии не озабочены [так, как этим]”. “Так, я и сделаю, - сказал Постумиан, - и не буду больше оставлять тебя в неведении.
XXII.
1. Некий весьма богатый и знатный юноша из Азии имел жену и маленького сына. И вот, когда он служил в Египте трибуном[760], во время многочисленных походов против блеммиев[761] [не раз] оказывался в неких пустынях и видел там многочисленные хижины святых, [и там] от блаженного мужа Иоанна[762] воспринял слово спасения. 2. И, недолго думая, презрел он бесполезную службу с ее суетной
