Антон не стал говорить ей, что мог бы, если бы не поругался с Аристой. Он не собирался сдаваться, а это был всего лишь ещё один эпизод войны.
— Больше тебе ничего такого не снилось? — уже примирительно поинтересовалась Матрёна, возвращая на пол сапог.
— Нет. Больше ничего. Точно.
— Ладно, тогда пошли перекусим, расскажу кое-что.
— Пошли. — Заинтригованный Антон послушно последовал за ней на кухню.
— Как ты думаешь, как поклонялись богам, когда ещё не было храмов и статуй? — Девушка нарезала рулет с лимоном, и Антон не видел чёртиков, пляшущих в её глазах.
— Не знаю. — Он оторопел. — Никак, наверно, ещё не умели.
— Ничего подобного! Нашу Кали тогда мог представлять просто чёрный камень, или треугольная ямка в земле, или даже кучка земли. Главное — сам принцип!
— Тогда уже знали принципы нашей Кали?
— Знали-знали. — Она подвинула тарелку с лакомством Антону, и сама взялась за него. — Её тогда все знали, весь мир. Великую Матерь почитали везде, это была первая универсальная и самая естественная религия. Отсюда потом развились все прочие культы.
— Действительно, естественная, — согласился Антон. — Самая естественная из всех.
— И есть предсказания, что она станет единственной универсальной религией в будущем! Сам Шива говорил: «Когда Кали-юга достигнет полноты своей силы, то не будет больше пашу, и все люди на Земле станут последователями Пути Кулы».
— То есть скоро уже, получается?
— Ну да. Хотя, смотря как считать. Сейчас это, видимо, назовут тантристским культом. Это у тантриков Кали — Изначальная Всепорождающая Сила, Источники конечное Прибежище всего, что только существует. Ещё они считают, что постижение природы Богини означает постижение Высшего и полную Самореализацию.
— Да, в наше время самореализация — хороший манок. За ней пойдут. — Антон задумчиво помешал ложечкой чай. — Современный язык не меняет древних понятий, меняются лишь слова.
— Сейчас всё больше желающих разбудить энергию кундалини. Тантризм обещает развитие, таким образом, многочисленных психофизических и духовных совершенств. — Матрёша так бесстрастно прихлёбывала чай, как будто уже достигла совершенства. — Раньше это называли развитием сиддх.
— Сейчас, видимо, назовут, получением левелов, — криво усмехнулся Антон. — Или скилов. На языке молодёжи.
— Неважно. Это всё равно умения и уровни силы. Свёрнутая кольцом кундалини дремлет в основании позвоночного столба, пока не будет пробуждена. Это часть великой Жизненной Силы Космоса, которая является центром и корнем всех сил человека.
— Это и станет корнем всеобщей религии?
— Да. Постигая природу своей собственной кундалини, человек начнёт переживать свою индивидуальную жизнь и жизнь общекосмическую как Единую Жизнь. Его действия и поступки станут едины с божественными играми его Божественных Родителей, его переживания станут в то же самое время и их переживаниями. Человек войдёт в Единство Мира. Мне кажется, это и будет истинный Переход.
— Почему? Как ты думаешь? Ведь физические тела останутся.
— Да, но тогда любые физические нужды тела и чувства приобретут космическое значение и потому преобразятся. Сначала это будут сверхчеловеческие, а затем и божественные действия.
— И это всё даст нам Кали?
— Почему даст? Уже даёт. Те, кто через подъём кундалини пережил единство с Шивой и Шакти, уже получили счастье здесь и сейчас и в будущем.
— Но ведь это лишь один из путей, так?
— Это один из способов говорить, — улыбнулась Матрёна. — Одно из описаний мира. Но все слова говорят об одном — о нашей Кали.
— Вот это точно! Она даст возможность человечеству осуществить Переход. Может быть, поэтому она и пришла, а?
— Не знаю. — Матрёна задумалась. — Здесь очень запутанная петля. Получается, Переход, потому что она пришла, и она пришла, потому что Переход. То есть — это одно.
— Это на самом деле одно. — Антон, как всегда, когда о чём-то глубоко задумывался, принимался наворачивать на палец свой длинный хвост. — Но это никак невозможно объяснить в словах, разложить на части. Остаётся только так и принять — Единым Целым.
Съёмка показала, что к условному северо-западу от точки выхода на расстоянии примерно «третьей гряды холмов» находится ровный участок, не занятый растительностью либо занятый совсем другим её видом. По кадрам было понятно только то, что там не было деревьев. Люминос предложил именно туда устроить механизированный поход. Если бы местность оказалась подходящей, это была бы идеальная площадка для закладки города.
Кадры «шарикосъемки» были отправлены также в Калининград и Петербург для проведения «удалённой разведки специальными методами». На стопроцентную достоверность получаемой таким образом информации не рассчитывал никто, но, возможно, так удалось бы обнаружить нечто полезное. Разведчики были едины в том, что площадка представляет собой ровный безжизненный выход скальной породы, а вот про путь до неё мнения разделились. «Лётчикам» вся территория, покрытая кустарником, казалась разбитой на разного размера ячейки с проницаемыми границами. Природу этих границ и точное расположение они определить не смогли. Сновидцы оценивали эту же местность как зону неустойчивой реальности, где иногда сам собой может меняться ландшафт и иногда встречаются монстры. Про монстров было особенно интересно, но опять же ничего конкретного выяснить не удалось. Поэтому готовились основательно.
Пешее путешествие до скальной площадки могло занять несколько часов, вездеход должен был добраться туда за час с минутами. Конечно, если не случится никаких происшествий. Технику к месту перехода перебросили заранее, там, кроме постоянного смотрителя, теперь поселился Лохматый, который в любом лесу чувствовал себя комфортнее, чем в городе. Он сам проводил наблюдения за периодичностью открытия перехода, он же сообщил озадачившую всех информацию, что оставленные в небе наполненные гелием шары были безжалостно растерзаны неизвестным существом или механизмом. Когда при очередном открытии он отправился сменить плёнку на барабане прибора, то обнаружил лишь рваные оболочки, которые застряли в колючих кустах. Лохматый вытянул останки шаров за растяжки, тщательно осмотрел их и понял, что резина была разорвана либо острыми когтями, либо лопастями маленького винта. После этого он то и дело косился на небеса, но те оставались неизменно пустыми. По такому случаю для укрепления крыши вездехода был заготовлен кевлар, а для «Сайги» Калина припас патроны с разрывными пулями. На всякий случай, и только.
Как и ожидалось, в периодичности открытий этого перехода обнаружился почти синусоидальный ритм, поэтому уже через пару недель можно было уверенно планировать время поездки. График не обманул — переход работал.
Калина уселся за руль, Баал, как первопроходец, занял место штурмана и наблюдателя за передним сектором неба, Люминос должен был следить за задним. Лохматый по-прежнему оставался возле точки выхода, на этот раз вооружённый ракетницей. Договорились, что, чтобы не привлекать лишнего внимания, в небо больше ничего запускать не станут, а когда группа решит возвращаться, они дадут зелёную ракету, после чего Лохматый должен был ответить таким же сигналом. В случае форс-мажорных обстоятельств ракеты становились красными. Запуск красной ракеты разведгруппой означал, что им угрожает серьёзная опасность, и Лохматый вправе, в случае тревоги, уходить на свою сторону. Он же должен был запустить красную ракету, если бы обстоятельства вынудили его удалиться раньше срока. Это была не очень надёжная, но всё же независимая сигнальная система. Конечно, у них были рации, но как они здесь будут работать, как раз и предстояло проверить.
По результатам панорамной съёмки была составлена примерная карта, и сейчас вездеход уверенно тарахтел по азимуту прямо к цели. Местность была сносной — встречные овраги преодолеть не составляло
