Стишки и песенки

Конспиративная (вполголоса, с оглядкой на стены)

По военной дороге загрохочет в итоге что ни век повторяемый год — и, с народом едины, станут дыбом седины у виновника наших невзгод!
Возле волжского плеса приржавели колеса в сорняках, заплетенных плетнем. Мы в преддверии драки сцепим старые траки, в бензобаки соляру плеснем.
Грохотать нашим танкам по коммерческим банкам и по биржам греметь сырьевым, где сидят, по идее, иудеи-злодеи: Киллер, Дилер и местный Рувим.
Поползут через пашни орудийные башни на столицу в тумане слепом. Трабабахнем, шарахнем, сверху молотом жахнем и дорежем колхозным серпом!

Из книги перемен

Черт становится богом, а чет превращается в нечет. Говорили: 'оазиc', теперь говорят: 'солончак'. Или вот саранча… Ну всю жизнь полагал, что кузнечик! А при виде кузнечика злобно цедил: 'Саранча…'
Тут и раньше непросто жилось, а сейчас-то, сейчас-то!.. Ты к нему — с кочергой, а тебе говорят: 'Со свечой!..' Бизнесмены! Родные! Кузнечики нашего счастья! Это ж я по незнанию вас называл саранчой…

***

Как вышибают клин? Путем иного клина. А руку моют чем? Как правило, рукой. Когда во всех полках исчезла дисциплина, в святых церквах процвел порядок — и какой!
Вы думаете, зря вощеные полы там? Вы думаете, зря поются тропари?.. Плох тот митрополит, что не был замполитом! И плох тот замполит, что не митрополит!

Сюжет

Допустим, брошу. Белая горячка дня через два признает пораженье. Из нежно промываемых извилин уйдут кошмары скорбной чередой: пальба из танков, Горби, перестройка, культ личности, Октябрьское восстанье, потом — отмена крепостного права и, может быть, Крещение Руси…
Но тут заголосит дверной звонок. Открою. И, сердито сдвинув брови, войдут четыре человека в штатском, захлопнут дверь, отрежут телефон и скажут: 'Зверь! Ты о других подумал? Ну хоть о нас — плодах твоей горячки?' — и, с дребезгом поставив ящик водки, достанут чисто вымытый стакан.

Золотой застой строительный этюд

Бухой водитель вывалил вчера полкузова бетона в бункера. Никто не всполошился до утра. Бетон засох. Долбаем бункера. Растет обломков сизая гора. Бетон гудит. Долбаем бункера. Над нами зной звенит, как мошкара. В глазах темно. Долбаем бункера. Глядите все! Поближе, детвора! Вас это ждет. Долбаем бункера. Шло казачье на нас, шли юнкера… Разбили их… Долбаем бункера…

Голый сюр Занавеса нет. На сцене — голый сюр.

Сюр: В хрупком остове пламени
все еще бьется пульс. Золотою брусчаткой лысин
пройду по толпам, прикурю от тюльпана,
выдохну млечный путь — и катитесь вы к черту
с вашим правдоподобьем!
Слуга (входя): Их правдоподобие, герой труда Социалистический Реализм!
Сюр: Хрен с ним, пусть входит, но пива не давать.
Входит Социалистический Реализм типа сиамских близнецов. Две ипостаси. На грудях — иконостасы. Следом — две комсомолки Настасьи. Одна — с Уренгою, другая — с древногою (потеряла при героических обстоятельствах).
Соцреализм (хором):
Такие страсти! Такие дела! У комсомолки Насти нога была —
не голенаста, стройна, быстра. Строила Настя в тайге магистраль.
Вез агитбригаду на БАМ самосвал. И это ж надо — забуксовал!
Подсобили зэки машину качнуть: выпучили зенки, а толку — ничуть!
На БАМе — ненастье, без лекций — тоска… И положила Настя ногу под скат.
— Мне ноги не надо, дави пополам, но агитбригада прибудет на БАМ!
Героизм — профессия. В конце-то концов, пойду и на протезе я дорогой отцов!..
Знают Настю здешние и вся страна. И стремятся девушки быть как она!
Сюр (позевывая):
Я каждым геном своим надколотым сквозь толщу времени чую, как ступня пророка парит над