Стишки и песенки

городом… (в сторону) Еще два баша — и полный кайф!
Слуга (ворчливо):
Их правдоподобие, их правдоподобие… (Соцреализму) Товарищ гвардии сержант запаса, а что такое — правдоподобие?
Соцреализм (компетентно):
Правдоподобен тот, кто подобен газете 'Правда'. Я, например. Куда она — туда и я.
Занавес — падает.

Баллада о браконьере

Строга статья закона и стара: олень — для королевского стола. Но вот однажды этого оленя ударила каленая стрела.
Виновного искали до среды, но были так запутаны следы, что встал король и разразился речью в защиту окружающей среды.
Сказал: 'Мы забываемся порой! Охотой занимается — король. А если каждый подданый займется, то нам придется завтракать корой!'
А браконьер таился в гуще трав и думал так: 'Король, конечно, прав. Однажды со стотысячной стрелою уйдет олений топот из дубрав…
Но не могу, подлец, жевать мякину,
когда король смакует оленину,
когда кругом такая даль и ширь!..'
Он так решил. Я тоже так решил.
Потом прошли не годы, а века. Где лес шумел — там плещется река. А в целом ничего не изменилось: стара статья закона и строга.
И браконьер пиратствует в ночи. В него ракеты садят скурмачи. А он, родимый, скорчась за мотором 'казанку' молит: 'Падла, проскочи!'
Строга статья закона и стара. Ему внушает радио с утра, что по вине таких вот браконьеров не станет скоро в Волге осетра.
Он думает: 'Конечно, это да… Останется в реке одна вода… И что печальней может быть на свете решения народного суда!..
Но как смотреть на голую витрину,
когда обком смакует осетрину,
когда кругом такая даль и ширь!..'
Он так решил. Я тоже так решил.

Баллада потусторонняя

Невезение фатальное или чье-то недомыслие — только лайнер комфортабельный пополам переломился.
Из него я с криком выпорхнул, улетел навстречу моргу… Жалко только, что не выкрикнул все, что думаю, парторгу!
Разумеется, не в курсе я, где упали наши тушки. Но лежим мы всей экскурсией на колеблющейся тучке.
Все вокруг — белее сахара. Но увидел я — кого же? Моего парторга с арфою. С перепугу — чуть не ожил!
Тянут ангелы сопранами, а парторг октавой выше: мол, на общее собрание, кто трагически погибши!
Мол, товарищи, попомните: вы — в Раю, а не в Ростове! Вы — советские покойники, будьте этого достойны!..
Коллектив согласье выразил, содрогаясь от восторгу… Ох и мудро ж я не высказал все, что думаю, парторгу!

Песенка о Б.Щ. Посвящается Б.Щ.

Возле входа в филиал референт торговлю клял: клял базары, гастрономы, клял торговый филиал.
Чутко носом трепеща, подходил к нему Б.Щ. — и топырился 'макаров' из-под серого плаща.
На лужайке Петя Лех совершал смертельный грех — он опять писал романы вдалеке от всех помех.
Буреломами треща, выходил к нему Б.Щ. — и топырился 'макаров' из-под серого плаща.
Шел, нетрезв и светлошерст, Пчелкин, тоненький, как шест, наводя людей на мысли об отсутствии веществ.
Коверкотами треща, подбегал к нему Б.Щ. — и топырился 'макаров' из-под серого плаща.
Я, худой и молодой, смылся к Волге голубой и, нырнув, про Куличенку что-то булькнул под водой.
Мерно ластами плеща, подплывал ко мне Б.Щ. — и топырился 'Макаров' из-под серого плаща.

На дачах

Утро. За ночь став лохматее, выхожу дышать простором. До рассвета Волга (мать ее!) тарахтела рыбнадзором.
Дачи. Рощи. Степи русские. И пустые поллитровки. Сохнут розовые трусики на капроновой веревке.
Дунет ветер — затрещат они. Вот рванулись что есть силы — и забор, вконец расшатанный, за собою потащили.
Но прищепка жесткой чавкою держит трусики из принципа. Не лететь им вольной чайкою над просторами искристыми.
Мысль: судьба у всех почетная. Не питайте к чайкам зависти, если призваны подчеркивать