покурю»?..
— Простите, но я…все равно не понимаю вас. Что на этой картине?
— Сейчас на ней вы. Человек, которого мучают вопросы, — берет со стола листок бумаги и ручку. Чиркает что-то и протягивает мне. — Что вы видите?
— Вопросительный знак.
— Или крюк?
Присматриваюсь внимательней.
— Нет, нет…это знак вопроса. Будем играть в ребусы?
— Немного. Но вы видите сходство вопросительного знака с крюками на картине?
— То есть, вы хотите сказать, что…всё, я поняла, к чему вы клоните.
Довольно улыбается.
— Расскажите мне. Что вы поняли?
Вздыхаю.
— Казнь на картине всего лишь образ. На самом деле нужно смотреть глубже, — поднимаю взгляд к кровавому полотну. — Но вы уверены, что художник имел в виду именно это? Может быть, он рисовал… просто кровь?
— Уверен. Потому что автор этой картины — я.
Вздрагиваю от неожиданного признания.
— Вы?
— Именно так. Вам не нравится?
Нет! Мне не нравится! Но…
— Слишком…кроваво.
Оборачивается к картине.
— Вы так считаете? А сколько крови пролили вы, прежде чем прийти сюда?
Разговор начинает меня пугать. Но думаю, он необходим, как посвящение. А значит, я должна быть искренна.
— Достаточно много. Вы сможете мне помочь?
Задумывается. Пожимает худыми плечами.
— Трудно сказать. Мне нужно познакомиться с вашей проблемой поближе. А пока я знаю только то, что вы пришли сюда. И вижу, что вам нужна моя помощь. Вы заблудились, и сейчас очень далеко от тех мест, где хотели бы быть. Я отведу вас туда, но…многое будет зависеть и от вас, Оксана.
Он прав. Во всем. Не знаю, как ему это удается, и какие еще карты он прячет в рукавах, но я готова пойти с ним. Взять его за руку. Как любовника, как отца, как…волшебника.
— Мне снятся сны. Кошмары, в которых меня истязает человек с белым лицом. Он приводит меня в странное место, но я не помню, как мы шли. Единственное, что я знаю — боль, которую он причинит мне, будет изысканной. И я желаю ее, но… каждый раз, что-то идет не так. И в человеке просыпается зверь, требующий крови, — смотрю в прозрачные глаза. — Он хочет убить меня. И тогда я просыпаюсь. Но все равно чувствую его рядом. А иногда, даже слышу, как он ходит за стеной, на кухне. Но, наверное, это просто скрипят старые половицы, — прячу дрожащие руки между коленей. — А как вы узнали, что меня мучают кошмары?
— Ну, я ведь волшебник и это мое призвание. А вообще-то, все довольно просто. Когда мы спим, наш мозг продолжает работать, и все вопросы, мучающие нас в реальной жизни, перетекают во сны, обрастая яркими образами и фантастическими видениями. Поэтому издревле люди и толковали сны, исходя из проблем и радостей реальной жизни. Не исключено, что сегодня, из-за того, что вы так меня боялись, я вам и приснюсь.
— Уже не боюсь.
Мне стыдно за то, как я вела себя и за то, что сравнивала этого доброго человека со злобным тираном, поработившим город. Думаю о том, что сейчас мои щеки похожи на помидоры. Улыбаюсь.
— Улыбаетесь? — проводит глазами по моим губам. — Вот и славно. Я рад, что мы настроились на позитивную волну. Это не значит, что дальше будет проще, но…по крайней мере, вы больше не будете меня бояться.
Хочу задать вопрос о цене его помощи. Но заставляю себя промолчать. И только тьма, спрятавшаяся от дневного света в глубинах моей души, шипит о том, чтобы я спросила, как ему больше по вкусу — когда девчонки глотают, или размазывают по лицу?
Отгоняю черные мысли прочь. Мне верится, что я единственная, с кем он этого не сделает. Поможет лишь потому, что я принцесса, а он добрый маг. Ведь так всегда бывает в сказках. А здесь и сейчас я вижу именно ее. И не хочу думать о плохом.
— К сожалению, вынужден проводить вас, — он снова оголяет запястье. — Скоро у меня прием. Давайте договоримся вот как — записывайте все, что покажется вам интересным. Сны, поступки, мечты, походы в магазин… Ведите за собой негласное наблюдение, если можно так выразиться. Эти записи очень помогут нам в дальнейшем…
Встает из-за стола.
— Вы говорите о дневнике?
Поднимаюсь с кресла, накидывая куртку. Жаль, что этот разговор закончился так быстро. Мне бы хотелось послушать еще.
— Вижу, вам это знакомо.
— Да. С самого детства. Когда подросла, конечно, забросила, но приехав в этот город, снова начала. Как только стали сниться кошмары. Потому что всего, я не могу рассказать даже Альке.
— Александре?
Он останавливается у двери, поглаживая ее витую ручку.
— Да, да, я так зову ее. Вообще-то Аль, но иногда…простите, вам это неинтересно…
— О, отнюдь. Сейчас, когда мы нашли общий язык, мне интересно все о вас.
— Правда?
Улыбается. Так, как улыбался когда-то отец. Я тогда была еще совсем маленькой и не знала, что он бьет маму. Он возвращался с работы домой, ужинал, и, усаживая меня на колени, рассказывал сказки. А я постоянно перебивала его в самых интересных местах — это правда, пап? И он улыбался мне так же, как сейчас этот милый человек. И отвечал…
— Правда, принцесса…
Сердце ухает в низ живота. Этого не может быть! Чувствую, как от дрожи подгибаются колени.
— Что…как вы меня назвали?
— Мм? — приоткрывает дверь. — Я вас никак не называл, Оксана. Вам показалось.
Облизываю пересохшие губы, шершавые и горькие на вкус, словно дерево, покрытое олифой.
Помада, черт!..
— Что вам послышалось, Оксана?
Касаюсь пальцами виска.
Что это было? Память?.. Или магия? А может простая ловкость рук?
— Нет, ничего. Простите. Я задумалась. Замечталась.
Не сводит с меня пристального взгляда. Знает, что я лгу.
— Надеюсь, вы понимаете, что так мы далеко не уедем? Вы должны быть честной со мной. В этом залог нашего успеха.
Господи, все это похоже на допрос в учительской, который мне довелось пережить 6 лет назад. Мне было 13 и я не понимала, чего от меня хотят взрослые. Я плакала и была готова признаться в любых грехах, лишь бы меня отпустили домой…
«Что вы вытворяете после уроков?!»
«Вы трогаете друг друга?!»
Их жадные взгляды требовали подробностей. Они не верили больше в детскую любовь. Они забыли, какими были сами…
Призраки прошлого. Что пробуждает их? Эти стены? Этот ласковый голос? Зачем они пытаются говорить со мной?
