эксперименты КГБ и русской военщины? К счастью, волноваться об этом она уехала в райцентр. Все «хвосты» укатили за нею следом. Одни ихтиологи остались. Работают без сна и отдыха, но выглядят счастливыми. Грезятся им, должно быть, полеты человечества в дальний космос и усыпление неизлечимых больных до времен открытия чудодейственных лекарств. Что станет возможным уже скоро — благодаря их замечательному анабиотическому гормону, полученному из рыбьей требухи. Помогай им Бог!
А вот принести извинения невиновно, как оказалось, оклеветанному Антону Басарыге никому даже не пришло в голову.
У директора завода, между прочим, сегодня произошёл перелом в болезни, и он стремительно идет на поправку. О чём изволил сообщить мне самолично, позвонив по телефону. Скоро-де свидимся. Он, между прочим, всегда считал, что я ни при чем. Однако, с сожалением сообщает он, приказ о лишении меня ста процентов премии, подписанный им ещё в больнице, уже проведён по всем финансовым бумагам и обратного хода не имеет.
Ну и шут с ним.
На фоне всей этой чехарды произошло событие, которое я не берусь объяснять, но которое пугает меня безмерно. На улице Пролетарской приключился пожар. Горел добротный частный дом, горел среди белого дня, горел непонятно отчего. В доме во время пожара находились маленькая девочка и её бабушка. Вспыхнуло мгновенно, мощно и сразу всё — от фундамента до крыши. Почему-то только снаружи, словно было бензином облито. Зато полыхало так, что даже самые отважные храбрецы, случившиеся поблизости, не решались прийти оставшимся в пожаре людям на помощь. Но так же мгновенно, по необъяснимым причинам дом потух. Сам. Прибывшие на редкость оперативно огнеборцы лишь залили кое-какие разлетевшиеся угольки да вывели из пожарища чудом уцелевших людей. Обе — и бабка и внучка — живы- здоровы, но пребывают на грани нервного криза. Их отвезли в уезд, там и врачуют.
Зевак было мало, зеваки были разочарованы.
А у нас в это время происходил семейный скандал огромной напряжённости. Ольга, в бешенстве неописуемом, «воспитывала» дочку Машеньку, не брезгуя даже рукоприкладством. Я насилу отнял у практически невменяемой супруги бедного ребенка. Впрочем, дочка была скорее зла, чем напугана.
Причина женской ссоры выяснилась ночью, когда умиротворённая любовными ласками Ольга поведала мне её предысторию — сколь удивительную, столь и страшную. Пожар устроила Машенька! Не то чтобы пошла и подожгла, а сверхъестественным образом спровоцировала. С девочкой Альбиной, что едва не погибла в пылавшем доме, дочка наша посещает один детский сад. Альбина — мягко говоря, далеко не подарок. Ребёнок единственный, очень поздний, почему избалована донельзя. В день накануне трагедии она, мало задумываясь об этичности своего поступка, как и о его возможных последствиях, стащила у Машеньки из детсадовского шкафчика любимую куклу. На требование вернуть игрушку Альбина вызывающе рассмеялась, показала язычок и уплыла домой, сопровождаемая бабушкой, забирающей единственную внучку изо дня в день раньше остальных детей. Что же бабушка? А бабушка на повышенных тонах пожурила Машеньку за некрасивую жадность и пообещала, что после выходных кукла будет ей, скорее всего, возвращена. Резонные возражения воспитателей были бесповоротно проигнорированы.
Обиженная смертельно, дочурка рыдала до самого прихода Ольги, не прекращая ни на миг. Но слёзы не были ей помехой заглянуть в шкафчик негодяйки Альбинки. Там она обнаружила носовой платок. План страшной мести созрел тут же. Весь вечер и утро следующего субботнего дня были посвящены подготовке. Из пластилина вылеплена была кукла-вуду, из вражеского платочка пошита ей одёжка, из бересты и щепочек построен в огороде за баней домик для неё. Прочитав над домиком колдовские стихи, чьё содержание осталось для меня тайной (подозреваю, жене моей они превосходно знакомы), Машенька оросила его обильно дезодорантом «Fa» — для лучшей горючести — и подожгла.
В ту же минуту полыхнул дом на Пролетарской.
По счастью для скверно воспитанной Альбинки и её неумной бабушки, в огород той порой выглянула Ольга. Шаманские пляски дочери над костерком оказались для моей благоверной подобны уколу иголкой в мягкое место. Со скоростью кроссмена-рекордиста она преодолела хлюпающую огородную грязь и набросила на огонь сорванный с плеч кожушок. 'Хорошо ещё, сообразила не топтать ногами, — говорила она мне дрожащим голосом, показывающим её убеждённость в безусловной связи большого и малого пожаров. — Кровля бы рухнула у дома и всё! Всё, понимаешь?!' Ольга готова была заплакать.
Успокоив супругу единственно доступным способом, чрезвычайно действенным, хоть и несколько утомительным, а затем и усыпив, сам я заснуть не смог. Я пребывал в растерянности. Как прикажете расценивать её слова? Как полнейший вздор, скорее даже бред? А если присовокупить к ним неумолимые факты? Как совпадение? Жуткое, странное, но совпадение?
Я беспокойно ворочался до самого утра.
Наступившее воскресное утро выдалось солнечным, по-настоящему тёплым и радостным. Несмотря на слегка гудящую от недосыпа голову, я был довольно бодр. Ночной разговор уже казался мне сущей ерундой, и я постарался о нём забыть. Благо, грядущий день сулил приятное времяпрепровождение — мы всей семьей собирались в лес, за берёзовым соком.
Транспорт вызвался предоставить Филипп.
Что может лучше восстановить мир в семье, чем такая поездка? Вот так сразу, ответить не берусь. Проведя в лесу полдня, полакомившись печёной картошкой и шашлыками, возвращались мы назад крайне довольные — как собою, так и добычей. Шесть литров отменной прохладной
Другие чудеса я описывать не буду, всё равно никто не поверит. Упомяну лишь одно, наиболее безобидное и даже похвальное. Заживление порубленных берёз. Под руками Ольги или Машеньки самые жуткие, самые глубокие шрамы от топора рубцуются за 1-1,5 минуты практически бесследно. У Филиппа на это уходит впятеро больше времени, и на дереве после его врачевания ещё остается довольно безобразный наплыв коры. У меня не получается вовсе. Быть может оттого, что я никак не могу отстраниться от ощущения холода в ладонях (сок, который продолжает вытекать, почти ледяной — руки начинают мёрзнуть почти сразу и долго не отходят).
Итак, мы возвращались и беззаботно хохотали. Вечер обещал продолжение нехитрых семейных радостей.
Омрачила его идиллическое течение злая весть, со скоростью звука разнёсшаяся по посёлку. В школе, в кабинете географии, ошалевшей со страху уборщицей была обнаружена чёрная кошка, прибитая к классной доске ржавыми гвоздями-'двухсотками'.
Поверх несчастного зверька вилась корявая и безграмотная, но разборчивая надпись, выполненная кошачьей кровью.
ЛЮЦЕФЕР ПРИЙДИ!
СОПУТСТВУЮЩИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА
— Блин, баклан, ты чё — совсем тупой? — рявкнул узколицый прыщавый парнишка, раздраженно отбрасывая в сторону высосанный до фильтра чинарик. — Я же сказал — чёрную. Чёр-ну-ю! — проскандировал он.
Объектом его недовольства выступал круглоголовый, румяный, белобрысый и грязноватый мальчик, по виду — почти одного с ним возраста. Он угрюмо посмотрел на прыщавого и примирительно сказал:
— Не хайлай — не в лесу. Чёрных не видели. Рыжие есть, полосатые, с пятнышками, а чёрных — не, нету. Скажи ему, брателло!
— Точняк, Клаус, нету чёрных. Да во всей Петуховке чёрных кошек — раз-два и обчелся. Какой дурак такую пакость себе заведет? Разве что ведьма. Их вообще с нуля в поганом ведре топят. Только вылезет из мамки, его — бульк, и кранты! А на Лёху больше не ори, врубаешься? Ты чувак крутой, с Демонами зажигаешь и всё такое, это я понимаю, но брателлу моего не тронь. А то клюв начищу — сам бакланом
