СОПУТСТВУЮЩИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА
На экране высветилось сообщение: 'Оплата принята'. За ним следующее, извещающее, что авиакомпания «Люфтганза» горячо благодарит господина Кравченко за то, что он решил воспользоваться её услугами, а также надеется видеть его своим клиентом и в дальнейшем.
— Решил и воспользуюсь, — удовлетворённо заявил Яков Кравченко мирно спящему Люсьену, после чего перечитал надпись вторично. Нет, текст не изменился, чего он (грешен, грешен, не до конца верил в честность фрекен Фергюссон и тех, кого она неявно представляет) слегка побаивался. Не появилось грозных предупреждений, что счёт истощен, заморожен, не существует вовсе или того хуже — арестован. Счёт существовал, признавал хозяина, признавал сообщенный фрекен Фергюссон пароль. Он готов был немедленно оплачивать хозяйские покупки и радовал хозяйский глаз информацией о собственном не слишком объёмном, зато твёрдом наполнении.
Яков откинулся на стуле и блаженно потянулся. Бог мой, наконец-то! Уже послезавтра вечером он будет в Риге, следующим утром в Стокгольме, а дальше — дальше весь мир ляжет у его ног. А начнёт он, скорее всего, с Амстердама.
'Каналы! — подумал он с восторгом. — Мосты, набережные. Прелесть какая! Обожаю каналы. Вот ведь не видел ни разу толком, ладоней, как говорится, не окунул, а жить без них не могу, кажется. Да и
Оставшиеся дела с фрекен Фергюссон закончит Алёшка. Дела-делишки, покачал Яков головою. Вспомнить смешно, как я напугался, как обмер, когда этот по-дикарски красивый мальчик-атлет, этот самовлюбленный и небесталанно, быть может, но очень уж как-то по-сельски, очень уж как-то по- провинциальному суперменствующий Филипп спросил, не шпионы ли мы. Разумеется, он всего лишь шутил, наивное дитя природы! Шутил, не зная, насколько близок к истине. Впрочем, можно ли назвать шпионажем покупку у пропойки-пенсионера за три бутылки водки дискеты с документацией да пригоршни крошечных деталек? Ну, выпускались они в былые времена здешним заводом, тогда ещё секретным, и что? Кому они нужны сейчас кроме фрау Фергюссон? То-то и оно, что никому.
Мысли его привычно перескочили на друга. Ах, Алёшка, Алёшка! Представить, казалось бы, невозможно, однако факт: этот блаженный напрочь отказался уезжать. Он, видите ли, ещё не закончил исследования! И он, видите ли, влюбился! Его, знаете ли, нимало не волнует, что преодолеть в глазах возлюбленной сложившуюся репутацию гомосексуалиста будет крайне сложно. Как не волнует и то, что предмет его воздыханий вполне счастлив — а правильнее, счастлива — в замужестве. Будьте покойны, он не боится сложностей. Он обожает со сложностями бороться — и побеждать их, разумеется. Смог же он получить (справедливости ради: не настолько это оказалось и сложным) устойчивые формы «А» и «Д»! И не просто получить — привить, успешно привить двум лабораторным мышам, кролику по кличке Плейбой IV и коту Люсьену.
Вон он, Люсьен, пожалуйста: жив — здоров. Преспокойно дрыхнет, зверюга, имеет отменный аппетит и завидный сексуальный темперамент, чему свидетельницы все половозрелые кошечки в округе. Обычный с виду котик. А когда пожелает, в момент растворится, исчезнет, и только с помощью покадрового просмотра видеозаписи следящей камеры можно разглядеть: тут он, тут, никуда не делся. Просто стал настолько быстр в движениях, что практически не воспринимается человеческим зрением. Кстати, сила у него, похоже, возрастает пропорционально скорости. Вольеру он, между прочим, разворотил в первые секунды после прививки и, кажется, даже не заметил того. Что он вытворял тогда, что вытворял! Жуть. Сейчас приспособился, аккомодировал. Играет со временем, как с мышью. Фантастика! Сбежать мог бы в любое время, но не бежит, понимает, что здесь жизнь сытая. Кроме того, действие «акселерина» существенно уже ослабело. Хоть и не совсем ещё прекратилось. У-у-у, бандит рыжий!… Люблю котов — не меньше чем каналы Амстердама, наверное. Плейбой IV тоже не бежит, только тут другое. Попробуй-ка побегай, когда температура тела снижена до тридцати и четырёх десятых градусов Цельсия, сердцебиение замедлено до одной пульсации в сто двенадцать секунд, а нервные реакции далеко отстают от черепашьих. Благодарите за отдых 'Форму Д', мистер Плейбой. Зато мышки, тварюшки, привитые «акселератором» первыми, так и сгинули. Клетку прорвали и — гуд бай! Где-то они сейчас? Может, Люсьен же их и их сожрал, негодник.
Ну, да ладно. Это всё пустое. Сейчас важнее что? Правильно, финансовое обеспечение будущего гражданина Объединённой Европы Якова Кравченко. Нет, не так. Э-э… Якоба Кр
Фергюссон получит детальки и чертежи, заплатит остатки — только когда? Сколько? Железо нужно ковать горячим. А бабки, как это ни п
Взять, например, «формы». Ведь очевидно же всякому, кто умеет мыслить здраво, что нет в них ни на грош метафизики да мистики, столь любезной Алёшкиному сердцу. А есть в них напряжённый многолетний труд научной мысли. Талантливой. Скорей всего, военной. А в нелепом их появлении в речушке Арийке есть одно лишь преступное, но неистребимое русское разгильдяйство. Не замеченное пока никем. Чему доказательство то, что речушку до сих пор не вычерпали досуха, а нас с Алёшкой не упрятали в такие места, откуда Амстердама не увидишь и по телевизору.
Зато и заплатят за «А» и «Д», скорее всего, не в пример больше, чем за части так и не доведённого ни до ума, ни тем более до серийного производства переносного ЗРК «Коточик-1». И гражданство преподнесут на блюдечке севрского фарфора. Любое гражданство.
Следует только встретиться с нужными людьми ещё до отлета в Ригу.
— Ну-ка, где там у нас конференция за жизнь на звёздах, в постсоветской России, а также разум в морских глубинах и в решениях госдумы? — пробормотал Яков, набирая знакомый сетевой адрес. — Ага, вот где. Надо же, общаются! Как не надоест? Привет, привет, мальчики и девочки, простые любители поговорить с себе подобными пустышками и серьёзные лю-ди…
Серьёзные люди откликнулись тотчас, стоило обронить условную реплику. Работа у них такая, притворяться болтливыми простачками, убивающими в чате время, и ждать
Что, обрадовались, голубчики цээрушные?
Он включился в игру…
'С пламенным приветом, ваш сопливец Ёрш', — отстучал он напоследок. Добавил многоэтажный смайлик улыбки. Довольно посмеиваясь, закрыл окошко «Мозиллы» и отключил ноутбук.
Собственный псевдоним ему нравился. Ёрш рыбешка незаметная, мелкая, скользкая, колючая. В руки её брать не хочется, а изловчишься взять — не удержишь. Щуку такой шипастик-головастик не заинтересует, рыбаки не слишком позарятся. Им другого ерша подавай, хмельного, пиво-водочного. Так и он: малозаметный, никому не интересный, а вот, поди ж ты — весьма ценный и высокооплачиваемый агент иностранной разведки Ёрш! В миру Яков Кравченко. Пока ещё Яков Кравченко…
— Лёш!… - позвал он громко. — Давай кофейку, дружочек, а? Я сейчас в лабораторию слетаю, кажется, опять я ключик из холодильника не достал, а ты тем временем воду ставь.
— Уже, — откликнулся Алёша. — Поспеши там. Закипает.
Запела дверная пружина, скрежетнула щеколда. Кого там ещё?… Яков обернулся. Ах, чёрт, принесла нелёгкая гостюшку к ночи!…
В ворота, цепляясь огромными нечищеными башмаками о высокую подворотню, лез Селифанов, водитель «Бычка». Был он, скотина, преизрядно нализамшись. Ну, как же иначе? В трезвом виде он сюда ни ногой. Гнушается «пидаров», как и прочие нормальные граждане. На чём и строился расчет. Идиосинкразия, господа. Нарочно декларировать, максимально выпятить отталкивающую для провинциального русского менталитета гомосексуальность — и не бояться незваных гостей. Брезгливость — лучшая защита от праздного любопытства деревенской публики.
